Военные действия

Во время боя я услышал, как мой товарищ Петр Уко­лов закричал: «Я ранен!». Оглядевшись, я увидел лошадь, пасшуюся во ржи. Решил поймать ее, чтобы помочь Петру. Но едва я направился к лошади, как две пули, простая и разрывная, пронзили мои многострадальные ноги. А партизаны были уже далеко.

Меня всегда прельщали полеты на «свободную охоту». Они отличались напряженностью действия, большим риском, но и результаты могли быть очень значительными. Несмотря на опасности, было интересно найти цель, умело выйти на нее и уничтожить внезапно, с первого удара.

Он, видимо, не совсем знал закон немецкий: что за любой обман или за малейшую кражу тут же убивают. А он решил получить лишний раз ту самую баланду. Немцы его заметили и ждали, когда он подойдет поближе к котлу. Он, конечно, и не успел получить, как тут же появился шум. Стали его бить – по чему попало! Он весь был окровавленный, кровь с него текла ...

22 августа 6-я немецкая армия форсировала Дон и захватила на его восточном берегу плацдарм, на котором сосредоточилось шесть дивизий, а 23 августа войска немецкого 14-го танкового корпуса пересекли все междуречье и вечером вырвались к Волге близ северной окраины Сталинграда. В результате этого наступления образовался коридор длиной в 60 километров и шириной в 8 километров...

В результате сильнейшего огневого шквала метеорологическая обстановка в районе Ржева изменилась. Из-за горизонта вылезла густо-синяя туча. Глухие раскаты грома прокатились над землей. Молнии кромсали облака. Туча росла и ширилась. Ветер ударил по земле с такой силой, что над полями поднялись облака пыли, взлетели высоко и закрыли солнце. Потом ветер стих, и крупные капли дождя бусами...

В августе сорок пятого и до нас война докатилась. Признаться, у нас и боев-то не было. Войска ушли впе­ред, а мы по-прежнему стоим, границу охраняем. Япон­цев тоже не видим. Как-то пришло сообщение командо­ванию, что из ближайшего к нам городка японцы ушли... Выяснилось, что, перед тем как уйти, японцы сложили оружие, получили от китайцев в этом...

Не успели операторы классифицировать от­раженный сигнал, как я с удивлением заметил прямо по курсу перископ, рассекающий водную гладь. Я приказал установить малую глубину взрыва на глубинных бомбах, и «Вечерняя звез­да» на полном ходу понеслась к противнику. Когда мы приблизились, перископ ушел под воду, но я сумел на глаз определить самый удач­ный момент для атаки и сбросил серию...

На самом малом ходу нос «Вечерней звезды» врезался в корпус лодки. Двигатели продолжали работать. Лодка медлен­но перевернулась. Но когда мы отошли в сторону, она снова выправилась. Но теперь она сидела в воде намного глубже, и было ясно, что ее конец близок. Когда же мы еще немного увеличили рас­стояние между нами и противником, чтобы снова дать ...

Разведка известила меня, что союзники создали сильные противотанковые рубежи в 5 километрах к западу. Мне стало очевидно, что выполнить поставленную задачу силами легко вооруженного разведбатальона мне не удастся. Однако я знал Роммеля, знал его размах и то, что он не потерпит, чтобы подчиненный командир не попытался сделать все возможное для достижения цели.

Вышли четыре самых молодых, я в том числе. Потом, когда смотрел фильмы, в которых весь батальон делает шаг вперед, мне было смешно. Каждый хотел выжить. Прав был Наполеон, когда говорил, что самый лучший солдат 16-17 лет. Они не обременены семьями. И в голове у них романтика. Романтики у нас не было, семей тоже. Кто же пойдет вперед. У нас только матери. Но о них мы часто как-то забывали.

Пока водитель интересовался как проехать в комендатуру, и несколько человек пробовали ему объяснить, не зная немецкого, я подошел к мешкам, перерезал веревку, и, взвалив мешок на спину шатаясь, зашел за киоск, где и бросил его на землю. Машина тронулась, и два оставшихся мешка упали на землю, и машина наехала на них задними колесами. Мешки лопнули, и сахар высыпался на дорогу.

Во второй раз «хоронили» меня уже под Витебском, в июле сорок четвертого. После уничтожения Витебской группировки противника обстановка сложилась такая, какую на фронте называют «слоеный пирог». Наши и гитлеровские части перемеша­лись так, что практически определить, где линия фронта, было невозможно.

Командова­ние советских войск, находящихся в пограничной зоне, перед самым нападением фашистской Германии, по существу разру­шило систему управления и командования войсками, обрекло их не только на поражение, но и на прямую гибель. Какое сопротивление агрессорам могли оказать наши бой­цы, оказавшись без ...

Пришла пора получать на новом месте баланду. Оказалось: сварили дохлую лошадь, от которой по всему двору разило зловонием, тяжелый противный запах. Получил и я. Посмотрел – а там масса плавает лошадиных волос; вот я и сидел в сторонке, чтобы их выбрать. Но руки трясутся от голода, хочется есть, а есть...

На пробеге пришлось свернуть влево, чтобы не угодить в какую-то канаву. А пламя разгоралось, трещала обшивка, дым окутывал кабины. Выскочили из самолета в нижний люк, отбежали метров тридцать и услышали, как с воем взорвались ракеты в кабине штурмана. Жаль красавца самолета, он весь объят пламенем. Вой ракет жалобный, умоляющий, и меня охватывает чувство потери чего- то, очень мне дорогого

Получилось так, что, произведя шум своим моментальным погружением, подлодка тем са­мым была засечена нашими гидролокаторами, и ее судьба была предрешена. Первый контакт был весьма слабым, но на глубине мы четко опреде­лили ее местоположение при помощи нашего гидролокатора. Сам Кретчмер сокрушался по поводу нелепого решения своего вахтенного ...

Каждый из этих трех асов потопил более чем 200 000 тонн груза, и они заключили соглашение, по которому первый, кто достигнет 300 000 тонн, получит вино и угощение за счет двух других. В первые дни марта 1941 года они снялись с яко­ря и направились на обычные маршруты конвоев.

Прошел час, может быть, два, мы еще толком не окопались, как из-за построек выползли два тяжелых немецких танка и, перемещаясь вдоль обороны, приня­лись расстреливать наши «сорокапятки». Те тоже нача­ли огрызаться. Но их огонь по тяжелым танкам был как для слона дробинка. Немцы били точно. Выстрел — и нет пушчонки. Летят части орудий, куски...

Не прошло и получаса, как наш полк попал в окруже­ние... тысяч москвичей. Восторженные люди поломали наши ряды, стали обнимать и целовать нас, как самых близких род­ственников. Со слезами признавали в нас то сына, то брата, то отца, то мужа, хотя мы были только их товарищами по борьбе. Занятие наше было...

Некоторые из заданий были достаточно специфичными. Таким из них было обеспечение выселения немцев из занимаемых ими домов. До сих пор сильно ощущение стыда, когда предъявляешь, входя в очередной дом, требование покинуть в течение 48 часов жилище, занимаемое десятки лет. А жители – старики, женщины и дети.