Военные действия

Когда меня раненого подобрали наши разведчики и принесли в лагерь, наш партизанский эскулап, Василий Ферапонтович Тихомиров, сказал, что меня нужно срочно отправлять на "большую землю". Но как это сделать? Хорошо оборудованный нами аэродром в Бегомле, куда прилетали самолеты с грузами для многих партизанских бригад, оказался на территории, контролируемой карателями. И вообще, принимать самолеты...

Важно одно: не уступать, продолжать сопротивление, держаться изо всех сил. Имеет значение то, что устремляется к передовой, а не то, что возвращается оттуда; то, что идет на нужды войны, а не то, что уже отработано ею.

Вот еще один вагон с высокими поручнями; в нем едут до зубов вооруженные немецкие солдаты. В остальной части состава — открытых платформах, вроде той, на которой ехали мы, — перевозился совсем иного рода груз. Вначале я с непривычки даже не смог разобрать, что же это, и лишь через несколько мгновений понял, что вагон переполнен человеческими телами, за...

Она села на стул и увидела на груди у летчика несколько наград. “Ничего себе, нахватал за наши сбитые самолеты, гад! Сейчас я ему докажу…” Сняв шлемофон, Лиля тряхнула волосами и нарочно расстегнула комбинезон так, чтобы немец мог видеть два ордена на гимнастерке. Теперь можно было хорошо рассмотреть его. На худощавом лице надменное, высокомерное ...

За эти три часа потерь среди танкистов не было. Среди мотострелков потери были большие. Мы оказывали помощь, не разбирая свои это или чужие. Недалеко от нашего медпункта разорвалась мина и осколком, автоматчику почти оторвало ногу. Я прибежал на крик. Сильное кровотечение, наложил жгут. Нога держалась на сухожилиях. Отрезал. Это моя первая ампутация. Хотя ампутацию-то сделала мина.

Свой первый боевой вылет я сделал в составе двенадцати самолетов на рассвете пятого июля на немецкий аэродром Сокольники. Однако мы опоздали с ударом – самолетов на аэродроме не было. Наносили удар по ангарам и складам. Честно говоря, я ничего не понял в этом вылете. Поскольку я был ведомым, то основная моя задача была держаться ведущего, не отстать. Видел разрывы зенитных снарядов, потом...

Я зашел на одну из колонн, и мне засадили в двигатель. Стал садиться вдоль леса, что покрывал горы. А что такое посадка на лес? Все отлетело! Остались только двигатель с загнутым тюльпаном винтом и наша со стрелком кабина. Удар был резким. Я-то ногами уперся в приборную доску, а стрелок ушибся головой. А немцы были всего метрах 150-ти ниже нас.

Страна была ухоженная, дороги прекрасные. Наши солдатики из бедных аулов не могли понять: зачем они к нам пришли? Когда такая страна, когда в коровниках чище, чем у нас в квартирах, всё чище! В коровниках автопоилки, в домах пуховые одеяла, кладовки с продуктами. Зачем они к нам пришли? В нашу бедную, разбитую, голодную страну?

22 июня мы радовались первой победе, первому трофею, а с нашей стороны потерь не было! В городке батареи хозяйственники, жены командиров и сверхсрочников и даже дети – тоже рады... Они наблюдали весь бой, взобравшись на небольшой бугор рядом с городком. Воздух был прозрачный, чистый, и результаты боя были хорошо видны простым глазом.

Для командования этот мост было особенно важно уничтожить, так как он был частью основной транспортной магистрали, по которой снабжались немецкие войска. Был получен приказ: во что бы то ни стало взорвать мост. Попробовал наш отряд подойти к мосту со стороны правого берега, потом левого, но, понеся большие потери, мы ничего сделать не смогли.

Что подумали немцы об этом охваченном огнем советском тяжелом танке, узнать нам не дано. "Тигр" остановился, попятился, выстрелил по советскому танку, но промахнулся, стал разворачиваться, чтобы уйти от надвигавшейся горящей стальной машины. Слишком поздно! Пылающий на полной скорости врезался в "тигр". Гигантский взрыв потряс землю.

Если бы мой дед встретил моего деда... что бы они сказали друг другу? Сибиряк с Алтая и немец с Поволжья? Один, погибший в 1943 году под Ленинградом, и другой, призванный в "Трудовую армию" и сгинувший в казахских степях? Они не были знакомы, но если бы вдруг остались живы в военной мясорубке, о чем бы рассказали, поняли бы друг друга?

Немцы контратаковали, как бешеные, и пехота вынуждена была зарыться в землю по самые уши. Однако наше командование все же планировало перейти к активным действиям, и нас с сержантом Акиньшиным послали на передний край для сбора разведданных о противнике. На первый взгляд задача казалась несложной: передвигаясь по траншеям, а там, где они прерывались, от ячейки к ячейке, нанести на карту все...

Я вопрошающе взглянул на артиллериста, который шел рядом уже полчаса, но он смотрел только вперед, как затравленное животное. Мы потеряли способность понимать происходящее. Считали, что русские находятся справа, за холмами. А стрельба доносилась слева, со стороны реки.

Я подключился к разговору тогда, когда почувствовал, что находившегося с нами представителя командования капитана 3-го ранга Кулебякина, что называется, приперли к стенке... Глядя в глаза японцу, я сказал, что мы провоевали войну на западе и имеем достаточно опыта, чтобы оценить обстановку, что заложниками мы не будем, а лучше умрем, но умрем...

Дивизия полковника Поплавского готовилась к наступлению. Она должна была разгромить противника в районе Витебского аэродрома, форсировать Западную Двину, выбить немцев из Витебска и гнать их на Полоцк. Командир артиллерийского полка подполковник Чернобаев поставил задачу: второму дивизиону поддержать наступление моторизованного полка полковника Бурмистрова.

Первый бой… Как в песне поется: «Последний бой, он трудный самый…»? Не правда! Самый трудный – первый бой, потому что еще ничего не знаешь. Знаешь как на фронте считалось? Если в первом бою живой остался – молодец! Во втором бою – фронтовик! А после третьего – бывалый солдат! Уже все знаешь, где присесть, где прилечь, где пробежать, что съесть, а...

Война началась для меня в декабре 1942 года с зачисления курсантом в 281-й отдельный истребительный противотанковый батальон. В ноябре 1943 года меня в числе восьмисот курсантов направили в 119-ю стрелковую дивизию, которая после жестоких боев пополнялась в Туле личным составом и техникой. Там меня направили в 421-й стрелковый полк – в батарею 76-миллиметровых пушек.

Родина... Что же это за силища такая? Заставляющая сознательно идти на верную смерть, лишь бы вернуть свободу своей родной, единственной в мире земле. Пожалуй, впервые я задумалась об этом на войне. И, может быть, именно в ту жестокую студеную зиму, когда мы только готовились вылететь на фронт.