Дети на войне

Папу сразу забрали в армию, уже шла мобилизация. А мама, как сноха с маленьким ребенком, поехала к своим родственникам в Смоленскую область – до войны она была Смоленской, а сейчас это Калужская область, Думиничский район, деревня Высокая. Когда она приехала – это было уже в августе 1941 года – Смоленскую область оккупировали немцы.

Детдом жил своей повседневной жизнью с затаенным желанием перемен к лучшему, жадно ловя новости с фронта, которые доходили к нам различными путями. Радовались, когда в ночи слышали гул наших самолетов. Сидя в темноте вокруг длинного стола и дрожа от страха, по-своему молились, чтобы самолет не сбили, чтобы он долетел. Этими чаяниями жили не одни мы. Как всегда во время великих потрясений, в...

Инфекционных больных и их семьи высаживали где попало, лишь бы избавиться от угрозы повальной эпидемии. Милочку с мамой и бабушкой высадили ранней морозной весной в открытом заснеженном поле. Никого и ничего не было в этом поле. Лишь вдали виднелась деревенька, но не было сил дойти до нее. Девочка бредила. Губы пересохли, дыхание прерывалось. Милочка...

Я уже упоминала, что немцы особенно не докучали нам своими посещениями, но изредка они все же у нас появлялись. И вот однажды приехали три человека, среди них, судя по форме, был один врач. Они понаблюдали за играющими детьми и, посоветовавшись, выбрали Сонечку. Девочке сделали какой-то укол. С этого момента Сонечка начала чахнуть, исчезла розовость...

С великой, никогда не ослабевающей благодарностью вспоминаю жителей деревень в Западной Белоруссии. Жили они крайне бедно. Вот когда нам стало понятно, почему сельские люди по дороге в город не надевали обувь: они очень берегли её. Деревни были небольшие, поселения располагались близко друг от друга, через каждые три - пять километров.

Мама понимала язык завоевателей, так как была из тех немцев, предки которых еще при Екатерине II приехали в Россию. Но она никак не могла понять, что нужно нынешним немцам в России и почему они так жестоки по отношению к нам. Она часто потихоньку говорила мне: «Не может быть, чтобы это были немцы. Немцы не...

Сразу же, как только выехали за город, открылась пугающая и страшная картина. Вдоль дороги лежали, не окопавшись, красноармейцы с винтовками. Было жарко, они лежали с оружием наизготовку, вид был удручающий: гимнастерки, мокрые от пота, в нашу сторону направлены их ноги, обутые в ботинки с обмотками, на головах сбившиеся пилотки. Я почти все время плакала, думала о папе, где-то он? Нахлынули...

Помню, маленький приземистый, кажется, глиняный домик на окраине казахского города Кзыл-Орда, куда после больницы принесла меня мама. Именно принесла, так как в свои восемь лет после тяжелых болезней я была совсем недвижима и очень походила на учебное пособие по анатомии, то есть скелет, или как говорят в народе: кожа да кости.

Помню, мама пошла на работу, а я ей говорю: «Мама, ты придешь с работы, а меня дома не будет». Она спрашивает: «А где ты будешь?». Я отвечаю: «Я с 5 этажа спрыгну». Мама мне отвечает: «Ты спрыгнешь, а тут блокаду прорвут, привезут булки и хлеб», я в ответ ей кричу: «Не надо мне булок, я хлеб хочу». Мысль: «Хлеб, хлеб, хлеб…» постоянно сверлила мозг....

Дениса привели в детский дом летом сорок второго, перед эвакуацией. Долговязый, толстогубый подросток был робок и неуклюж. Он отличался от всех своей настороженностью и замкнутостью и выглядел обиженным и виноватым. Денис часто озирался, словно выяснял, кто еще хочет его обидеть, и обидчики всегда находились. Особенно старался Ленька, задиристый и...

Больше месяца мы находились в окружении, кольцо которого неумолимо сжималось. Нас ежедневно бомбили и обстреливали. Убило соседок Лену и Ольгу, а отец их умер от голода. Вокруг был настоящий ад, и люди молились, чтобы их убило. Только б не ранило. Раненым приходилось тяжелее всего. Их все прибавлялось, но эвакуация давно прекратилась. Раненые лежали на...

Однажды отец пришел домой с телогрейкой и сапогами – его назначили в партизанский отряд. А семью, маму и четверых детей, ночью в конце сентября 1941 г. отправили в деревню Шахлово, где жили наши родственники. Там тоже было тревожно – недалеко проходила линия фронта. В каждой избе размещались по 18-20 бойцов. Спали на полу. Однажды ночью произошел...

Поздно вечером возвратился Саша, один, на костылях. Что случилось? А ничего не случилось. Он не отстал от своей группы, не потерялся. Он решил остаться в Ленинграде. Он так и объяснил, что не может покинуть свой город. Его уговаривали поехать с очередной группой детей, но напрасно! В своем решении Саша был непреклонен. Вскоре он ушел из детского дома, попрощавшись с каждым из нас. Почему ушел? Он...

В апреле 1945 года в небе одновременно появилось до 300 самолетов, заслонивших солнце. Они бомбили и сбрасывали листовки на немецком языке: «Уходите, здесь будет мертвая зона!» Военнопленных немцы куда-то увели, а мы с мамой убежали через канал. Маму ранило. Мы с Ваней с трудом вытащили ее на берег. В тот день от бомбежки пострадало около 10 тысяч...

Привезли нас в Литву в концлагерь «Алитус», поместили в барак с двухъярусными нарами из сетки. Холод был страшный, голод – кормили нас отвратительной баландой. Некоторые сердобольные литовцы подходили к ограждению лагеря, чтобы бросить нам хлеба, но это не всегда удавалось - всё зависело от охранника: «добрые» разрешали передать еду, а остальные...

Немцы стали делать мост через речку. Прямо в деревне. И там поставили дежурить троих-четверых наших мужиков, чтобы мост не взорвали. Они ночь дежурили, а потом ухо­дили. Пожилые мужики, которых в армию уже не брали. Дядя Коля Поликарпов, дядя Саша Евдокимов — они старые уже были. А один — не знаю, что он наговорил им, Митька Агеев (тоже пожилой) — ...

Помню, я пошла к соседской девчонке поболтать (я уж большая была, как раз окончила семь классов Оредежской средней школы), и как раз попала, что по радио выступал Молотов и говорил о начале войны с Германией. Я сама не слушала, а соседи, дед с бабкой в доме сидели, а у них радио было включено. Такая же тоже «тарел­ка». Вот они слушали и нам...

Когда очередь дошла до нашего барака, мы поплелись той же дорогой, что и предыдущие партии, и увидели жуткую картину: обочины были устланы трупами. Стоял март, мокрый снег налипал на деревянные колодки и не было сил отрывать их от земли. На этапе нас совсем не кормили, и многие падали без сил. Упавших пристреливали, не давая подняться.

Я вижу его презрительно улыбающееся лицо и злые холодные глаза, слышу голос хозяина, указывающего провинившейся собаке её место: «Германии нужны русская земля, леса, вода. Люди не нужны». Он указал на всех нас рукой, а затем на топившуюся плиту и произнес: «Все пш-ш!» И так несколько раз. Мама спросила, кто будет работать. Майор ответил: «Немцы – ...

Сашу принесли в детский дом из госпиталя, вместе... с костылями. Саше было лет 11-12. У него не было руки почти до локтя и ноги тоже не было, почти до колена. Мама и бра­тик умерли от голода, Саша зашил их в простыни и отвез их по очереди туда, где склады­вали трупы. Возвращаясь домой, Саша попал под обстрел. Руку оторвало, ногу размозжило так, что...