В июле 1944 года Красная Армия освободила город Львов и продвигалась в направлении города Перемышль. Узнав об этом, я настолько обрадо­вался, что осмелел и сказал хозяевам: «Спасибо вам, дорогие, за хлеб и соль! Я лей­тенант Красной Армии, и мне давно надо быть вме­сте с ней. Настоящая моя фамилия — Купреев Ефим Николаевич. Я русский, родом из...

Помню, как однажды рано утром вылезли из трясины, сняли с себя грязные и тяжелые комбинезоны. Стало очень холодно, а дождик, как назло, пошел еще сильнее. Мы увидели копны из осоки и залезли в них, чтобы согреться. Это не очень помогло. Хотели есть, попить чего-нибудь горячего. Решили послать трех человек за продуктами в ближайшее село. Они не...

В Москве мы жили на Хорошевском шоссе, возле Ваганьковского кладбища, там бараки большие стояли. Я как раз сдала зачёты, и мне нужно было сдавать первый экзамен, взялась за книжку, села на свою кроватку. И только развернулась, и по радио вдруг выступление Молотова о том, что началась война. Что ж, война...

На парад предусматривалось пригласить по одному сводному полку от Карельского, Ленинградского, 1-го Прибалтийского, 1-го, 2-го, 3-го Белорусского, 1-го, 2-го, 3-го и 4-го Украинского фронтов, сводные полки Военно-Морского флота и Военно-Воздушных Сил. В состав полков включались Герои Советского Союза, кавалеры орденов Славы, прославленные снайперы и наиболее отличившиеся орденоносцы — солдаты,...

Мне едва исполнилось шесть лет, когда совершилось со­бытие, под корень перевернувшее мирный уклад домашней непритязательной жизни. Не могу сказать, чтобы жизнь в нашей семье с началом войны круто переменилась. До поры до времени всё остава­лось по-прежнему; только в доме пошли разговоры о призыве в Армию, отправке на фронт, мобилизации жильцов на стро­ительство оборонительных сооружений.

Мне исполнилось восемь, но была я маленькая, худенькая, едва поднимала огромную лопату. Надсмотрщиком над нами поставили Макса — высокого злобного немца. Размахивая на морозе руками, он все повторял: «Ленинград капут! Ле­нинград капут!» — Однажды я не выдержала и выкрикнула: «Тебе капут! А Ленинград — наш, там мой папка!»

Спасибо, моя родная Земля, мой отчий дом, За все, что от жизни знаю, Что в сердце ношу своем.

И вот июнь 1941 года. В Ленинграде белые ночи, буйно распустившаяся зелень, аромат сирени. У студентов экзаменационная сессия. Ничто не предвещало беды. Сообщение по радио ошеломило, но я не заметила паники. Радио замолчало, только стучал метроном, часто прерываемый предупреждениями: «Воздушная тревога!»

Для того чтобы прокормить себя, интердомовцы работали в подсобном хозяйстве в Семеновском, что располагалось за 10 километров от города. Ходили туда ежедневно пешком. Впере­ди, как всегда, шел Тимофей Захарович. Вместе с ребятами он копал землю и носил навоз. То, что у него было больное сердце, он скрывал всячески.

Когда немцы только пришли они схватили моего крестного, двоюродного брата моего отца. Он был очень красивый, высокий темноволосый и темноглазый. Немцы увели его и еще одного мужчину куда-то в лес. Тот, второй, остался жив. Он рассказал, что немцы велели им бежать в разные стороны, а сами начали стрелять, но не попали в него. А в крестного попали.

В школе только и разговоров что об эвакуа­ции. Хорошо бы уехать, пока на Ленинградском фронте ни­чего серьезного не началось. Мама была в Облоно и ей там сказали, что можно получить направление в неоккупирован­ные районы Ленобласти. Мама считает, что уезжать далеко от Ленинграда не стоит. Узнал о соглашении между нами и Америкой.

Если меня спросят, что такое война, я расскажу, что перечувствовала, когда мы вошли туда, где только что стояла деревня. На месте изб — черные прямоугольники с огненными языками; запах сгоревшего дерева, зерна, шерсти. Жар. Каждый встал около своего: только что было все, остался лишь запах уничтоженного. И стон... Жить как? Запах — память. Запах войны.

Мы поняли, что скоро придут немцы, что, возможно, будет бой, и оставаться в доме, расположенном на открытом месте, на дороге, опасно. Собрали нехитрую снедь: вареные яйца, картошку, огурцы, масло, хлеб – и ушли в овраги с моим двоюродным братом и сестрой. За нашим домом тянулась придонская возвышенность, изрезанная оврагами. Вот там мы и прятались, пока не услышали треск мотоциклов. Под вечер...

Для меня командир, видимо, выжидал погоду по­проще, не очень задумываясь над тем, что она бу­дет попроще и для немецких истребителей, не го­воря уж о зенитчиках. И в этом преимуществ бу­дет больше у них, чем у меня. Для удара назначен железнодорожный узел Вязьма. На та­кую цель в ясную погоду — номер, мягко говоря, ри­скованный. Вязьма хорошо...

Меня, более слабого физически, лагерная вошь свалила в тифозный барак. Провалялся там осень и зиму 1942-43 годов. Посреди двухэтажных нар огромного сарая топилась металлическая бочка. У нее сидят «санитары» – переболевшие. Днем у них много работы – идет на потоке замена «новым пополнением» мест, освобождаемых вывезенными в братскую могилу. Позже на ней установят обелиск с цифрой 30 тысяч.

Дневальный барака, толстогубый, красноносый верзила Васька Прыщ, докладывал полицейскому Царькову: - Господин полицейский! В бараке у пленного из вчерашнего этапа часы есть! - Сколько раз я тебе, дубина, говорил, не называй меня полицейским, и тем более господином. Я есть шеф барака, выделенный для наведения порядка.

В конце победного мая 1945 года на нашей родной Хронике — или, как она стала называться, на Центральной студии документальных фильмов началась подготовка к съемкам парада Победы, который должен был состояться 24-го июня на Красной площади. Для этого нужно было собрать как можно больше операторов-документалистов.

Шалости-то какие: вместо тетрадок в школу купил конфет. Доставалось и ремнем. Причем поблажек ни старшему, ни младшему сыну никаких. Можно сказать, воспитание хоть и домашнее, но и спартанское одновременно. А в школе! В школе ему доверяли самые ответственные поручения. В пионерские, да еще и в самые трудные...

Родители Эльвиры были лидерами антифашистского со­противления. Отец вынужден был покинуть семью и продолжать опасную работу на нелегальном положении. Но нацисты не оставляли в покое семью Пауля. Обыски в его квартире про­должались. Однажды полицейские ворвались в дом, разгромили все жилище, зверски избили мать. После этого обыска женщина на всю жизнь осталась инвалидом.

Не только в современных СМИ, но и в ряде исторических работ поддерживаются старые, или создаются новые мифы. К старым можно отнести мнение о том, что Советский Союз достиг победы только благодаря неисчислимым потерям, многократно превосходящим потери противника,...