Русская Православная Церковь на протяжении всей русской истории жила одной жизнью со своим народом и сейчас, в дни Великой Отечественной войны, она вместе со всей страной переживает несчастье, обрушившееся на нашу Родину, и целиком отдает себя на службу ей и нашему народу. В первый же день войны она...

Все офицеры верхней палубы и лучшие сигнальщики на мостике. Они не отдыхают, и вместо еды и питья они получают только специальный шоколад и кофе, чтобы не тратить энергию на пищеварение. Они должны держать глаза открытыми. Кофе приносят только по одной чашке, чтобы от наблюдения отвлекались только по одному. Никто не разговаривает — говорить не о чем.

Все офицеры верхней палубы и лучшие сигнальщики на мостике. Они не отдыхают, и вместо еды и питья они получают только специальный шоколад и кофе, чтобы не тратить энергию на пищеварение. Они должны держать глаза открытыми. Кофе приносят только по одной чашке, чтобы от наблюдения отвлекались только по одному. Никто не разговаривает — говорить не о чем.

Все офицеры верхней палубы и лучшие сигнальщики на мостике. Они не отдыхают, и вместо еды и питья они получают только специальный шоколад и кофе, чтобы не тратить энергию на пищеварение. Они должны держать глаза открытыми. Кофе приносят только по одной чашке, чтобы от наблюдения отвлекались только по одному. Никто не разговаривает — говорить не о чем.

Все офицеры верхней палубы и лучшие сигнальщики на мостике. Они не отдыхают, и вместо еды и питья они получают только специальный шоколад и кофе, чтобы не тратить энергию на пищеварение. Они должны держать глаза открытыми. Кофе приносят только по одной чашке, чтобы от наблюдения отвлекались только по одному. Никто не разговаривает — говорить не о чем.

Все офицеры верхней палубы и лучшие сигнальщики на мостике. Они не отдыхают, и вместо еды и питья они получают только специальный шоколад и кофе, чтобы не тратить энергию на пищеварение. Они должны держать глаза открытыми. Кофе приносят только по одной чашке, чтобы от наблюдения отвлекались только по одному. Никто не разговаривает — говорить не о чем.

Я потеряла хлебную карточку. Блокадникам ясно, что это значило! Тем не менее, мама и сестра, не говоря ни слова, стали делить свой мизерный паек со мной. Когда в очереди за хлебом одна старушка потеряла свою хлебную карточку. Очередники приняли её горе, как свое собственное, и стали искать потерянную карточку.

Я потеряла хлебную карточку. Блокадникам ясно, что это значило! Тем не менее, мама и сестра, не говоря ни слова, стали делить свой мизерный паек со мной. Когда в очереди за хлебом одна старушка потеряла свою хлебную карточку. Очередники приняли её горе, как свое собственное, и стали искать потерянную карточку.

Я потеряла хлебную карточку. Блокадникам ясно, что это значило! Тем не менее, мама и сестра, не говоря ни слова, стали делить свой мизерный паек со мной. Когда в очереди за хлебом одна старушка потеряла свою хлебную карточку. Очередники приняли её горе, как свое собственное, и стали искать потерянную карточку.

Я потеряла хлебную карточку. Блокадникам ясно, что это значило! Тем не менее, мама и сестра, не говоря ни слова, стали делить свой мизерный паек со мной. Когда в очереди за хлебом одна старушка потеряла свою хлебную карточку. Очередники приняли её горе, как свое собственное, и стали искать потерянную карточку.

Я потеряла хлебную карточку. Блокадникам ясно, что это значило! Тем не менее, мама и сестра, не говоря ни слова, стали делить свой мизерный паек со мной. Когда в очереди за хлебом одна старушка потеряла свою хлебную карточку. Очередники приняли её горе, как свое собственное, и стали искать потерянную карточку.

К утру пошел сильный дождь, промокли до костей. Фашисты охраняли нас со всех сторон, они были хорошо одетые и в плащ-палатках, так что им дождь нипочем. Когда наступило утро, нас погнали в город Армянск. А что касается покормить – то об этом фашисты и не думали. Уже пошли вторые сутки, как мы находимся в руках врагов, и за это время ничего не брали...

К утру пошел сильный дождь, промокли до костей. Фашисты охраняли нас со всех сторон, они были хорошо одетые и в плащ-палатках, так что им дождь нипочем. Когда наступило утро, нас погнали в город Армянск. А что касается покормить – то об этом фашисты и не думали. Уже пошли вторые сутки, как мы находимся в руках врагов, и за это время ничего не брали...

К утру пошел сильный дождь, промокли до костей. Фашисты охраняли нас со всех сторон, они были хорошо одетые и в плащ-палатках, так что им дождь нипочем. Когда наступило утро, нас погнали в город Армянск. А что касается покормить – то об этом фашисты и не думали. Уже пошли вторые сутки, как мы находимся в руках врагов, и за это время ничего не брали...

К утру пошел сильный дождь, промокли до костей. Фашисты охраняли нас со всех сторон, они были хорошо одетые и в плащ-палатках, так что им дождь нипочем. Когда наступило утро, нас погнали в город Армянск. А что касается покормить – то об этом фашисты и не думали. Уже пошли вторые сутки, как мы находимся в руках врагов, и за это время ничего не брали...

К утру пошел сильный дождь, промокли до костей. Фашисты охраняли нас со всех сторон, они были хорошо одетые и в плащ-палатках, так что им дождь нипочем. Когда наступило утро, нас погнали в город Армянск. А что касается покормить – то об этом фашисты и не думали. Уже пошли вторые сутки, как мы находимся в руках врагов, и за это время ничего не брали...

Ползу, а с меня пот в семь ручьев. Силы убывают, убывают. Ну, в самом деле, многое ли может человек в двадцать лет при росте сто шестьдесят пять, весе пятьдесят и при полнейшем отсутствии боевого опыта?! Хорошо, что занимался спортом. А тут еще вдобавок — леденящее чувство страха. Пули так и взвизгивают над головой. И все кажется, что в тебя.

Ползу, а с меня пот в семь ручьев. Силы убывают, убывают. Ну, в самом деле, многое ли может человек в двадцать лет при росте сто шестьдесят пять, весе пятьдесят и при полнейшем отсутствии боевого опыта?! Хорошо, что занимался спортом. А тут еще вдобавок — леденящее чувство страха. Пули так и взвизгивают над головой. И все кажется, что в тебя.

Ползу, а с меня пот в семь ручьев. Силы убывают, убывают. Ну, в самом деле, многое ли может человек в двадцать лет при росте сто шестьдесят пять, весе пятьдесят и при полнейшем отсутствии боевого опыта?! Хорошо, что занимался спортом. А тут еще вдобавок — леденящее чувство страха. Пули так и взвизгивают над головой. И все кажется, что в тебя.

Ползу, а с меня пот в семь ручьев. Силы убывают, убывают. Ну, в самом деле, многое ли может человек в двадцать лет при росте сто шестьдесят пять, весе пятьдесят и при полнейшем отсутствии боевого опыта?! Хорошо, что занимался спортом. А тут еще вдобавок — леденящее чувство страха. Пули так и взвизгивают над головой. И все кажется, что в тебя.