"Бунт" подавляли во дворе палками, прикладами автоматов и пулями. И даже топор послужил одной из немок-капо орудием смерти. В смертельном страхе несколько евреек пробовали спастись, однако, не смогли преодолеть забора из ключей проволоки, и были убиты. Даже когда почти уже все еврейки лежали на земле, обезумевшие от крови мучители продолжали их избивать. Они хотели убить всех еще и затем,...

"Бунт" подавляли во дворе палками, прикладами автоматов и пулями. И даже топор послужил одной из немок-капо орудием смерти. В смертельном страхе несколько евреек пробовали спастись, однако, не смогли преодолеть забора из ключей проволоки, и были убиты. Даже когда почти уже все еврейки лежали на земле, обезумевшие от крови мучители продолжали их избивать. Они хотели убить всех еще и затем,...

"Бунт" подавляли во дворе палками, прикладами автоматов и пулями. И даже топор послужил одной из немок-капо орудием смерти. В смертельном страхе несколько евреек пробовали спастись, однако, не смогли преодолеть забора из ключей проволоки, и были убиты. Даже когда почти уже все еврейки лежали на земле, обезумевшие от крови мучители продолжали их избивать. Они хотели убить всех еще и затем,...

"Бунт" подавляли во дворе палками, прикладами автоматов и пулями. И даже топор послужил одной из немок-капо орудием смерти. В смертельном страхе несколько евреек пробовали спастись, однако, не смогли преодолеть забора из ключей проволоки, и были убиты. Даже когда почти уже все еврейки лежали на земле, обезумевшие от крови мучители продолжали их избивать. Они хотели убить всех еще и затем,...

Бой требовал новых приемов, новой методики. А ее нет, официально действуют еще прежние положения, старые инструкции. Требовалась не только гибкость, но и большая смелость учить по-новому. Надо быть очень уверенным в правоте своих выводов, не соглашаться, отстаивать и утверждать свои мысли. И тот, кто познал в бою правоту новых приемов, кто уверен в...

Бой требовал новых приемов, новой методики. А ее нет, официально действуют еще прежние положения, старые инструкции. Требовалась не только гибкость, но и большая смелость учить по-новому. Надо быть очень уверенным в правоте своих выводов, не соглашаться, отстаивать и утверждать свои мысли. И тот, кто познал в бою правоту новых приемов, кто уверен в...

Бой требовал новых приемов, новой методики. А ее нет, официально действуют еще прежние положения, старые инструкции. Требовалась не только гибкость, но и большая смелость учить по-новому. Надо быть очень уверенным в правоте своих выводов, не соглашаться, отстаивать и утверждать свои мысли. И тот, кто познал в бою правоту новых приемов, кто уверен в...

Бой требовал новых приемов, новой методики. А ее нет, официально действуют еще прежние положения, старые инструкции. Требовалась не только гибкость, но и большая смелость учить по-новому. Надо быть очень уверенным в правоте своих выводов, не соглашаться, отстаивать и утверждать свои мысли. И тот, кто познал в бою правоту новых приемов, кто уверен в...

Бой требовал новых приемов, новой методики. А ее нет, официально действуют еще прежние положения, старые инструкции. Требовалась не только гибкость, но и большая смелость учить по-новому. Надо быть очень уверенным в правоте своих выводов, не соглашаться, отстаивать и утверждать свои мысли. И тот, кто познал в бою правоту новых приемов, кто уверен в...

Мой оппонент из русской глубинки написал как-то мне буквально следующее: “Боюсь, что наша с тобой героическая история никому не нужна и не интересна…” Что можно сказать по этому поводу, если хорошо помню, как русские солдаты, офицеры и другие этники в шинелях собственной кровью исправляли оборонные промашки ВКПб в самом начале Второй Мировой войны.

Мой оппонент из русской глубинки написал как-то мне буквально следующее: “Боюсь, что наша с тобой героическая история никому не нужна и не интересна…” Что можно сказать по этому поводу, если хорошо помню, как русские солдаты, офицеры и другие этники в шинелях собственной кровью исправляли оборонные промашки ВКПб в самом начале Второй Мировой войны.

Мой оппонент из русской глубинки написал как-то мне буквально следующее: “Боюсь, что наша с тобой героическая история никому не нужна и не интересна…” Что можно сказать по этому поводу, если хорошо помню, как русские солдаты, офицеры и другие этники в шинелях собственной кровью исправляли оборонные промашки ВКПб в самом начале Второй Мировой войны.

Мой оппонент из русской глубинки написал как-то мне буквально следующее: “Боюсь, что наша с тобой героическая история никому не нужна и не интересна…” Что можно сказать по этому поводу, если хорошо помню, как русские солдаты, офицеры и другие этники в шинелях собственной кровью исправляли оборонные промашки ВКПб в самом начале Второй Мировой войны.

Мой оппонент из русской глубинки написал как-то мне буквально следующее: “Боюсь, что наша с тобой героическая история никому не нужна и не интересна…” Что можно сказать по этому поводу, если хорошо помню, как русские солдаты, офицеры и другие этники в шинелях собственной кровью исправляли оборонные промашки ВКПб в самом начале Второй Мировой войны.

Если авианосец приблизится к нам на дистанцию, позволяющую его атаковать, мы выпустим по нему шесть торпед из носовых аппаратов. Но пока в нашей игре была ничья. Мы могли только надеяться, что авианосец снова ляжет на курс 210˚ и окажется в поле досягаемости наших торпед.

Если авианосец приблизится к нам на дистанцию, позволяющую его атаковать, мы выпустим по нему шесть торпед из носовых аппаратов. Но пока в нашей игре была ничья. Мы могли только надеяться, что авианосец снова ляжет на курс 210˚ и окажется в поле досягаемости наших торпед.

Если авианосец приблизится к нам на дистанцию, позволяющую его атаковать, мы выпустим по нему шесть торпед из носовых аппаратов. Но пока в нашей игре была ничья. Мы могли только надеяться, что авианосец снова ляжет на курс 210˚ и окажется в поле досягаемости наших торпед.

Если авианосец приблизится к нам на дистанцию, позволяющую его атаковать, мы выпустим по нему шесть торпед из носовых аппаратов. Но пока в нашей игре была ничья. Мы могли только надеяться, что авианосец снова ляжет на курс 210˚ и окажется в поле досягаемости наших торпед.

Если авианосец приблизится к нам на дистанцию, позволяющую его атаковать, мы выпустим по нему шесть торпед из носовых аппаратов. Но пока в нашей игре была ничья. Мы могли только надеяться, что авианосец снова ляжет на курс 210˚ и окажется в поле досягаемости наших торпед.

Но немцы дали понять, что ультиматум они не принимают, сдаваться не хотят. Гитлер запретил командующему окруженной группировки вступать в переговоры, обещал подкрепление и освобождение из окружения. Но все это сделать было уже не в силах. То немногое, что мы успели снять за короткое время выхода парламентеров на встречу с противником, показано в фильме “Сталинград”, а память об этой, совсем...