Массовое пленение совет­ских военнослужащих, превратившееся уже в первые месяцы войны в беспрецедентную в мировой военной истории гума­нитарную катастрофу, делало практически невозможным соз­дание для них условий содержания, соответствующих требо­ваниям международных соглашений о военнопленных, даже если бы фашистская Германия и СССР готовы были их соблю­дать.

Массовое пленение совет­ских военнослужащих, превратившееся уже в первые месяцы войны в беспрецедентную в мировой военной истории гума­нитарную катастрофу, делало практически невозможным соз­дание для них условий содержания, соответствующих требо­ваниям международных соглашений о военнопленных, даже если бы фашистская Германия и СССР готовы были их соблю­дать.

Массовое пленение совет­ских военнослужащих, превратившееся уже в первые месяцы войны в беспрецедентную в мировой военной истории гума­нитарную катастрофу, делало практически невозможным соз­дание для них условий содержания, соответствующих требо­ваниям международных соглашений о военнопленных, даже если бы фашистская Германия и СССР готовы были их соблю­дать.

В отношении государств, не подписавших Гаагскую Конвенцию, ее правила не действуют. А вот Женевские Конвенции 1929 года и 1949 года оговаривают, что государства подписанты обязаны руководствоваться Конвенцией во всех случаях и в отношении всех стран. Получается по смыслу Женевы, что Сталин (если СССР не...

В отношении государств, не подписавших Гаагскую Конвенцию, ее правила не действуют. А вот Женевские Конвенции 1929 года и 1949 года оговаривают, что государства подписанты обязаны руководствоваться Конвенцией во всех случаях и в отношении всех стран. Получается по смыслу Женевы, что Сталин (если СССР не...

В отношении государств, не подписавших Гаагскую Конвенцию, ее правила не действуют. А вот Женевские Конвенции 1929 года и 1949 года оговаривают, что государства подписанты обязаны руководствоваться Конвенцией во всех случаях и в отношении всех стран. Получается по смыслу Женевы, что Сталин (если СССР не...

В отношении государств, не подписавших Гаагскую Конвенцию, ее правила не действуют. А вот Женевские Конвенции 1929 года и 1949 года оговаривают, что государства подписанты обязаны руководствоваться Конвенцией во всех случаях и в отношении всех стран. Получается по смыслу Женевы, что Сталин (если СССР не...

Женевская конвенция об обращении с военнопленными, иначе называемая Женевская конвенция 1929 года была подписана в Женеве 27 июля 1929 года. Именно эта часть Женевских конвенций регулирует обращение с военнопленными во Второй мировой войне. Являлась предшественницей Третьей Женевской конвенции, подписанной в 1949 году.

Женевская конвенция об обращении с военнопленными, иначе называемая Женевская конвенция 1929 года была подписана в Женеве 27 июля 1929 года. Именно эта часть Женевских конвенций регулирует обращение с военнопленными во Второй мировой войне. Являлась предшественницей Третьей Женевской конвенции, подписанной в 1949 году.

Женевская конвенция об обращении с военнопленными, иначе называемая Женевская конвенция 1929 года была подписана в Женеве 27 июля 1929 года. Именно эта часть Женевских конвенций регулирует обращение с военнопленными во Второй мировой войне. Являлась предшественницей Третьей Женевской конвенции, подписанной в 1949 году.

Сначала у них был хороший начальник, заботливый. До того заботливый, что каждую ночь без перерыва приходил в барак с конвойными и солдатами, укладывал заключенных на длинные столы вдоль барака и приказывал пороть плетью в кровь. Следы этой «заботливости» остались на теле отца на всю жизнь.

Сначала у них был хороший начальник, заботливый. До того заботливый, что каждую ночь без перерыва приходил в барак с конвойными и солдатами, укладывал заключенных на длинные столы вдоль барака и приказывал пороть плетью в кровь. Следы этой «заботливости» остались на теле отца на всю жизнь.

Сначала у них был хороший начальник, заботливый. До того заботливый, что каждую ночь без перерыва приходил в барак с конвойными и солдатами, укладывал заключенных на длинные столы вдоль барака и приказывал пороть плетью в кровь. Следы этой «заботливости» остались на теле отца на всю жизнь.

Сначала у них был хороший начальник, заботливый. До того заботливый, что каждую ночь без перерыва приходил в барак с конвойными и солдатами, укладывал заключенных на длинные столы вдоль барака и приказывал пороть плетью в кровь. Следы этой «заботливости» остались на теле отца на всю жизнь.

Сначала у них был хороший начальник, заботливый. До того заботливый, что каждую ночь без перерыва приходил в барак с конвойными и солдатами, укладывал заключенных на длинные столы вдоль барака и приказывал пороть плетью в кровь. Следы этой «заботливости» остались на теле отца на всю жизнь.

В эту ночь ужин нам опять не доставили. Нас мучил голод, но сильнее его была жажда. Во рту пересохло, отяжелел язык - все делали молча, понимая друг друга без слов. По всему виду и поведению товарищей я понял без объяснений: все просят отдыха. Хотя бы полежать на земле, немного набраться сил... Я дал команду отдыхать, а сам вместе с Костриковым остался в боевом охранении.

В эту ночь ужин нам опять не доставили. Нас мучил голод, но сильнее его была жажда. Во рту пересохло, отяжелел язык - все делали молча, понимая друг друга без слов. По всему виду и поведению товарищей я понял без объяснений: все просят отдыха. Хотя бы полежать на земле, немного набраться сил... Я дал команду отдыхать, а сам вместе с Костриковым остался в боевом охранении.

В эту ночь ужин нам опять не доставили. Нас мучил голод, но сильнее его была жажда. Во рту пересохло, отяжелел язык - все делали молча, понимая друг друга без слов. По всему виду и поведению товарищей я понял без объяснений: все просят отдыха. Хотя бы полежать на земле, немного набраться сил... Я дал команду отдыхать, а сам вместе с Костриковым остался в боевом охранении.

В эту ночь ужин нам опять не доставили. Нас мучил голод, но сильнее его была жажда. Во рту пересохло, отяжелел язык - все делали молча, понимая друг друга без слов. По всему виду и поведению товарищей я понял без объяснений: все просят отдыха. Хотя бы полежать на земле, немного набраться сил... Я дал команду отдыхать, а сам вместе с Костриковым остался в боевом охранении.

Перед нами Сталинград. В городе горит все, что может гореть. Прямо по курсу высоко в небо поднимаются черные султаны горящих нефтехранилищ. Чуть голубоватое безоблачное небо покрыто белыми хлопьями разрывов наших зениток. И сотни немецких самолетов снова и снова заходят на бомбежку.