Брат, например, сбил наибольшее количество среди наших стрелков. Он очень хладнокровно себя вёл, опыт большой - а опыт, это основа выполнения задачи. А когда боец не опытный, он, видя противника, на любой дистанции, сразу открывает огонь, даже если до него 2000 метров. Это инстинкт самозащиты. Но, это же и проигрыш.

Слышу через окно папин голос и не могу поверить: неужели это папа? Не верилось, что я могу увидеть папу, мы привыкли его ждать. Для нас давно папа был тем, кого надо ждать и только ждать. В школе в тот день сорвались занятия - все пришли посмотреть на нашего папу. Это был первый папа, который приехал с войны. Еще два дня мы с сестрой не занимались, к нам без конца подходили.

5 сентября в 13:00 Библиотека истории русской философии и культуры «Дом А.Ф.Лосева» приглашает на открытие новой экспозиции «Русь уходящая: православная Москва в 1920-1930 годах». Экспозиция посвящена уничтоженным храмам Арбата и людям веры – мученикам и...

Примите привет с фронта. По-прежнему здоров, бодр и полон сил. Получил ваше письмо от 28 мая, из которого хотя бы немножко узнал о вашей жизни. Немножко посмеялся я над советом мамы, «покупай, что тебе хочется, не жалей денег и не посылай нам последние». Да, смешно, что я могу здесь купить? Быть может, вы думаете, что в траншеях есть магазины вроде Мосторга или же бакалея?

В тот день я постарел лет на десять, когда узнал, что на штурм объ­екта наша дивизия может вы­делить только 4 экипажа! На­ши бомбардировщики не были пригодны для войны, часто горели. В начале войны советская авиация была очень слабой. Со­ветские истребители не могли противостоять немецким само­летам.

Правда – сила самоочистительная, ложь – разрушительная. Вот и выбирайте, ради чего надо жить. Сотворить беду - ума не надо, предотвратить - нужны потуги. Без потуг и родов не бывает. Героизм, мужество — это тоже правда. Как их надо понимать? Думается, они содержат два начала: материальное и идеальное. Материальное – героический подвиг, мужественный...

Вскоре Никитин принёс к орудию ведро вкусно пахнущей картошки заправленной жареным салом, и большую буханку хлеба. Орудие к этому времени мы уже поставили в окоп. Работу сразу бросили и принялись за еду. Забылось, что долго ждали, ели почти молча, изредка похваливая Никитина и добрую хозяйку, не пожалевшую нам картошку, сало и буханку хлеба.

Собирание распыленных чуть ли не по всей Европе перемещенных лиц было связано, в том числе, с их централизованным продуктовым обеспечением. Предварительная изоляция была необходима и с медицинской точки зрения, так как среди репатриантов были широко распространены инфекционные заболевания, много было зараженных гонореей и сифилисом.

Вряд ли кто-то в Америке ставит перед собой цель замалчивать роль России в победе над фашизмом. Проблема в другом. Культуры всегда национальны, интернациональных культур нет. Голливуд не может рассказать правду о войне на восточном фронте, да и мы не способны снять правдивый фильм об Америке. То же самое и с Германией.

Пролетел немецкий самолет, начали падать листовки. Один солдат поднял листовку. Я увидел, что на ней написано “Пропуск в плен”. Тут же комбат закричал на солдата и выхватил листовку. Мне показалось, что он не выбросил ее, а незаметно положил в карман. Теперь я уже смотрел на него с подозрением. Он говорил, что нужно остановиться и собирать батальон, выкопать блиндаж. А я не понимал, где тут можно...

Митрополит был взволнован: «Не знаю, что со мной будет теперь». Оказывается, перед собранием духовенства в Риге, он был вызван к министру Розенбергу и комиссару Прибалтики Лозе. Здесь ему было предложено в категорической форме сделать постановление на съезде против патриарха Сергия как «лжепатриарха и...

Смотрю, по балке машина легковая идёт, как позже выяснилось - американский Willys MB. А я их с роду не видывал. У немцев были похожие машины. Я встал. Смотрю, сидит с золотыми погонами генерал, на нём румынская папаха. Машина ко мне направляется, кричу: «Стой!» Откуда я знаю, кто это?

Общую тревогу объявили ещё в семь часов утра, за четыре часа до того, как в небе появились Б-29, но рабочие, да и вообще большинство населения, ее проигнорировали. Полиция утверждает, что за две минуты до падения бомбы была вторая сирена воздушной тревоги, но большинство жителей говорят, что они ничего не слышали.

Дети были очень ослаблены. После малейшей царапины у них образовывались незаживающие язвы, особенно на ногах. Я попросила у лагерного врача бумажные бинты, вату, лиг­нин, перекись водорода, марганцовку, рыбий жир и ихтиоло­вую мазь. В первое время приходилось делать до сорока перевязок в день, постепенно их количество уменьшилось.

Вопрос об увековечении реликвий Хиросимы имеет острую подоплеку. «Атомный дом» давно уже мозолит глаза обосновавшемуся в городе американскому культурному центру. Оттуда — особенно после начала войны во Вьетнаме, усиленно ведут проповедь «всепрощения», призывая снести развалины под тем предлогом, что они «возбуждают чувство неприязни к Соединенным...

Я выбралась из города, идя по множеству мёртвых тел. Там были люди с сильными ожогами и люди, которые хватали меня за ноги, умоляя о воде, и я выбралась, бросив этих людей только потому, что хотела жить. Моя жизнь была несчастной с тех пор. Я болела и, как ни старалась, не могла ни в чём добиться успеха.

Один из вопросов звучит так: «Что общего и в чем заключались различия между тоталитарными режимами в Европе и сталинским режимом в СССР?» Таким образом, школьникам прямо подсказывается мысль о том, что сначала нужно отметить общность режимов Сталина и Гитлера, а уже потом их различия. В этом учебнике...

Между тем в Роттердаме люди умирали тысячами. Не было гробов, не было лошадей, чтобы везти катафалки, не было сил, чтобы копать могилы и перевозить тела на кладбища за городом. На окраинах людей хоронили в неглубоких могилах везде, где только можно было её раскопать. Церкви были переполнены трупами. Не было ни бумаги, ни ткани, чтобы прикрыть тела.

На первых допросах Елена виновной себя не призна­ла: «В шпионской связи с английскими разведчиками я не состояла и никакой работы в их пользу не про­водила». Добрый следователь не бил, а только истязал ночными пяти-, шестичасовыми допросами. Девушка не сдавалась, даже пришлось продлить срок следствия. Наконец Елена не выдержала, «раскололась».

При анализе советских учебных пособий по истории Великой Отечественной войны обращает на себя внимание однотипность стиля изложения, неизменность перечня описываемых военных событий и битв, а также единая периодизация — они одни и те же для всех советских учебников.