Когда началась война, я закончила 9 классов школы. В 1941-1942 гг., как и все советские люди участвовала в трудовой деятельности, направленной на всемерную помощь фронту, на достижение победы над врагом. От г. Химки до г. Клин в любую погоду копали окопы, возводили оборонительные сооружения под обстрелами немецких самолетов, вдоль линии Октябрьской...

Когда началась война, я закончила 9 классов школы. В 1941-1942 гг., как и все советские люди участвовала в трудовой деятельности, направленной на всемерную помощь фронту, на достижение победы над врагом. От г. Химки до г. Клин в любую погоду копали окопы, возводили оборонительные сооружения под обстрелами немецких самолетов, вдоль линии Октябрьской...

Когда началась война, я закончила 9 классов школы. В 1941-1942 гг., как и все советские люди участвовала в трудовой деятельности, направленной на всемерную помощь фронту, на достижение победы над врагом. От г. Химки до г. Клин в любую погоду копали окопы, возводили оборонительные сооружения под обстрелами немецких самолетов, вдоль линии Октябрьской...

Карта у нас была, но интересовавшие нас объекты на ней не значились. Однако никакой охраны переезда найти не удалось. Потратив с полчаса, мы поняли, что шлагбаум управляется сервоприводом, соединенным с фотоэлементом. Если поезда нет, то при подходе автомашины шлагбаум автоматически открывается и затем...

Карта у нас была, но интересовавшие нас объекты на ней не значились. Однако никакой охраны переезда найти не удалось. Потратив с полчаса, мы поняли, что шлагбаум управляется сервоприводом, соединенным с фотоэлементом. Если поезда нет, то при подходе автомашины шлагбаум автоматически открывается и затем...

Карта у нас была, но интересовавшие нас объекты на ней не значились. Однако никакой охраны переезда найти не удалось. Потратив с полчаса, мы поняли, что шлагбаум управляется сервоприводом, соединенным с фотоэлементом. Если поезда нет, то при подходе автомашины шлагбаум автоматически открывается и затем...

Карта у нас была, но интересовавшие нас объекты на ней не значились. Однако никакой охраны переезда найти не удалось. Потратив с полчаса, мы поняли, что шлагбаум управляется сервоприводом, соединенным с фотоэлементом. Если поезда нет, то при подходе автомашины шлагбаум автоматически открывается и затем...

Первый серьезный объект, доставшийся нам, - трофейный ЖРД от ракеты "Фау-2", доставленный зимой начала 1945-го в НИИ-1 из Польши. Это был хорошо сохранившийся серийный двигатель тягой 35 тонн, использовавший в качестве топлива керосин, окислитель - жидкий кислород. Достаточно сказать, что по мощности этот двигатель на порядок превосходил имеющиеся у нас.

Первый серьезный объект, доставшийся нам, - трофейный ЖРД от ракеты "Фау-2", доставленный зимой начала 1945-го в НИИ-1 из Польши. Это был хорошо сохранившийся серийный двигатель тягой 35 тонн, использовавший в качестве топлива керосин, окислитель - жидкий кислород. Достаточно сказать, что по мощности этот двигатель на порядок превосходил имеющиеся у нас.

Первый серьезный объект, доставшийся нам, - трофейный ЖРД от ракеты "Фау-2", доставленный зимой начала 1945-го в НИИ-1 из Польши. Это был хорошо сохранившийся серийный двигатель тягой 35 тонн, использовавший в качестве топлива керосин, окислитель - жидкий кислород. Достаточно сказать, что по мощности этот двигатель на порядок превосходил имеющиеся у нас.

Первый серьезный объект, доставшийся нам, - трофейный ЖРД от ракеты "Фау-2", доставленный зимой начала 1945-го в НИИ-1 из Польши. Это был хорошо сохранившийся серийный двигатель тягой 35 тонн, использовавший в качестве топлива керосин, окислитель - жидкий кислород. Достаточно сказать, что по мощности этот двигатель на порядок превосходил имеющиеся у нас.

Впоследствии меня всегда поражало, что отношение к окруженцам меняется к худшему по мере удаления от переднего края. Это объяснимо – на переднем крае все понимают, что любой может очутиться в такой беде, может быть, даже в худшем из худших – в плену. Да и тот же Ильин... сколько его коллег-особистов побывало в Харьковском котле! Но чем глубже в тыл, тем...

Впоследствии меня всегда поражало, что отношение к окруженцам меняется к худшему по мере удаления от переднего края. Это объяснимо – на переднем крае все понимают, что любой может очутиться в такой беде, может быть, даже в худшем из худших – в плену. Да и тот же Ильин... сколько его коллег-особистов побывало в Харьковском котле! Но чем глубже в тыл, тем...

Впоследствии меня всегда поражало, что отношение к окруженцам меняется к худшему по мере удаления от переднего края. Это объяснимо – на переднем крае все понимают, что любой может очутиться в такой беде, может быть, даже в худшем из худших – в плену. Да и тот же Ильин... сколько его коллег-особистов побывало в Харьковском котле! Но чем глубже в тыл, тем...

Впоследствии меня всегда поражало, что отношение к окруженцам меняется к худшему по мере удаления от переднего края. Это объяснимо – на переднем крае все понимают, что любой может очутиться в такой беде, может быть, даже в худшем из худших – в плену. Да и тот же Ильин... сколько его коллег-особистов побывало в Харьковском котле! Но чем глубже в тыл, тем...

Мы стоим в траншеях и следим за перестрелкой. Немцы сыплют из пулеметов без всякой передышки. Очереди сталкиваются, перекрещиваются, взлетают высоко в небо. То тут, то там на той стороне оврага вспыхивают минные разрывы. Потом все утихает. Минут десять еще постреливают минометы. Потом и они умолкают. Остаются дежурные методического огня. Мы возвращаемся в землянку. До утра уже не спим. Разговор...

Мы стоим в траншеях и следим за перестрелкой. Немцы сыплют из пулеметов без всякой передышки. Очереди сталкиваются, перекрещиваются, взлетают высоко в небо. То тут, то там на той стороне оврага вспыхивают минные разрывы. Потом все утихает. Минут десять еще постреливают минометы. Потом и они умолкают. Остаются дежурные методического огня. Мы возвращаемся в землянку. До утра уже не спим. Разговор...

Мы стоим в траншеях и следим за перестрелкой. Немцы сыплют из пулеметов без всякой передышки. Очереди сталкиваются, перекрещиваются, взлетают высоко в небо. То тут, то там на той стороне оврага вспыхивают минные разрывы. Потом все утихает. Минут десять еще постреливают минометы. Потом и они умолкают. Остаются дежурные методического огня. Мы возвращаемся в землянку. До утра уже не спим. Разговор...

Когда стали приближаться к Одессе, противник усилил свои действия. Авиация беспощадно бомбила наши боевые порядки. Одни самолеты улетают, другие появляются, сбрасывают на наши головы бомбы, пустые бочки с отверстиями или куски рельсов. Эти бомбежки действуют на психику. Стараешься голову спрятать. Не лучше и от обстрела артиллерии и минометов. Вот в это...

Когда стали приближаться к Одессе, противник усилил свои действия. Авиация беспощадно бомбила наши боевые порядки. Одни самолеты улетают, другие появляются, сбрасывают на наши головы бомбы, пустые бочки с отверстиями или куски рельсов. Эти бомбежки действуют на психику. Стараешься голову спрятать. Не лучше и от обстрела артиллерии и минометов. Вот в это...