Женщины на войне

Вернулись мы в Финевку — ни одного целого дома, все сожжены. Пусто, ни­чего не посажено. Мы пришли к сестре, которая на «Восходе» жила, к ней вдруг кот наш пришел. Хозяев, видно, почуял. Мы подумывали съесть кота. Жалко, однако, стало. Мы не тронули. Но кто-то все равно поймал — кормиться было не­чем. Лебеду, бывало, сваришь, отожмешь, лепешку...

Госпиталь двигался вслед за наступающими русскими войсками. Иногда его разворачивали близко от передовой линии, на расстоянии в 6 километров. Делалось это для того, чтобы оказывать раненым воинам своевременную помощь. Госпиталь часто попадал под обстрелы и вражеские бомбардировки. Во время бомбардировок медперсонал прятался в лесу. Приходилось...

Запомнились большая река, крутой мост через нее. На этой стороне — аме­риканцы, на другой — русские. На мосту надпись: «Заминировано!» Но мы, шестеро русских из госпиталя, все же пошли через мост и перебрались благопо­лучно. Наши солдаты накормили нас и подарили по велосипеду. И мы поехали по Германии,...

После разгрома под Лугой остатки 21-й танковой дивизии отправили в Вологду на расформирование. Жили в недостроенном льнозаводе. Продуктовый паек — 200 грамм масла, 200 грамм печенья, 200 грамм сахара, несколько банок консервированной лососины и американской тушенки. Англичане присылали белые шерстяные гольфы, которые госпитальные девчонки...

Савельев медленно поднялся, спокойно подошел к двери, повернул ключ в замке, спрятал в карман...Катя вскочила. Кровь бросилась ей в голову – чего он от нее хочет? Неужели… — Пусти! – вырываясь, в бешенстве крикнула она. — Говорю, пусти! – Дурочка, ты же мне нравишься… Ну чего ты, Катюша?.. Он еще крепче прижал ее к себе, но Катя, сумев как-то извернуться, схватила его рукой за горло. Волна...

Госпиталя располагались в деревнях, для опера­ционной выбиралась самая чистая изба или, если была в де­ревне школа, то это было предпочтительней. Стены операционной обязательно обтягивали просты­нями, а для раненых более легкой тяжести выбирали поме­щение побольше, чтобы поставить 6-7 столов. Когда мы...

Начало февраля 1944 г. Запад­ный фронт. Мне 20 лет. Я уже считаюсь опытной радисткой-раз­ведчицей. За плечами почти год работы в тылу врага на смолен­ской земле. И вот снова в насквозь промерзшем брюхе транспортного самолета Ли-2 я лечу «в гости» к немцам, в далекую и пока незна­комую мне Белоруссию. Рядом Ра­иса Владимировна Минаева, мой старший...

Предоставленная сама себе в этом круговороте человеческих страстей, видя рядом разврат и возвышенную любовь, дружбу и предательство, я поняла, что мне остается либо опуститься на самое дно, либо выйти из этого месива недосягаемой и сильной. И я чувствовала, я знала, что помочь мне может только искусство.

В тот 1941 год школы в Кронштадте открывались, как обычно, 1 сентября. Но всем было уже не до учебы: немцы шли по России походным маршем. Учили нас в школе перевязывать раненых, гасить зажигательные бомбы, обращаться с оружием. В первые месяцы войны прямым попаданием почти пополам разрезало огромный...

Представьте всю тяжесть душевных и физических перегрузок, обрушившихся на семнадцати - восемнадцатилетних девчонок. Непрерывные бомбежки, стоны раскалываемой земли выматывают до слез. Но для санинструктора главное – перевязать раненого под любым огнем, вытащить с поля боя, эвакуировать в тыл. Страшно тяжелая ноша у медицинской сестры. Какой груз...

Устало смотрю на задымленное небо. Нет, стервятники не появляются, и я передаю через связных, которые приползают ко мне. И каждый норовит подшутить, подбодрить. «Еще не присыпало? Откопаю! Такую красавицу бомба не возьмет». «Не плачешь? Нет? Ты смотри, к-ка-кая смелая… Буду жив, женюсь. Ей-ей, женюсь. Как Берлин возьмем, так и…»

Девчат - младших специалистов - в полку было много: мотористы, оружейники, прибористы, парашютоукладчицы. Нам пришлось сменить свои платья и туфельки на грубые кирзачи, ботинки - «харрикейны» и солдатские шинели и бушлаты. Специальности-то у нас были разные, но задачу мы выполняли одну - привести в боевую...

Меня ожидало новое испытание. Раненые, отправленные с передовой, оказались неэвакуированными в тыл, так как санитарная машина застряла из-за грязи. Тогда наш комполка поймал какого-то возницу и приказал быть в моем распоряжении. Раненых было двое: наводчик сержант Андрей Чухров с тяжелым ранением грудной клетки и молоденький лейтенант, командир...

В критический момент боя, чтобы выправить положение, ротный, собрав несколько бойцов, пытался личным примером увлечь солдат в атаку, и бойцы видели, как он упал, не добежав с полсотни метров до вражеских траншей. Бойцы под убийственным огнем залегли, а потом стали отползать. Лейтенант остался там. Мысль — раненому нужна помощь — обожгла меня.

Я слишком увлеклась передачей по рации очередных разведывательных сведений и не услышала шагов поднимающегося по лестнице на чердак немца... Очнулась лишь под его удивленным пристальным взглядом. Автоматически передала в Центр условный сигнал опасности и замерла.

Cтоит Наде появиться в па­лате — вроде светлее становится. Высокая, статная. В осанке и по­ходке что-то величественное, цар­ственное. Всегда приветливая, в снежно-белом халате, красиво по­вязанной косынке. Когда она за­ходит, больные — даже тяже­лые — начинают улыбаться. И за что ни возьмется: поит ли миксту­рами, делает ли уколы, влива­ния, — все...

Прибыл очередной состав, выгрузили всех раненых, возвращаемся в госпиталь. Вдруг нам вдогонку несется: «Девочки, вернитесь, забыли раненого!» И правда, в одном из вагонов, за какими-то коробками обнаружили стари­ка, в гипсе до подбородка. Осторожно перевезли его в палату. Через два дня зашла в палату и узнала, что «старик» — это совсем молодой мужчина, офицер. Очень тяжелое ранение, страдает...

Там тесно, душно. Ходячие раненые стоят, кое-кто сидит — на скамейках, на полу. У многих забинтованы и взяты в шины руки, ноги. Повязки потемнели, набухли, пропитались кровью. У некоторых раненых лица искажены болью. Один парень с культяшкой все твердит: «Как же это так получилось...» Видно, как трудно ему смириться с насильственным переходом от здоровья к страданиям.

Однажды в коридоре больницы я заметил очень солидную медсестру, которая пыталась залезть на хлипкую стремянку, чтобы заменить электрическую лампочку. Положение было угрожающим, и я бросился помогать. Был я длинный и худой, поэтому с легкостью произвел эту операцию, за что и получил первую благодарность.

На столе боец из 153-го артполка. Не успела сделать обезболивание — начался минометный обстрел. Все стоят на своих местах. Над больным растянули простынь, чтобы не сыпалось с потолка. Вот с шипением пролетает над нами мина. Вторая — недолет, но осколки со свистом пролетают над хатой. Страшно, но я же старшая и надо держаться! К счастью, обстрел...