В боевой обстановке промедление смерти подобно

Титов Александр Порфирьевич, родился 23 июля 1924 г., труженик тыла, имеет следующие награды: Медаль ”За боевые заслуги”, Орден “За военные заслуги”, Орден Красной Звезды.

Мост. 1944 год.

С середины сентября 1941-го и до лета 1944 г. 7-ая Отдельная армия в составе Карельского фронта вела оборонительные бои с финскими войсками между Онежским и Ладожским озерами.

В начале лета 1944 г. наш 37 корпус, состоящий из воздушных десантников, прибыл в г. Лодейное Поле для пополнения 7-ой Отдельной армии перед предстоящим наступлением. Финская оборона более двух лет проходила по правому берегу реки Свирь. Нашим войскам предстояло форсирование этой реки и наступление до Финской границы. 21 июня 7-ая Отдельная армия вступает в бой. В первом эшелоне идут десантники 37-ого корпуса. После авиационной артиллерийской подготовки для более надёжной уверенности, на участке 98-ой дивизии были спущены на воду двенадцать плотов из бревен, на которых располагались макеты наших солдат. Плоты толкали к правому берегу 12 добровольцев — десантников. Пока плыли плоты, наши артиллеристы засекали уцелевшие огневые точки на правом берегу и уничтожили артиллерийским огнем. Все 12 героев достигли правого берега и установили на нем красные флаги. После чего началось форсирование главными силами. 22 июня саперы возвели мост. Началось наступление на суше.

Отступая, финские фашисты минировали и разрушали дороги, взрывали мосты. Наш саперный батальон на следующее утро встретил разрушенный мост через небольшую реку, где из двух больших береговых фугасов, заложенных противником, сработал только один, на противоположном берегу, разбросав в округе бревна моста. Командование батальона решило строить новый мост. Начали рубить лес в ста метрах от моста. Около часа, может быть больше, около речки было тихо. Колонна боевой техники длинной лентой остановилась на дороге. Я с напарником принес второе бревно и повернулся идти за третьим, как сзади меня раздался оглушительный взрыв. Я упал на землю и ползу к придорожной канаве, пролез под мостик и переждал там, пока кончился артналет. Наступила пауза, я быстро побежал в лес. На опушке скопилось много наших солдат, а в это время противник перенес огонь по этому скоплению. Меня опять спасла дренажная канава. Наступило затишье. Мы продолжили заготавливать бревна и носить к мосту. Когда приблизились к речке, увидели много убитых и раненых солдат и офицеров. Погибли: наш командир батальона и его связной, комсорг батальона и много солдат из других воинских частей из стоящей колонны. Прибывает командование дивизии, наш дивизионный инженер с новым командиром батальона. Им стал начальник штаба. Дивизионный инженер скомандовал нам прекратить рубить лес, приступить к сборке разбросанных взрывом бревен и собирать из них мост. Одна группа саперов разравнивает воронку от взрыва, другая устанавливает прогоны и настил моста. Противник ведет постоянный методический огонь по одному выстрелу через 3-5 мин. Место моста было хорошо пристрелено ещё до нашего прихода. Все саперы с большим напором работали на своих местах.

Вместо первоначального страха появилась злоба и желание скорейшего окончания этого кошмара. Через сколько времени, не помню, но мост был собран, настил хорошо закреплен, так как мост получился с большим уклоном в сторону бывшей воронки. Прибыл к мосту командир танкового полка. Посмотрел на мост и заявил, что он не допустит ни один свой танк на такой мост. Наш дивизионный говорит ему, что мост надежен, и он сам будет сидеть под мостом, покуда не пройдут все  танки. Спор разрешил прибывший к мосту командир дивизии вопросом: ”Кто пойдёт первым? ”Старшина — танкист, стоявший у своего танка, бойко ответил: ”Я пойду!”. Быстро влез в танк, повернул пушку на 180 градусов, чтобы не воткнуть ствол в землю, дал газ и потихоньку легко опустил машину на тот берег. После этого никто уже не сомневался в прочности моста. Колонна прошла быстро, наступление продолжилось. Наверное многие командиры да и солдаты усвоили, что в боевой обстановке промедление смерти подобно.

Минное поле

Летом 1944 на Карельском фронте все дороги представали перед саперами сплошными минными полями. После разминирования все придорожные канавы были завалены различными минами без взрывателей. Создавалось впечатление, что у финской границы основу вооружения составляют инженерные мины. Пушки на деревянных колесах, авиация немецкая и английская, стрелковое оружие, винтовки 1891 г., только автоматы “Суоми” были личные. Мины тоже немецкие, поэтому на саперов на этом фронте была огромная нагрузка, как физическая, так и психическая, вот где солдатская поговорка “сапер ошибается один раз в жизни” вполне соответствовала. Причем финские саперы были отлично подготовлены в инженерном отношении, особенно в минировании местности. Наши боевые потери особенно саперов были от инженерных мин с сюрпризами. Наши саперы подрывались на противотанковых минах, на которых сверху стояла противопехотная мина или у мины были вторые взрыватели. Донные или боковые мины устанавливались везде: под ступенями крыльца, за дверью дома или комнаты, под столом и т. д.

Помню один солдат рассказывал, как он зашел в дом (хозяева сбежали) на столе увидел крынку сметаны и, боясь, что сметана заминирована, не сдвигая с места крынку, своей ложкой выхлебал всю сметану. Много было противопехотных самодельных мин с растяжками, сделанных из железных или чугунных коротких отрезков труб с зарядом из буровой шашки 75 грамм с натяжным взрывателем. В конце июля 1944 г. наша 98 дивизия встретила сильно укрепленную полосу обороны противника.

Наше наступление остановилось. Началась подготовка к прорыву обороны. Для саперов настала тяжелая пора-проделывание проходов в минных полях для танков шириной 5-6 метров, для пехоты 1,5 метров. Проходы делаем ночью. Благо, что кончились белые ночи. Это большое облегчение, но все равно, это очень тяжелая как физически, так и психологически работа. Работаем лежа, миноискатель все время пищит, кроме него больше ничего не слышно, лежа видишь не более полутора метров и то только прямо, по сторонам ничего не видно. На спине лежит коробка с батареями электропитания миноискателя весом в 10 кг, автомат ППШ весом в 5 кг с круглым диском с 71 патроном. Всё время нужно внимательно следить за пуском осветительных ракет противника, чуть зазевался — тебя расстреляют враги.

Откровенно признаюсь, я боялся, что меня как глухого и сзади слепого, схватят за шкирку и посадят враги в мешок и утащат к себе. Рост у меня для мешка подходящий 150 см, вес тоже — 50 кг. И ещё я боялся, чтобы не попала горящая ракета мне на спину, и не загорелось мое обмундирование. Но, несмотря на все страхи и трудности, я справился со своей задачей, никогда не ныл и не жаловался, и никогда не показывал что мне трудно или страшно. Не менее трудным препятствием для нас, саперов, была колючая проволока. Три ряда кольев, обтянутых колючей проволокой вблизи первой траншеи противника в 30 метрах, откуда внимательно смотрит и освещает вражеский солдат. Несколько раз делал проход в проволочном препятствии взрывным способом, но ни разу ножницами. Если бы приказано было, то меня бы не было на свете. На войне от приказа никак не откажешься, но пойдёшь, а обратно не придёшь, будешь лежать мертвым у проволоки, что и случилось с моим лучшим другом Володей, я считаю его самым настоящим, самым подготовленным сапером, примером для всего батальона.

А несчастье случилось так: 1 августа пошла в поиск за “языком” дивизионная разведка. Сопровождать разведку назначили двух саперов, моего друга Володю и солдата из нашего отделения Николая, с задачей пропустить разведчиков через минное поле и через проволочное препятствие и вернуться в наш окоп, где мы спали в свободное от работы время. Саперы сделали проход в минном поле. Разведка не двинулась с места, ждет, когда саперы прорежут дыру в проволочном заборе. Только ребята начали резать проволоку, прозвучала длинная автоматная очередь. Оба сапера были убиты. Для пущей уверенности финны пустили по саперам струю огня из ранцевого огнемета. У меня сложилось недоброе подозрение на разведчиков. Кто-нибудь из них специально шумнул чтобы враги обратили на них внимание. Разведка потеряла всякое доверие командования, так как к этому моменту это была восьмая их попытка за ”языком”. Так разведчики не смогли взять “языка”, а во время формирования попали за решетку. 3-его августа дивизия сдала оборону укрепления района и нас повезли на формирование. Мы все опять стали воздушными десантниками, а нашим командующим стал замечательный человек, генерал Иван Иванович Затевахин [1]. С которым я, будучи командиром отделения, сидел и курил у костра во время тактических учений в сентябре 1944 года.

В заключение я прилагаю замечательное стихотворение Михаила Найдича.

Мы стояли на минном поле
И не знали куда шагнуть…
Что ни думай, а поневоле
Здесь любого охватит жуть.
Все же вышли мы.
Повезло нам!

И в сиянье утренних звезд
Перед хлипким вражьим заслоном
Встали яростно
В полный рост…
Но ответьте, прошу,-
Доколе
Будут сны мне сдавливать грудь:
Будто вновь я на минном поле
И не знаю, куда шагнуть.

[1] Иван Иванович Затевахин (17 июля 1901 г. — 6 апреля 1957 г.) — советский военачальник, генерал-лейтенант. Родился в деревне Кобылинке Ефремовского уезда Тульской губернии (ныне Кытино Ефремовского района Тульской области). Окончил военную академию им. М. В. Фрунзе. В 1936 году — майор, командир авиадесантного полка на Дальнем Востоке. С 1938 года — командир 212 воздушно-десантной бригады. Был назначен командиром 3-го воздушно-десантного корпуса, а затем до августа 1944 года — заместителем командующего ВДВ. С августа 1944 года — командующий Отдельной гвардейской воздушно-десантной армией.

Данный материал передан для проекта www.world-war.ru в рамках акции «Память»,
организованной совместно с ИПК ДСЗН г. Москвы среди учреждений социального обслуживания населения.