Приговор нацистским военным преступникам

В ноябре 1945 года на скамье подсудимых Нюрнбергского суда сидели двадцать один человек, в судебном процессе решалась судьба каждого из них. Они были представителями «элиты» многочисленного сообщества нацистских руководителей, в эту группу входили, в частности, Герман Геринг, прямой наследник Гитлера до того момента, когда в последние дни войны он впал в немилость, и Рудольф Гесс, заместитель Гитлера по партии, который находился под арестом с 1941 года, когда он в Англии выпрыгнул из самолета с парашютом. (Двадцать второй обвиняемый, Мартин Борман, скрылся и избежал ареста, его судили заочно).

Каждому подсудимому было предъявлено обвинение по одному или более из следующих пунктов: сговор с целью совершения преступлений, упоминаемых в других пунктах обвинительного акта; преступления против мира; военные преступления; преступления против человечности. Конкретные обвинения включали убийство свыше 6 миллионов евреев, ведение агрессивной войны, зверскую жестокость концентрационных лагерей и использование рабского труда. Судьи представляли государства, которые были главными победителями в войне в Европе: Великобританию, Францию, Советский Союз и Соединенные Штаты. Каждый из подсудимых заявлял, что невиновен, многие из них заявляли, что они только следовали приказам, либо ставили под сомнение полномочия суда.

www.victory.rusarchives.ru Немецкие преступники из концлагеря в Бельзене.

Приговоры были оглашены 1 октября 1946 года. Восемнадцать подсудимых были признаны виновными, трое были оправданы. Одиннадцать виновных были приговорены к смертной казни через повешение, остальные к тюремному заключению на сроки от 10 лет до пожизненного заключения.

Реакция обвиняемых на приговоры

Доктор Г. М. Гилберт был тюремным психологом, назначенным для того, чтобы следить за поведением подсудимых во время судебного процесса. Он близко познакомился с каждым подсудимым и присутствовал при возвращении каждого из них, в сопровождении конвоя, в одиночную камеру после оглашения приговора. Его описание индивидуальной реакции каждого осужденного позволяет проникнуть в суть умонастроений нацистской верхушки. Вот несколько записанных им наблюдений:

www.victory.rusarchives.ru Герман Геринг слушает выступление обвинения

«Геринг спустился из зала суда первым; он большими шагами вошел в свою камеру, его лицо было бледным и застывшим, глаза вытаращены. “Смерть!” – произнес он, рухнув на койку и потянувшись за книгой. Его руки дрожали, несмотря на попытки казаться безразличным. Глаза его увлажнились, он тяжело дышал, стараясь предотвратить эмоциональный срыв. Дрожащим голосом он попросил меня на некоторое время оставить его одного.

Когда Геринг овладел собой настолько, что смог разговаривать, он сказал, что, конечно, ожидал смертного приговора и что он рад, что не приговорен к пожизненному заключению, потому что приговоренные к такому заключению никогда не становятся мучениками. Но в его голосе не было прежней бравады. Создавалось впечатление, что Геринг в конце концов понял: для человека, которому предстоит вскоре умереть, в смерти нет ничего забавного.

Гесс вошел в свою камеру неестественной походкой, нервно смеясь, и сказал, что он даже не слушал оглашение приговора, так что и не знает, какой приговор вынесен; более того, ему все равно. Когда конвойный отстегнул наручники, он спросил, почему на него надели наручники, а на Геринга нет. Я сказал, что с Герингом так получилось, вероятно, по недосмотру.

Гесс опять засмеялся и таинственно сказал, что он знает, почему. (Конвойный сообщил мне, что Гесс был приговорен к пожизненному заключению.)

Риббентроп вошел в камеру шатаясь, охваченный ужасом, и стал ходить по камере, цокая языком и шепча: «Смерть! Смерть! Теперь я не смогу написать свои замечательные мемуары. Как много ненависти!» Затем он сел, абсолютно сломленный, и уставился в пространство…

Когда я вошел в камеру Кейтеля, он был уже там, сидел спиной к двери. Он обернулся и отрывисто обратился ко мне из дальнего угла камеры, стиснув кулаки и сжав руки, а глазах его был ужас.

Смерть через повешение! — Объявил он голосом, хриплым от жестокой обиды.  — Я думал, что пощадят по крайней мере меня. Я вас не виню за то, что вы отстраняетесь от человека, которого приговорили к повешению. Я это прекрасно понимаю. Но я тот же, что и раньше. Пожалуйста, окажите любезность, в эти последние дни навещайте меня иногда”. Я обещал, что буду навещать.

Франк вежливо улыбался, но не смотрел на меня. “Смерть через повешение”,  — тихо сказал он, кивнув головой с неохотным согласием. – Я это заслужил, и я этого ожидал, я это всегда говорил вам. Я рад, что у меня была возможность защищаться и все обдумать за эти последние месяцы”.

Реакция Дёница была неопределенной. “Десять лет! Ну, как бы то ни было, я погасил войну подводных лодок. Ваш собственный адмирал Нимиц это сказал, и вы это слышали”. Он был уверен, что адмирал Нимиц отлично понимает его.

Йодль прошагал в камеру, напряженно выпрямившись, избегая смотреть в мою сторону. После того как с него в камере сняли наручники, он посмотрел на меня и на несколько секунд замялся, как будто не мог начать говорить. Его лицо было покрыто красными пятнами из-за сосудистого напряжения. “Смерть через повешение! По крайней мере уж я этого не заслужил. Хорошо, должны быть и смертные казни, кто-то должен символизировать ответственность. Но это… – Его губы задрожали, голос впервые прервался. – Я этого не заслужил”.

Шпеер нервно смеялся. «Двадцать лет. Что ж, это вполне справедливо. С учетом фактов они не могли вынести мне более легкий приговор, и я не могу жаловаться. Я говорил, что приговоры должны быть суровыми, и я признал свою долю вины, так что с моей стороны смешно было бы жаловаться».

Казнь

Казнь преступников состоялась в ночь на 16 октября 1946 года в небольшом спортивном зале, воздвигнутом во дворе тюрьмы. В помещении стояли три виселицы, две из них должны были использоваться попеременно, когда казнь очередного осужденного завершалась; третья была запасной. Казни проводились без промедлений, вся процедура продолжалась немногим более трех с половиной часов.

Герман Геринг обманул палача и умер в камере, незадолго до назначенного времени казни проглотив в своей камере капсулу с цианистым калием.

Единственным представителем американской прессы, присутствующим при казнях, был избран Кингсбери Смит, в то время корреспондент Международной службы новостей. Вот некоторые из его наблюдений:

«Фон Риббентроп вошел в помещение для казни в 1:11 пополуночи по нюрнбергскому времени. В помещении его немедленно остановили два армейских сержанта, которые, подойдя к нему с обеих сторон, стали удерживать его за руки, в то время как другой сержант, следовавший за ним, снял с его рук наручники и заменил их кожаным ремнем. Вначале планировалось, что осужденные пойдут из своих камер в помещение для казни без наручников, но после самоубийства Геринга на всех незамедлительно надели наручники. Фон Риббентроп смог до конца поддерживать видимость стоицизма. Он твердыми шагами направился к помосту виселицы, сопровождаемый двумя конвойными, которые шагали по обе стороны от него, но не сразу смог ответить на вопрос офицера, стоявшего у подножия виселиц и спросившего его имя в целях соблюдения формальностей процедуры. Когда вопрос был повторен, он почти выкрикнул: “Иоахим фон Риббентроп!” и поднялся по ступеням без каких-либо признаков нерешительности. Когда его повернули на помосте так, чтобы свидетели видели его лицо, он, как мне показалось, стиснул зубы; он поднял голову с прежней надменностью. Его спросили, хочет ли он сказать последнее слово, и он сказал по-немецки: “Боже, храни Германию” и затем добавил: “Можно мне еще кое-что сказать?”

Переводчик кивнул, и бывший ас дипломатии нацизма громко и четко произнес свои последние слова: “Мое последнее желание состоит в том, чтобы Германия осознала свое единство и чтобы между Востоком и Западом было достигнуто понимание. Мое желание – миру мир”.

Когда на голову фон Риббентропа надевали черный мешок, он смотрел прямо перед собой. Затем палач поправил веревку, нажал на рычаг, и фон Риббентроп был сброшен навстречу своей посмертной участи.

Кейтель вошел в помещение для казни через две минуты после того, как под Риббентропом на эшафоте распахнулась крышка люка, он все еще висел на веревке. Но его тело было скрыто под первым помостом, видна была только туго натянутая веревка.

Кейтель не выглядел столь напряженным, как фон Риббентроп. Он, хотя его руки были связаны, высоко держал голову и шел к виселицам, сохраняя военную выправку. Когда спросили его имя, он громко произнес его и взошел на эшафот подобно тому, как, возможно, всходил на трибуну, принимая приветствия от германских армий.

Он, несомненно, выглядел так, как будто не нуждался в помощи конвойных, шагавших рядом и державших его за руки. Взойдя на помост, он обернулся и посмотрел на присутствующих, выпячивая вперед подбородок с кичливостью высокомерного прусского офицера. Его последние слова, произнесенные громко и ясно, были переведены так: “Я прошу всемогущего Бога смилостивиться над народом Германии. ‘Свыше двух миллионов германских солдат шли на смерть за свое отечество раньше меня. Теперь я следую за своими сыновьями – все это ради Германии”.

Ганс Франк был следующим на этом параде смерти. Он единственный из всех осужденных вошел в помещение для казни с улыбкой на лице. Несмотря на то, что этот человек нервничал и часто сглатывал слюну, он, после своего ареста обратившийся в римско-католическую веру, как будто чувствовал облегчение перед искуплением своих злодеяний. Он спокойно произнес свое имя, и когда его спросили, хочет ли он произнести последнее слово, он ответил тихим голосом, почти шепотом: “Я благодарен за хорошее обращение со мной во время заключения, и я прошу Бога принять меня с милосердием”.

www.victory.rusarchives.ru Смертный приговор генерал-губернатору Варшавы Гансу Франку приведен в исполнение

Девятым в процессии смерти был Альфред Йодль. Черный воротник его военной формы завернулся на спине, как будто он одевался в спешке. В мрачный дом смерти Йодль вошел, явно испытывая страх. Он постоянно облизывал губы, его лицо было искаженным и осунувшимся, по ступеням к виселице он поднимался далеко не так уверенно, как Кейтель. Все же его голос был спокойным, когда он произнес свои последние несколько слов на этой земле: ‘Шлю тебе привет, моя Германия”.

В 2:34 a.m. Йодль был ввергнут в черную яму эшафота.

Последний из осужденных был казнен в 2:38. Хотя Герман Геринг избежал петли палача, его смерть надо было признать официально:

Дверь спортзала вновь открылась, и вошли охранники, неся на носилках тело Геринга.
Ему удалось разрушить план Контрольного совета союзников, согласно которому он должен был возглавлять шествие осужденных нацистских вождей к смерти. Но представители Контрольного совета решили, что Геринг должен, по крайней мере, занять свое место мертвеца в тени эшафота.

Охранники, внесшие носилки, поместили их между первой и второй виселицами. Большие босые ступни Геринга высовывались из-под нижнего края американского армейского одеяла цвета хаки. Сбоку свисала рука в голубом шелковом рукаве.

Полковник, ответственный за процессуальные действия, приказал снять одеяло, чтобы свидетели и корреспонденты из стран-союзников смогли увидеть своими глазами, что Геринг был, несомненно, мертв. Американская армия не хотела, чтобы появилась легенда, гласящая, что Герингу удалось сбежать.

Одеяло сняли, и присутствующие увидели тело Геринга в черной шелковой пижаме, поверх которой была надета голубая рубашка, причем рубашка была мокрой, по-видимому, это было результатом попыток тюремных врачей привести его в сознание.

Лицо этого политического разбойника-вымогателя двадцатого века все еще было искажено мукой предсмертных мгновений и последней в его жизни гримасой пренебрежения. Тело снова быстро накрыли покрывалом, и этот нацистский военачальник, погрязший, подобно персонажу времен династии Борджиа, в крови и прельщении, проследовал за холщовым занавесом на черные страницы истории».

Перевод для сайта www.world-war.ru Марии Шеляховской.

Источник: http://www.eyewitnesstohistory.com/nuremberg.htm

Рассказ доктора Гилберта опубликован в книге Gilbert, G.M., Nuremberg Diary (Г. М. Гилберт, Нюрнбергский дневник), 1947 г.

Рассказ Кингсбери Смита опубликован в книге Kinnaird, Clark (ed.), It Happened in 1946 (Кларк Киннерд, ред. Это было в 1946 году), 1947), воспроизведено в книге Carey, John (ed.) EyeWitness to History (Джон Кэри, Исторические свидетельства очевидцев),1987.

Marrus, Michael R. The Nuremburg War Crimes Trial, 1945-46: A Documentary History (Майкл Р. Маррус, Нюрнбергский процесс над военными преступниками, 1945-46 гг.: Документальная история), 1997.