Памяти отца: приказы не обсуждаются, они — выполняются!

70-летию окончания Севастопольского училища зенитной артиллерии  Григорием Павловичем Кравец,
70-летию победы СССР и Монголии в боях у Халхин-Гола,
70-летию бракосочетания Кравец Г.П и Павловой Н.И,
65-летию Великой Победы 9 мая 1945 года.

13 января 1939 г. Севастопольский вокзал.

Сегодня состоялся выпуск офицеров. Вязаный шерстяной подшлемник, которым можно было закрыть даже грудь, длинная, почти до пола шинель, вещмешок на второй полке плацкартного вагона, обычный «тревожный» набор необходимых предметов по перечню на особый период. Времени на сборы было в обрез. Но и собирать-то: тревожный вещмешок, да полевая сумка.

Комплект полевой сумки офицера-артиллериста содержал предметы, которые еще до недавнего времени воспринимались как очень экзотические. А самые из них необычные (на взгляд неартиллериста), но являющиеся главным оружием офицера артиллерии, это — такие, как артиллерийская логарифмическая линейка, артиллерийский круг АК-3 совместно с масштабно-прицельной линейкой МПЛ-25 для построения и измерения углов и измерения расстояний, точки встречи при стрельбе по движущимся целям и распределения участков заградительного огня, прибор расчета корректур.

Воинская специальность офицера – артиллериста, как говорили в училище – самая наукоемкая специальность, базирующаяся на математике, включая курс теории вероятностей. “Артиллерия не токмо грохот, но и наука!” Эти слова Петра I известны стали ему еще при прохождении медосмотра в военкомате, перед поступлением в училище.

Так уж случилось, что в авиашколу, куда поступал вместе с братом, по зрению был «забракован». «Артиллерия — бог войны!», что означает ее мощь и первостепенное значение в будущей победе. Поэтому принято решение – школа зенитной артиллерии. В марте 1937 г. школа ЗА была переименована в Севастопольское училище зенитной артиллерии (СУЗА). Впервые подготовка кадров шла по расширенной, усовершенствованной программе и учебно-материальной базе. Были созданы хорошо оборудованные лаборатории стрельбы, материальной части, приборов, электротехники, связи, военно-инженерного дела, тактики, прожекторного и автомобильного дела.

Здесь учеба «шаляй-валяй» не проходит. Наука! Если и случается нерадивый, такой, с позволенья сказать, офицер, то принесет очень много горя личному составу.

«Налегке!»- сказал ему отец перед отъездом из Севастополя. Однако лейтенантские кубики придавали уверенность перед неизвестностью. Григорий невольно коснулся новенькой петлицы с кубиками, где еще совсем недавно были сержантские два треугольника, сменившие четыре буквы «СУЗА».

Он не первый в роду военный, т.е. при чине. Мама Сима рассказывала, ее дед Николай Гаврилович Соколов — командир пластунской дивизии во времена В.Суворова, а дед Николая, Никита, имел чин генерала по табели о рангах, что ввел Петр I. Однако не служивым он был, а производственником, инженером военного профиля. По приказу Петра промышленник Демидов его командировал на юг России с пятью судами, груженными металлом и солдатами-казаками налаживать оружейное производство.

Солдат отпускали за 10 лет до окончания службы на поселение как специалистов. При этом их тавровали (обрезанием носа или уха), давали надел земли и заставляли жениться. Таким образом шло освоение южных, новороссийских земель.

Будучи человеком казенным и без состояния, Никита не оставил сыну Василию наследства. Поэтому уже внуки, дети Василия, все восемь душ, уже в раннем возрасте вынуждены были зарабатывать себе на хлеб. Сима, выучившись всего–навсего в двух неполных классах церковно-приходской школы, была отдана на услужение в еврейскую семью торговцев золотом в Одессе, оказавшись в итоге малограмотной. Она не могла объяснить своим сыновьям, какого типа вооружение налаживал ее дед в Херсонской области. Но среди множества специалистов был и ее отец Василий. Был он кузнецом. То, что в роду были генерал (хоть и по табели лишь) и командир пластунов, умалчивалось в жизненных коллизиях. Таково было требование времени, да и особой необходимости кого-либо просветить в вопросах семейной истории не возникало. Но то, что сын «генерала» — удивляло потом всех родных, кто по жизни был рядом.

Воспоминания рассказов родичей коротали длинную дорогу на Дальний Восток. Дорога предстояла не близкая, в Монголию, и времени было достаточно обдумать кое-какие вопросы, которые остались там, дома. Вспомнить и рассказы родичей, которых осталось в Севастополе, Одессе, в Херсоне и Херсонской области не один десяток.

На внушительном крючке в плацкартном вагоне висела буденовка с вышитой звездой, на которой прикреплена металлическая эмалированная. Она мерцала яркими огненными вспышками при попадании на нее солнечных, уже почти весенних лучей, в окно.

Первое, еще, о чем подумалось, было мамино желание женить своего старшенького на девочке из дома напротив. В их Панфиловом переулке. Она знала старую воинскую традицию: сразу по окончании училища молодой лейтенант женится, а уж потом – в путь–дорогу. Мало ли куда можно попасть. А вдруг там невест не будет. Страна огромна, мест глухих много, а военных да глухих еще больше. Но не лежала его душа к женитьбе, пришлось даже с мамой поругаться. А она – женщина строгих правил, держала обоих сыновей в режиме. Недаром ее наказание за шалость в виде стояния коленями в углу на соли или крупе было дома не редкость. А шалости-то какие: вместо тетрадок в школу купил конфет. Доставалось и ремнем. Причем поблажек ни старшему, ни младшему сыну никаких. Можно сказать, воспитание хоть и домашнее, но и спартанское одновременно. А в школе! В школе ему доверяли самые ответственные поручения. В пионерские, да еще и в самые трудные для страны довоенные 20-30-е годы Гриша выполнял функции «связного между школами».

Такие обязанности могли быть доверены далеко не каждому пионеру. Он был самым надежным и в дружбе: «сказано – сделано», были не пустые слова, а принцип, впитанный с молоком матери. Но где те пионеры, друзья детства Горишний Вася, Смирнов Леня, Гайдук Лида, Рая Демидова, Ефремова Анна, Смирнов Леонид, Полосухина Женя и их очень интересная старшая пионервожатая Иванова Аня? Далеко позади. Как и всё детство.

Гриша вздохнул, глядя в окно вагона: «Тяготы воинской службы. Какие там тяготы. «Приказы не обсуждаются, они — выполняются!» — вот и весь разговор!».

Друзей детства сменили товарищи-курсанты: Богдан Виктор, Загинаев Василий, Костя Смоляр, Павел Липовой, Николай Просин.

Дальнейшие мысли о доме, о невесте, о маме сменились формулами и баллистиками, расчётами элементов траектории и поправок боковых отклонений и прочей белиберды. Здесь он не подкачает. Здесь ему на курсе равных нет. Курсант Кравец (подумалось о себе в третьем лице; так принято обращаться в армии, но еще было непривычно; и за какие-то три года, проведенные в Севастопольском училище зенитной артиллерии это было делать трудно), расчеты делал уверенно и надежно.

Из автобиографии Григория Павловича:

«В 1936 году в г. Севастополь закончил полную ср. школу. 1.09.1936 — 13.01.1939 гг. — учеба в училище зенитной артиллерии и сразу — в Забайкалье г. Улан Уде. Участвовал в боях по разгрому японо-баргутов в районе р. Халхин Гол».

— «Где-то к Кандалакше, небось, подъезжает мой брат Володька, как он там? Расстаться не получилось. В Качу, где тот учился по спецнабору ЦК ВЛКСМ в авиашколе, хоть и недалеко, но никак не попасть: где курсанту время взять? И связи никакой», — подумалось ему. – «Когда еще свидимся?»

Из рассказов Григория Павловича:

Из Читы в Улан–Батор можно было лететь самолетом, но всей команде в три человека не хватало денег. Пришлось добираться грузовым транспортом автобата, в кузове полуторки. Следом шла колонна. Эта колонна, двигавшаяся в направлении границы, казалась немного странной, так как была груженной молодыми девчатами. Но когда комендант поезда рассказал, что это едут гражданские специалисты (или как их называли, «отряд гражданских лиц по обслуживанию воинских частей»), призванные по комсомольскому набору для обеспечения вспомогательных служб Красной Армии, всё стало на места и душа успокоилась. Это были машинистки, уборщицы, прачки, телефонистки, санитарки, детские воспитательницы, распределяемые по прибытии по подразделениям гарнизона.  А то было мелькнула мысль: «Не в тот этап попал».

Немудрено ошибиться, на улице февраль и холод под 50, мозги замерзают. Но то, что по пути встретилось такое богатство, было неплохим знамением и поднимало настроение в этом, забытом Богом краю.

Из рассказов Григория Павловича:

22 февраля доложил о прибытии в штабе 17 Армии. Направлен командиром взвода управления батареи 150 батальона. Батальон стоял в районе уланбаторской радиостанции. Солдаты и штаб размещались в Красных казармах, а офицеры с семьями, столовая, парк – в землянках на сопке, в одном километре от казарм. Далее череда событий войны и быта пролетела как один миг. Землянка -дивизион — авианалеты — землянка — артобстрел — землянка. Таковы были будни.

Из автобиографии Григория Павловича:

«В составе 150 отдельного зенитно-артиллерийского дивизиона убыл в район боевых действий. Заняли позиции, получив задачу прикрыть от воздушного противника центральную переправу через реку Халхин-Гол и командный пункт на Хамар- Даба.

5 июня 1939 года прибыл в штаб 57-го корпуса, находившегося в Монголии Жуков и с ним командование дивизиона с оставшимися двумя батареями и штабом».

Ну, конечно же он все помнит. 14 мая их застала боевая тревога. а так же и то, что 15 мая зенитчиков по мобплану отправили на позиции, которые 17 мая батарея (командир батареи – ст.лейтенант Зверев Николай Сергеевич) и заняла. Позиции по охране армейских складов. Простояли здесь месяц.

Маршем батарея в 350 км по приказу направлена в местечко Обо- Сомон, где и заняли в течение трех суток позицию по охране аэродрома во фронтовой полосе. Простояли месяц. Он помнит всё.

Из рассказов Григория Павловича:

В район дислокации батареи прибывает в июле весь дивизион. Встали лагерем, провели обслуживание техники и направились на Халхин-Гол выполнять задачу по прикрытию переправы через реку и командного пункта на горе Хамар-Даба.

С Хамар-Дабы, где находился командный пункт Жукова (штабная палатка передового командного пункта), открывалась вся долина Халхин-Гола, приток Халхин-Гола — еле заметная речушка Хайластын-Гол. Но рассматривать это всё не было ни времени, ни особого желания. В голове роились только обязанности, уставы, наставления. Даже на обстрелы никто не обращал внимания, никто никуда не бежал и не прятался. А куда, собственно, можно спрятаться? В палатку? Только голова инстинктивно втягивается, как бы приседая, при разрыве.

Артиллерия хоть и не на самой передовой (такова уж ее участь), но снаряды и бомбы, в основном доставались именно ей. Японцы рассуждали так: с пехотой разберутся камикадзе и японо-бургуты, а вот базы, командные и наблюдательные пункты, армейские склады, центральная переправа через реку Халхин-Гол, аэродром — это забота для их артиллерии, они требуют усиленного огня и особенно авиации, наносящей более прицельные поражения, чем артиллерия.

Учитывая начальное преимущество Японии в авиации, можно понять, что защитникам этих объектов Красной Армии пришлось нелегко.

Здесь, 20 августа 1939 г. впервые становится свидетелем «работы» авиационных реактивных снарядов РС-82. Cмонтированные на самолётах-истребителях И-16 и И-153 (лейтенант Н.И. Звонарев), они успешно применяются в боях против японских самолетов, — прообразы «Катюш», ставшие ему позже, в Омске, родными.

Идет воздушная война. Много работы и нашим зенитчикам. Противник озадачен разведывательными полетами и мелкими бомбардировочными ударами по центральной переправе, артиллерийским позициям НП, штабам, резервам. Но японская авиация несет ощутимые потери. За время с 23 июля по 4 августа сбито более их100 самолетов. «Бог войны» есть – бог войны!

Вражеская авиация обычно прикрывала мощные атаки японо-баргутской конницы.

Из автобиографии Григория Павловича:

«3 августа во время артобстрела японцами меня ранило в бедро правой ноги. Я попал в полевой госпиталь N2, где пробыл 4 дня и был эвакуирован на самолете ТБ-3 в город Читу. Весь август 1939 года пролежал в Читинском госпитале. К 15 сентября прибыл в часть и принял свой взвод».

Из рассказов Григория Павловича:

…По прибытии командир Зверев мне сказал: «Твои наблюдательные пункты за время твоего отсутствия никто не посещал, езжай и проверь!»

Сев в коляску к мотоциклисту, поехали на правый наблюдательный пункт. Осуществив проверку, оставался левый пункт, который был недалеко, в пределах прямой видимости. Монгольский ландшафт таков, что можно в ясную погоду увидеть крупный объект, типа светящихся огней поселка, за десятки километров. Небольшой объект, типа НП, можно увидеть километров за пять без проблем.

Отпустив мотоциклиста в штаб, двинулся своим ходом на левый пункт, который находился в направлении расположения батареи. Настигает меня по пути бронемашина:

— Товарищ лейтенант, приказано вас доставить к командиру,- произнесла высунувшаяся голова.

Смерш?- мелькнула первая мысль.

Приезжаем к штабу, а по пути от себя гнал мысль о каком либо недоразумении. Ну, конечно, бдительность, а дальше что?? У штаба вижу группу офицеров, во главе с полковником, который разговаривает с японцами. Докладываю полковнику:

— Лейтенант Кравец в процессе осмотра направляется на левый наблюдательный пункт батареи!

— Поедете с нами, лейтенант! — сказал полковник.

Завершив свои дела, полковник направляется к броневику, я — за ним. Как оказалось, мы прибыли на гору Хамар-Даба, на командный пункт. Слышу голос телефониста, который вызывает позывным мою батарею. Говорю полковнику:

— Вот моя батарея, командир – Зверев, ст. лейтенант!

— Командира батареи к аппарату!,- приказывает полковник и направляет своего адъютанта к телефону:

— Зверев, у вас есть такой командир взвода Кравец?

— Где он находится?

— Всё в порядке, товарищ полковник, лейтенант проверяет правый наблюдательный пункт, — доложил адъютант полковнику.

А полковник уже разворачивал карту и не обращал, казалось внимания. Тема для него была закрыта.

Адъютант вывел меня на улицу. Была кромешная тьма, какая бывает только в этих краях, хоть выколи глаза. В отсвете дверного проема, он, нагнувшись к земле, протянул мне телефонный провод:

— Бери в руку, доберешься до своей батареи!

Я понимаю так, что этот контроль был одним из способов проявления бдительности. О Жукове ходили уже тогда легенды, о его работоспособности, требовательности. Порой излишней, казалось бы, подозрительности. Но и справедливости. А безопасность Жуков ценил превыше всего. Это был один из критериев его побед. Но мы тогда этого не могли понимать.

Из автобиографии Григория Павловича:

«…10 октября получил приказ следовать на зимние квартиры. 15 октября прибыл в г. Улан-Батор и стали на позицию, которую занимали до убытия на Халхин-Гол, заняв свои землянки.

Солдаты разместились в своих казармах».

Из рассказов Григория Павловича:

К тому времени события на Халхин-Голе были завершены. Зимние «квартиры» представляли собой ни что другое, как обычные землянки, в один накат. Вырыть одну такую землянку было проблемой необычайной. Грунт под лопатой можно назвать грунтом с большой натяжкой, потому как он представлял собой в основном смесь гальки, размер крупиц которой был в пределах от куриного яйца до гречки, слегка присыпанную землей. Разрыхлить такой «грунт» можно только ломом…

Только весной 1940 года, к июню построили еще три землянки (для штаба и двух батарей). Штаб дивизиона и солдаты перешли из Красных казарм в землянки.

Спрашивает как-то Жуков Нину: «Дочка, и чего тебя нечистая сюда занесла? Cидела бы дома с мамой».

Как ему было знать, что дочка в два года осталась без мамы? Как горько убивался ее отец на могилке жены, вскоре вновь женившийся. Куда ей было деваться?

Дошкольные годы провела при деревенской церкви у дальней родственницы, работавшей там служкой. После 8 классов уехала к маминой сестре в Новгород, где устроилась на кожгалантерейную фабрику по производству женских сумочек.

Однажды в «Комсомольской Правде» появилась статья с призывом к молодежи ехать на Дальний Восток строить социализм. При этом была предложена работа по специальности. Через некоторое время на фабрику пришли люди в военной форме. Они приглашали девчат возрастом от 16 до 18 лет с обещанием всего, как сегодня сказали бы, социального пакета. Таким образом, в феврале 1939 года Нина оказалась в МНР, в Улан-Баторе.

Причем прибыла в один день с группой молодых лейтенантов–артиллеристов, пополнением артдивизиона.

Здесь девчат распределяли кого — куда. Санитарками, уборщицами, секретаршами, прачками, воспитательницами в детские учреждения. Вот такая «работа по специальности». Но никто и не думал роптать. Всё было воспринято как жесткая необходимость по обеспечению наших войск тыловыми службами для успешного выполнения ими боевой задачи по разгрому врага.

Отчий дом теперь оказался отрезанным навсегда.

Из рассказов Григория Павловича:

Дело было так. Прибыл в Улан-Батор на зимние квартиры после лечения в читинском госпитале. Занимали свои землянки. Шел я с тревожным чемоданом в свою конуру. По дороге навстречу шли две девушки. Одна из них – Шура, с которой был знаком. Спрашиваю:

— Кто это с тобой?

— Нина, — Шура представила и сказала, что Нина работает воспитательницей в интернате при советской школе и является её подругой:

— Помнишь, 1 мая 1939 года она упала на спортплощадке с качели и сломала ногу, её в госпиталь отвезли?

«Дочку» направили в советскую школу-интернат («совшкола», как называли такое заведение в обыденной речи), где учились детки 1-4 классов. Дополнительно назначена была на уборку штабных помещений, командующего Н. В. Фекленко (потом это был кабинет Г.К.Жукова.), комбрига Михаила Ивановича Потапова и главного прокурора.

Из рассказов Григория Павловича:

…7-8 ноября батарея не дежурила и я с командиром огневого взвода, Николаем Просиным, после завтрака пошли в Улан-Батор (это около 15 км от батареи). Походили по городу, пообедали у Миши китайца и направились домой. По дороге решили зайти к старшине батареи, который жил в юрте с женой, как раз по пути. Там им накрыли праздничный стол с жареной картошкой. Я не принимал на грудь ни капли… (В этом я не сомневаюсь – В.Г.).

…Дойдя до штаба армии, Николай предложил зайти к девчатам, которые жили в юрте напротив штаба. В этой юрте я вновь увидел Шуру и Нину. Через время к ним присоединились офицеры – лейтенант Леня Нефедов с моим тезкой Гришей (фамилию не помню). По ходу дела решили отметить такое событие. Решать вопросы послали Шуру. Она сходила к дежурному по штабу, и тот дал ей машину. В центральном магазине Улан-Батора купили вино «Мадера», всё необходимое.

За стол посадили меня рядом с Ниной, т.к. у нее не было кавалера. Пили Мадеру. Нина пила и за меня, так как я трезвенник и не пригубил даже. Было весело и шумно. В соседней юрте располагался дежурный и на шум отреагировал, предупредив их разойтись. В то время действовал приказ Жукова, согласно которому в женских «общежитиях» находиться военнослужащим запрещалось после 23 часов…

Они упустили из виду этот приказ, увлеклись. На замечание прибывшего дежурного по гарнизону не среагировали, и поэтому за ними прибыл караул. Мужики были конвоированы к дежурному по гарнизону. Дежурный по гарнизону располагался в соседней юрте.

Из рассказов Григория Павловича:

Отвечать пришлось самому непьющему – мне. Остальные молчали, дабы не выдать своё состояние. В графике, что висел в юрте, были и фамилии их всех. Дежурный оказался из другой части, и поэтому пришлось разъяснять ему простые вещи. Кто есть кто. Нас отпустили с условием, что они покинут «городок». На следующий день замполит допросил лейтенанта Кравца о случившемся 8.11.1939 г. Я всё честно рассказал, а вечером на собрании офицеров дивизиона об этом факте. Замполит всем офицерам еще раз напомнил приказ Жукова и на этом разошлись. Но после этого случая нас прозвали «гарнизонные женихи».

Через неделю к ним в часть приехал армейский ансамбль песни и пляски из Москвы. Пригласил Нину.

Из рассказов Григория Павловича:

После концерта шли в темноте уже под ручку.

— Ты будешь со мной в кошки-мышки играть или пойдешь замуж? — сделал я девчонке предложение.

Ника ответила, что, мол, нужно у родителей узнать, письмо им написать.

Конечно же, никто не стал ждать ответа из далекого (Великого) Новгорода.

Из рассказов Григория Павловича:

…14 декабря дежурный по части вызывает меня и говорит:

— Идет машина в город с одной парой в полпредство расписываться. Я слышал ты собираешься жениться, поэтому давай, что бы не гонять машину туда – сюда, езжай тоже.

Бегу в совшколу, а ей деваться некуда, едем в Улан-Батор.

В Полномочном представительстве СССР в Монголии 14.12.1939 года проходили процедуру бракосочетания. Но и здесь случился казус: у Нины недоставало двух месяцев до 18 лет. Но отступать не пристало гвардейцу, а Нина сказала: «Боже помоги!»

И опять судьба оказалась милосердной, полпред пошел навстречу молодым и зарегистрировал брак. Так, «гарнизонный жених», пробыв в этом статусе всего 5 недель, перестал им быть.

Совсем еще девчонкой Нина, отбыв к черту на кулички, нашла там половину и понесла свой крест. Отчий дом теперь оказался отрезанным навсегда, а вся жизнь в переездах и семейных заботах, в землянках и казармах.

Из рассказов Григория Павловича:

По возвращении, в тот же день меня командируют за 200 км за дровами, на полуторке. Это было ближайшее лесное хозяйство. Вы же знаете, какой в Монголии лес! На обратном пути нас застала пурга, и пришлось пережидать её у одного монгола. Задержались на неделю. Дивизион разыскивал, конечно. Дорог практически нет, езжай, где хочешь и мы разминулись с поисковиками. А связи нет никакой. Однако всё закончилось на удивление мирно, без оргвыводов.

Помню первый обед, что давала Ника (теперь он ее только так называл), был очень пересолен и она его вылила в мусорное ведро…

Война-войной, а от любви никуда не денешься. Расположились обе пары молодоженов в одной землянке, которую перегородили посередине брезентом.

Из автобиографии Григория Павловича:

«С января 1939 г. — командир взвода в/ч 9370 г. Улан-Удэ. Прик. НКО №0123 от 13.01.39 г. Командир взвода 57-го Стрелкового корпуса ЗабВО.

Март 1939-июль 1940 года — командир взвода управления 150 отдельный зенитно-артиллерийский дивизион 57 Особого корпуса 17 Армии. Приказ №0032 от 16.3.39 г. Город Улан-Батор.

Июль 1939 по 17 июль 1940 года — командир взвода учебной батареи 150 отд. Зенитно-Артиллерийский дивизион 57 Особого корпуса 17 Армии . Улан-Батор МНР».

Мартовский Пленум ЦК партии 1940 г. проработал итоги войны с Финляндией. Но командование интересовали и вопросы вооружений, проявившиеся в ходе конфликта на Халхин-Голе. В частности, Сталин этим интересовался и у Жукова. Поэтому во время командирской подготовки обсуждались и сравнивались различные виды вооружений фашистского и нашего. Рассматривались их преимущества и недостатки.

Из рассказов Григория Павловича:

Провожу политзанятие. Один из офицеров указывает на то, что «у япошек в саперных лопатках предусмотрены отверстия диаметром около 5 мм таким образом, что при необходимости выглянуть из окопа, можно защититься, приложив ее к лицу, а через это отверстие наблюдать»… Мелочь, а насколько удобно.

Вдруг раздается команда «смирна-а-а!». Появляется Жуков уже с двумя ромбами комкора в петлицах. С ним Потапов. Командир батареи делает доклад командующему: — «Батарея находится на политзанятиях»!

Тот докладом остался доволен. После доклада Зверева, командующий заходит ко мне в ленкомнату. Делаю и я ему доклад. Однако сделал замечание, чтобы жена, если я женат, причесывала меня, когда отправляет на службу, укоротила мне прическу. У меня на самом деле была большая черная шевелюра.

На следующий день Нина рассказывает, что Жуков в штабе спросил ее:

— Ну что, Ниночка, замуж не вышла?

— Вышла-вышла и теперь мужа причесываю, как идет на работу!

Тогда Жуков, на секунду-другую замявшись, отвечает, смеясь:

— Ах, это тот лохматый лейтенант, которого я вчера пропесочил? Поздравляю…

Из послужного списка Григория Павловича:

«Июль 1940 год июнь 1941 г. Взвода управления учебной батареи (взвод разведки) 150 отдельный зенитно-артиллерийский дивизион 57 Особого корпуса 17 Армии, Приказ №00134 от 12.07.1940 г. 15 июня 1941 по телеграмме, полученной в в/ч, убыли в Омск.»

Из рассказов Григория Павловича:

Снова вагон, снова дорога. На крючке висит не буденовка, а фуражка. К ручной клади — рюкзаку, добавились два крашеных фанерных серых чемодана, которые подарил отец в период моего отпуска в Севастополе, в 1940 году.

Гриша вздохнул, глядя в окно вагона: «Тяготы воинской службы. Какие там тяготы. «Приказы не обсуждаются, они — выполняются!» — Вот и весь разговор!».

А напротив улыбается его женщина — его любовь Ника. Отцу, Павлу Викторовичу, она понравилась. Ну, а матушка? Матушка повздыхала за своими кандидатурами в невесты и промолчала, смирясь.

В Омск семейство ехало из монгольской землянки с дочкой, ожидавшей появления на свет.

В это же время Сталин принимает решение о срочном серийном производстве БМ-13. Поставлена задача, сделать все возможное, чтобы войска как можно скорее получили это оружие. Этим оружием и предстояло заняться в Омске.

Из автобиографии Григория Павловича:

«16. 07. 1941 г. прибыли в Омск, где сразу и родилась дочь. Сюда получил назначение из МНР и о войне узнал в пути на вокзале Барнаула, в комендатуре».

Из рассказов Григория Павловича:

Приказал жене не разводить панику и молчать. Всю дорогу она «набрала в рот воды».

25 июня прибыл в распоряжение начальника училища.

Из послужного списка Григория Павловича:

«Июль 1941 года — июнь 1942 г. Командир взвода курсантов Омского артиллерийского училища.

Июнь 1942- апрель 1943 г. Командир батареи курсантов Омского артиллерийского училища.

Апрель 1943 г. — март 1945 г. преподаватель Артиллерии 2 Гвардейского артиллерийского училища г. Омск». (где начальник строевого отдела Второго Гвардейского Минометно-Артиллерийского Училища, — гвардии капитан Ярко, (из строевой записки ГП-прим.ВГ).

Осенью 1941-го встретились родные братья.

Шестой день войны. И это был третий воздушный бой Владимира Павловича над Кандалакшой. После госпиталя, где он провел несколько месяцев без сознания, брат прибыл в Омск.  Живы, и встретились. Обнялись, порадовались и расстались.

Уже через месяц брат убыл в новосибирский штаб для прохождения службы т.к. был признан годным к нестроевой.

Мать еще не знала о ранении младшего сына, но получилось так, что в июне 1941 года по предложению военного коменданта, жившего невдалеке от них в Севастополе, она эвакуировалась с мужем в Тюмень.

В книге–воспоминаниях «Школа жизни» Б.А.Борисова, изд. 1971 года (стр. 112) можно найти строки, где об отце Григория Павловича, простом рабочем Морского Севастопольского Завода им. С.Орджоникидзе сказаны хорошие слова. Речь идет в книге о последнем рейсе лидера эскадренных миноносцев «Ташкент». В 2 часа 27 июня 1942 года, приняв на борт 2300 раненых последних эвакуируемых, среди которых был и Павел Викторович и остатки художественных полотен Севастопольской панорамы, миноносец последним из надводных кораблей флота покинул город. Родной ему Морской Завод (№201) эвакуирован был раньше (Туапсе, затем Поти и Батуми) и их пути разошлись.

Отец же был откомандирован в Тюмень, на завод №639 НКСП, который производил и ремонтировал торпедные катера.

В августе 1942 мать и сыновья встретились в Омске.

В обязанности Григория Павловича входила боевая подготовка курсантов (взвода, батареи, дивизиона) в реальных фронтовых условиях войны. Экипажи проходили курс теоретического обучения в классах. После этого команды отправлялись на разные участки фронтов по специальному плану Генерального штаба. Новенькие установки залпового огня получали на Урале, в районе Нижнего Тагила. Параллельно, таким образом, осуществлялись и испытания различных модификаций «Катюш», их доработок (в том числе и на гусеничном ходу), изготовленных тагильчанами на своих заводах, включая и УВЗ. Тысячи » Катюш » дали они фронту в те годы.

Об одной из таких командировок следует рассказать подробно.

Из автобиографии Григория Павловича:

«В качестве стажера в должности командира дивизиона 24 гвардейской минометной бригады и 54-й Рославский гвардейский минометный полк – Западный фронт сентябрь 1943- декабрь 1943 в операции на Оршу…

Был на западном фронте в с. Красное, недалеко от Смоленска, сентябрь-ноябрь 1943.»

Как известно, в период с 15 сентября 1943 по 2 октября того же года проходила Смоленско — Рославльская операция войск Красной армии Западного фронта. Операция завершилась разгромом группировки немецко-фашистских войск на рославльском и смоленском направлениях, освобождены Смоленск и Рославль и развито наступление на Оршу и Могилёв.

Из рассказов Григория Павловича:

Во время одного из залпов некоторые снаряды упали буквально в нескольких сотнях метров от установки. Управление огнем вел я. Этим случаем сразу же заинтересовалась контрразведка. Меня не арестовали, но каждый вечер после 22-00 ходил на допрос в СМЕРШ. Обвинялся в том, что преднамеренно ввел неисправность в снаряды с целью уничтожения батареи и себя заодно.

Дело в том, что при артиллерийской стрельбе командир орудия выдвигается вперед на наблюдательный пункт (гребень закрытия). А при стрельбе многозарядной реактивной системой залпового огня, какой является «Катюша», запуск производится электрически из кабины, где находится пульт управления огнем (ПУО), расположенный напротив сиденья командира на передней панели.

Так как требовалось обеспечить режим секретности БМ-13, письменные наставления отсутствовали. Записывать что-либо было, естественно, запрещено. Но командирам запрещено было выдвигаться вперед. Это было отличие, которое забывать было запрещено. В случае опасности, командир, находясь в бронированной кабине, должен был уничтожить систему и себя с водителем. Снаружи остаются наводчик, заряжающие, 2-4 солдата. При залпе они должны отойти в сторону, на безопасное расстояние, в несколько метров. Но я был командиром дивизиона, а не установки, поэтому мое решение было за мной.

Абсурдность обвинений была очевидна еще и потому, что подорваться при желании было легче и надежнее, сидя в кабине. Но, тем не менее, в течение двух недель допрашивал следователь, оставляя меня без сна, так как отпускал только под утро. Я уже практически выбился из сил, когда следователь огласил:

— Лейтенант, техническая экспертиза показала наличие заводского дефекта в двигателе эрэса, поэтому подписывай бумагу и уматывай!

Что было подписано, убей не помню, но более, за всю жизнь никто из органов не трогал.

Уже в четвертый раз судьба за четыре года оказалась на его стороне. Но и не это оказалось самым главным в тот год. По возвращении в Омск Григория Павловича ждала Ника с новорожденным сыном, которого уже успели крестить. Это – главное!

Но факт крещения станет известным ему далеко после войны, в 1950 г., в Благовещенске. Решено было не обременять излишними проблемами воина.

Одним из ведущих преподавателей по артиллерии в Омском Гвардейском Минометно-Артиллерийском Училище был Борис Сергеевич Громов. Он, собственно, и стал наставником Григория в деле освоения новой боевой техники. Задел теоретических знаний, полученный в СУЗА, и опыт военных действий в Монголии позволили провести своего рода курсы усовершенствования в очень сжатые сроки и не прерывая служебные обязанности.

Очень грамотный, старший по званию офицер с академическим образованием, старший товарищ Григория Павловича и его искренний друг. Их товарищеские воинские отношения переросли в искреннюю и долгую дружбу семей (жена — Громова Нина Михайловна и две дочери) и продолжалась до последних дней жизни старших товарищей, дней, которые прошли в Москве на Новокузнецкой, 30. Здесь друзья и встречались семьями довольно часто на протяжении более 20 лет после войны.

Из Омска Григорий Павлович был откомандирован на фронт. Из послужного списка Григория Павловича:

«Февраль-апрель 1945 года — 1 Украинский фронт. Первый помощник нач.штаба 21-го гвардейского минометного Симферопольского Краснознаменного орденов Суворова, Кутузова и Александра Невского полка».

Гриша вздохнул, глядя в окно вагона: «Тяготы воинской службы. Какие там тяготы. «Приказы не обсуждаются, они — выполняются!» — вот и весь разговор!».

Много лет спустя, когда не стало Нины, попалась мне ветхая записка, исполненная её рукой:

«Любовь не вечна и вспыхнув на миг затем исчезает, тает, оставляя в душе обидное недоумение. Любовь исчезает и потому также, что люди не умеют любить, что они часто проходят мимо великой любви, не замечая ее. Любовь истинная и великая, почти всегда преследуется ограниченной общественной моралью и расцветает только вдали от общества, среди природы или в пустынности дальних краев».

«..Не вечна..», конечно! Но прожито вместе 56 лет, до последнего дыхания Нины в 1995 году, в любви, в детях и внуках. Пережито многое, и радости и печали, Халхин-Гол, Отечественная, Австрия, Венгрия, Амурская область, Приморский Край, Украина. Долгая жизнь вместе. Кто это мог тогда знать?

5 ноября 2009 покинул нас и Григорий Павлович
С благодарной памятью об отце и маме, их дети:
Кравец Александр Григорьевич. Новосибирск, Россия
Кравец Лидия Григорьевна. Санкт-Петербург, Россия
Кравец Валерий Григорьевич. Черкассы, Украина
Шестеро внуков
Пять правнуков.

Март 2010 года.

Подготовил для публикации на сайте www.world-war.ru
Валерий Григорьевич Кравец.