Надев маскировочный халат, крепко завязав все шнурки - у щиколоток, на животе, под подбородком и на затылке, разведчик отрешается от житейской суеты, от великого и от малого. Разведчик уже не принадлежит ни самому себе, ни своим начальникам, ни своим воспоминаниям. Он подвязывает к поясу гранаты и нож, кладет за пазуху пистолет. Так он отказывается...

Когда мы стали солдатами, то отдали свои жизни императору. Когда мы отправляемся в полет, мы твердо уверены, что, выполняя свое обещание умереть за него, мы помогаем разбить врага. Поэтому «специальная атака» — не более чем просто название. Эта тактика, хотя и необычная по форме, просто еще один способ исполнить наш долг военных.

Если ты — среди лучших по боевой подготовке, то станешь помкомвзвода или даже старшиной роты. Заманчиво! Вот так были настроены тогда призывники... Здесь же происходил «естественный отбор» кандидатов на учебу в военных училищах. Если выдержишь эту бешеную гонку, понравится, войдешь в «строку военной жизни», — будешь отличным командиром. Но не все это выдерживали и оставались в армии только до...

Г-н Брингманн рассказал, что попал в концлагерь в качестве политического противника режима из-за распространения антигитлеровских листовок. Этому предшествовал процесс против него и его друзей. На процессе они рассказали о жестоких издевательствах, которые предпринимала по отношению к ним Гестапо (Тайная Государственная Полиция), в течении их ...

Когда в мае 1945 года война закончилась, дно океана было устлано обломками подводной войны. Наши подлодки уничтожили 2882 судна противника общим тоннажем в 14,4 миллиона тонн. Кроме того, они потопили 175 военных кораблей союзников и повредили их 264 судна общим тоннажем в 1,9 миллиона тонн. Взамен мы заплатили неприемлемую цену.

Чтобы отвлечь нас от мыслей о еде, делалось все возможное и невозможное. Вдруг заводился патефон, и квартира наполнялась звуками довоенных романсов. « Теперь зима, но те же ели, покрыты сумраком, стоят…» - пела Изабелла Юрьева. Однако это быстро надоедало моему брату, он начинал ерзать и просить есть. Тогда мама читала нам мои любимые сказки Андерсена. Или вспоминала что-нибудь смешное,...

Когда я впервые увидела Степана Андреевича, он уже не был лежачим больным, мог потихонечку передвигаться, но из палаты еще не выходил, и однажды меня попросили принести для него книги. Когда задала ему вопрос, какую книжку принести почитать, он ответил: - Шекспира. В библиотеке Шекспира не было, но у меня была своя книга, огромной толщины, в сером переплете, которую я, представляете,...

С первого захода в военкомат потерпел неудачу — комиссия признала негодным к воинской службе, вручили «белый билет». Негоден... слово-то какое. Обидно и стыдно перед ребятами, которые уже приходили попрощаться в общежитие, на них были уже гимнастерки, пилотки. Некоторые, находчивые, проникли в истребительные отряды.

Я жив и здоров. Мы привычные ко всяким положениям и не жалуемся на условия. Особо много расписывать не буду, т.к. нет времени, мы сейчас переезжаем на другую позицию, километра за 4 вправо, т.к. на старых двух стрелять уже невозможно, немцы здорово нас нащупали минометами и дальнобойной артиллерией.

Двенадцатилетняя ленинградка Таня Савичева начала вести свой дневник чуть раньше Анны Франк, жертвы Холокоста. Они были почти ровесницами и писали об одном и том же - об ужасе фашизма. И погибли эти две девочки, не дождавшись Победы: Таня – в июле 1944, Анна – в марте 1945 года. Эта маленькая записная книжка была предъявлена на Нюрнбергском процессе, в качестве документа, обвиняющего фашизм.

Женя стала замечательным штурманом полка. Штурманы признавали ее авторитет, уважали, любили и выполняли все указания безоговорочно. Как штурману полка ей не полагалось много летать. Но Женя не могла не летать. Почти все молодые летчики свой первый боевой вылет совершили с Женей Рудневой.

4 сентября немцы начали артиллерийский обстрел города из 240-миллиметровых орудий. Он не замолкнет до прорыва блокады. 8 сентября сгорели Бадаевские склады. Это положило начало голоду... Всех охватило тревожное предчувствие надвигающейся катастрофы. Воздушные налеты фашистской авиации, особенно ночью, стали обычным явлением, таким же, как и дневные артобстрелы города.

Необходимо иметь в виду серьезную опасность эпидемий. Поэтому ни один немецкий солдат не должен вступать в эти города. Всякий, кто попытается оставить город и пройти через наши позиции, должен быть обстрелян и отогнан обратно. Небольшие незакрытые проходы, предоставляющие возможность для массового ухода населения во внутреннюю Россию, можно лишь приветствовать.

Травкин еженощно проводил занятия. Со свойственным ему упорством он гонял разведчиков через студеный ручей вброд, заставлял их резать проволоку, щупать длинными саперными щупами невсамделишные минные поля и прыгать через траншею. Вчера он придумал новую игру. Посадив нескольких разведчиков в траншею, он заставлял остальных подползать к ним как...

Как-то я заболел, но поход надо держать. В голове бесконечные мысли бродят: «А может, попадется какое-нибудь большое село, и хорошо бы переночевать в теплом деревенском доме». Для нас это было бы счастьем. Действительно, уж не помню, когда приходилось нам ночевать в теплом доме.

На командном пункте в Себу раздался телефонный звонок. Сообщение гласило: «Вражеское оперативное соединение, в которое входят 6 авианосцев, замечено в 60 милях к востоку от острова Сулуан». На аэродроме сразу началось движение. Механики выкатывали самолеты, пока я спешно готовил данные для инструктажа летчиков. Начальник технической службы сообщил, что...

Разгром немцев под Москвой приблизил советские войска ко Ржеву, а Ржевско-Вяземская стратегическая наступательная операция, продолжавшаяся с 8 января по 30 апреля 1942 года, охватила Ржев с востока и запада до самой Вязьмы. Но Ржев так и не смогли взять. В результате образовался Ржевско-Вяземский выступ, или плацдарм.

Продолжается бомбовый ливень. Вся моя постель в кусках штукатурки. Мои четки белого цвета... Говорят, если я здесь еще на какое-то время задержусь, моя нервная система не выдержит. И поэтому завтра меня отправляют на самолете.

Присяга присягой, уставы уставами, а у нас еще и свое понятие о чести и достоинстве члена коллектива существовало. Это прежде всего — никакого нытья в работе. Перед трудностями не стонать, А слезам теперь, во время войны, не только Москва не верит... Хороший свод правил и требований был. Жестковатый, может быть, но по тем временам самый подходящий. Ведь трудности день ото дня росли.

На войне - в пути, в теплушке, В тесноте любой избушки, В блиндаже иль погребушке, - Там, где случай приведет, - Лучше нет, как без хлопот, Без перины, без подушки, Примостясь кой-как друг к дружке, Отдохнуть... Минут шестьсот.