Я сидел за своим рабочим столом, ко мне вошли секретарь комсомольской организации завода тов. Розанов и тов. Михайлов, председатель отдела пропаганды ЦИКа. Подошли ко мне и поздоровались, спросили, как самочувствие, затем Николай Розанов сказал: "Саша, ты уже был в военных действиях, ты пользуешься авторитетом среди пожилых и молодых, а поэтому ты...

Я сидел за своим рабочим столом, ко мне вошли секретарь комсомольской организации завода тов. Розанов и тов. Михайлов, председатель отдела пропаганды ЦИКа. Подошли ко мне и поздоровались, спросили, как самочувствие, затем Николай Розанов сказал: "Саша, ты уже был в военных действиях, ты пользуешься авторитетом среди пожилых и молодых, а поэтому ты...

Я сидел за своим рабочим столом, ко мне вошли секретарь комсомольской организации завода тов. Розанов и тов. Михайлов, председатель отдела пропаганды ЦИКа. Подошли ко мне и поздоровались, спросили, как самочувствие, затем Николай Розанов сказал: "Саша, ты уже был в военных действиях, ты пользуешься авторитетом среди пожилых и молодых, а поэтому ты...

С 16 по 25 апреля 1945 года, за 9 суток, мы прошли с боями около 450 км по немецкой земле. Танков у немцев стало явно меньше, видимо, порастеряли в ожесточенных боях с нами. Их заменили, если так можно сказать, фаустпатроны и штурмовые орудия —...

Начало уже темнеть. В это время крейсер был далеко впереди и вел огонь главным калибром по торпедным катерам противника, вышедшим из финских шхер. Мы катеров не видели. Подошли к месту гибели «Якова Свердлова», на воде мелькали огоньки — подавали сигналы матросы и офицеры, которых подбирали катера и привозили к нам на борт.

Начало уже темнеть. В это время крейсер был далеко впереди и вел огонь главным калибром по торпедным катерам противника, вышедшим из финских шхер. Мы катеров не видели. Подошли к месту гибели «Якова Свердлова», на воде мелькали огоньки — подавали сигналы матросы и офицеры, которых подбирали катера и привозили к нам на борт.

Начало уже темнеть. В это время крейсер был далеко впереди и вел огонь главным калибром по торпедным катерам противника, вышедшим из финских шхер. Мы катеров не видели. Подошли к месту гибели «Якова Свердлова», на воде мелькали огоньки — подавали сигналы матросы и офицеры, которых подбирали катера и привозили к нам на борт.

Начало уже темнеть. В это время крейсер был далеко впереди и вел огонь главным калибром по торпедным катерам противника, вышедшим из финских шхер. Мы катеров не видели. Подошли к месту гибели «Якова Свердлова», на воде мелькали огоньки — подавали сигналы матросы и офицеры, которых подбирали катера и привозили к нам на борт.

Начало уже темнеть. В это время крейсер был далеко впереди и вел огонь главным калибром по торпедным катерам противника, вышедшим из финских шхер. Мы катеров не видели. Подошли к месту гибели «Якова Свердлова», на воде мелькали огоньки — подавали сигналы матросы и офицеры, которых подбирали катера и привозили к нам на борт.

В полумиле от плацдарма «Шпага» младший капрал Йозеф Хагер дрожащей рукой нащупал на пулемете спусковой крючок и снова начал стрелять. Ему казалось, что земля вокруг него разрывается на части. От грохота он оглох, в голове был сплошной шум. Восемнадцатилетнему немецкому солдату было страшно. Он чувствовал себя больным.

В полумиле от плацдарма «Шпага» младший капрал Йозеф Хагер дрожащей рукой нащупал на пулемете спусковой крючок и снова начал стрелять. Ему казалось, что земля вокруг него разрывается на части. От грохота он оглох, в голове был сплошной шум. Восемнадцатилетнему немецкому солдату было страшно. Он чувствовал себя больным.

В полумиле от плацдарма «Шпага» младший капрал Йозеф Хагер дрожащей рукой нащупал на пулемете спусковой крючок и снова начал стрелять. Ему казалось, что земля вокруг него разрывается на части. От грохота он оглох, в голове был сплошной шум. Восемнадцатилетнему немецкому солдату было страшно. Он чувствовал себя больным.

В полумиле от плацдарма «Шпага» младший капрал Йозеф Хагер дрожащей рукой нащупал на пулемете спусковой крючок и снова начал стрелять. Ему казалось, что земля вокруг него разрывается на части. От грохота он оглох, в голове был сплошной шум. Восемнадцатилетнему немецкому солдату было страшно. Он чувствовал себя больным.

В полумиле от плацдарма «Шпага» младший капрал Йозеф Хагер дрожащей рукой нащупал на пулемете спусковой крючок и снова начал стрелять. Ему казалось, что земля вокруг него разрывается на части. От грохота он оглох, в голове был сплошной шум. Восемнадцатилетнему немецкому солдату было страшно. Он чувствовал себя больным.

Снова мне придется написать несколько строк, чтобы так или иначе закончить этот дневник. С тех пор как сделана последняя запись, прошло много времени и произошло немало событий. Автор этого дневника не попал снова в бой, так как 26 февраля 1942 г., возвращаясь из разведки, попал под бомбежку и был ранен в ногу.

Снова мне придется написать несколько строк, чтобы так или иначе закончить этот дневник. С тех пор как сделана последняя запись, прошло много времени и произошло немало событий. Автор этого дневника не попал снова в бой, так как 26 февраля 1942 г., возвращаясь из разведки, попал под бомбежку и был ранен в ногу.

Снова мне придется написать несколько строк, чтобы так или иначе закончить этот дневник. С тех пор как сделана последняя запись, прошло много времени и произошло немало событий. Автор этого дневника не попал снова в бой, так как 26 февраля 1942 г., возвращаясь из разведки, попал под бомбежку и был ранен в ногу.

Снова мне придется написать несколько строк, чтобы так или иначе закончить этот дневник. С тех пор как сделана последняя запись, прошло много времени и произошло немало событий. Автор этого дневника не попал снова в бой, так как 26 февраля 1942 г., возвращаясь из разведки, попал под бомбежку и был ранен в ногу.

Снова мне придется написать несколько строк, чтобы так или иначе закончить этот дневник. С тех пор как сделана последняя запись, прошло много времени и произошло немало событий. Автор этого дневника не попал снова в бой, так как 26 февраля 1942 г., возвращаясь из разведки, попал под бомбежку и был ранен в ногу.

8 апреля, 1942. Сегодня тепло, на улице тает. Это хорошо, только на ноги нам одеть нече­го — боты дырявые. Вчера в столовой взяла обед на два дня. Суп был гороховый, жидкий, вырезали за него 240 грамм, а есть нечего. Та­кая борьба за существование ужасна. Ничего не выдают по карточкам.