О патриотизме истинном и ложном

протоиерей Александр Ильяшенко

В настоящее время нередко можно услышать ошибочные суждения о патриотах Великой Отечественной войны. Глумливое отношение к отечественной истории, к национальным героям пытаются возвести в норму. На наш взгляд, подобные оценки являются унижением памяти павших и оскорблением живых. Гегель в свое время глубоко заметил: “Для лакея нет героя. И не потому, что герой не есть герой, а потому, что лакей есть лакей”. Обесценивается не только героическое поведение, но размываются такие основные понятия, как подвиг и патриотизм.

Патриотизм (греч. patris — родина, отечество), — глубокое чувство любви к родине, готовность жертвенно служить ей, укреплять и защищать ее, это ощущение неразрывной связи со своим народом, с его историей, языком, культурой, бытом и нравами.

Патриот — личность, бескорыстно любящая свою Родину, подчиняющая свою жизнь принципу: общее выше частного; патриот готов, по слову Евангелия, «положить душу свою за други своя».

Великий русский философ прошлого века Иван Александрович Ильин писал, что в основе патриотизма лежит акт духовного самоопределения. Патриотизм может жить и будет жить лишь в той душе, для которой есть на земле нечто священное, которая живым опытом испытала объективность и безусловное достоинство этого священного — и узнала его в святынях своего народа. О духовных основах патриотизма высказался святитель Филарет Московский: «Люби своих врагов, гнушайся врагов Божиих, рази врагов Отечества. Плохой сын Отечества земного — плохой сын Отечества Небесного». Приведем слова св. праведного Иоанна Кронштадтского, которые полностью согласуются с мыслью митрополита Филарета: «Отечество земное с его Церковью есть преддверие Отечества Небесного, поэтому любите его горячо и будьте готовы душу свою за него положить, чтобы наследовать жизнь вечную».

Алексей Степанович Хомяков

«Что такое Отечество?» — задавался вопросом Алексей Степанович Хомяков. И сам отвечал на него: «Это та страна и тот народ, создавший страну, с которым срослась вся моя жизнь, все мое духовное существование, вся целость моей человеческой деятельности. Это тот народ, с которым я связан вполне жилами сердца и от которого оторваться не могу, чтобы сердце мое не изошло кровью и не высохло».

“Кто здесь настолько гнусен, что не хочет любить свое отечество? Если такой найдется, пусть говорит, — я оскорбил его. Я жду ответа”, — так устами одного из своих персонажей Шекспир обличал тех, кто материальную выгоду, свои шкурные интересы ставил выше таких идеалов, как любовь и верность Родине [1].

Обратимся к некоторым примерам из мировой и библейской истории.

В 387 (или в 390) году до н. э. галлы, разбив римские войска, осадили Рим, обрекая осажденных на голодную смерть. Сенат «собрался на заседание и поручил военным трибунам заключить мир. Военный трибун Квинт Сульпиций и галльский вождь Бренн согласовали сумму выкупа, и народ, которому предстояло править всем миром, был оценен в тысячу фунтов золота. Эта сделка, омерзительная и сама по себе, была усугублена другой гнусностью: принесенные галлами гири оказались фальшивыми, и, когда трибун отказался мерить ими, заносчивый галл положил еще на весы меч. Тогда-то и прозвучали невыносимые для римлян слова: «Vae Victis! — Горе побежденным!» От позора и унижения своих соотечественников избавил полководец Камилл, который во главе войска подошел к осажденному городу и велел готовить оружие к бою. «Освобождать отечество надо железом, а не золотом, имея перед глазами храмы богов, с мыслью о женах, детях, о родной земле, обезображенной ужасами войны, обо всем том, что священный долг велит защищать, отвоевывать, отмщать!» Эпизод этот приводится античным историком Титом Ливием [2].

Трагический опыт разных стран и народов, в разные эпохи потерпевших поражение, подтверждает универсальность принципа Vae Victis. «Вот почему важна постоянная работа и по развитию, и по усовершенствованию военного дела; вот почему важно использование всякого опыта, а тем более свежего опыта войны, дабы его не покупать, когда случится, ценой крови. Если государству нужна здоровая семья и здоровая школа, то еще более необходима здоровая армия, надежно обеспеченная, национально воспитанная и прекрасно обученная. Война явление страшное, но еще более страшное явление — это поражение, и пока человеком не найдено решения для предотвращения войны, надо напрячь все усилия, чтобы это поражение не случилось» [3].

В библейской книге Неемии читаем: «А неприятели наши говорили: не узнают и не увидят, как вдруг мы войдем в середину их, и перебьем их, и остановим дело их. И осмотрел я, и стал, и сказал знатнейшим и начальствующим и прочему народу: не бойтесь их; помните Господа великого и страшного и сражайтесь за братьев своих, за сыновей своих и за дочерей своих, за жен своих и за домы свои» [4]. Защита Родины, то есть брань «за братьев своих, за сыновей своих и за дочерей своих, за жен своих и за домы свои», угодна Богу. Напротив, стать на сторону врага, готового перебить твой народ, означает не помнить и не бояться «Господа великого и страшного».

Интересно отметить, что римское и библейское понимание патриотизма совпадают и по духу, и местами даже дословно. Не является исключением и Присяга, которую принимали бойцы Красной армии: «Я, гражданин Союза Советских Социалистических Республик, вступая в ряды Рабоче-крестьянской Красной армии, принимаю присягу и торжественно клянусь … быть преданным своему народу, своей советской Родине и рабоче-крестьянскому правительству. Я всегда готов по приказу рабоче-крестьянского правительства выступить на защиту моей Родины — Союза Советских Социалистических Республик, и, как воин Рабоче-крестьянской Красной армии, я клянусь защищать ее мужественно, умело, с достоинством и честью, не щадя своей крови и самой жизни для достижения полной победы над врагом. Если же по злому умыслу я нарушу эту мою торжественную присягу, то пусть меня постигнет суровая кара советского закона, всеобщая ненависть и презрение трудящихся».

Приведем пример из нашего недавнего трагического и славного прошлого. Мой дядюшка был студентом Московской консерватории столь блестящим и талантливым, что стал победителем студенческого конкурса пианистов-исполнителей этого учебного заведения в то время, когда там учились музыканты, снискавшие впоследствии мировую славу, такие как Эмиль Гилельс, Святослав Рихтер, Виктор Мержанов. Он был подающим большие надежды студентом, он был женат, у них был ребенок, и он мог добиваться отсрочки или даже освобождения от призыва на фронт, но он поступил иначе. Не собираясь связывать свою судьбу с армией, он поступает на офицерские курсы, для того только, чтобы в случае его смерти семья получала офицерскую пенсию, которая была больше пенсии за погибшего рядового солдата. В 1942-м году он был отправлен на фронт, который находился тогда сравнительно недалеко от Москвы.

Сохранились его письма с фронта к жене, которые свидетельствуют об удивительной глубине и красоте их чувства, об их высокой духовности: «Быть может, не тосковать, а радоваться следует, как посмотришь кругом, сравнишь свое положение (мы недалеко друг от друга, живы, здоровы, у тебя есть, чем жить) с другими, из которых многие не знают, где их семьи и сыты ли они. Слов нет, очень тяжело друг без друга, но ведь пока мы живы — это наше, нашу любовь ничто не может отнять от нас, а лишь изменить ее форму. Пока мы живы, мы можем и должны уже сейчас перекинуть мостик (пускай мысленно, пускай без всяких реальных оснований) от нынешнего безвременья к лучшему будущему… Пускай не будет моих писем, пускай меня самого не будет — я всегда с тобой, ибо если в жизни есть какая-то неумирающая частица, то тем более она есть в любви, которая есть та же жизнь, но только в ее самом лучшем и чистом виде». В августе 1942 года он был убит пулей снайпера.

То, что патриотизм выше ограниченных человеческих представлений о справедливости, демонстрирует пример выдающегося духовника, старца-протоиерея Всеволода Шпиллера. Отец Всеволод, будучи молодым человеком, служил в Белой армии, был вынужден покинуть Родину и после долгих скитаний поселился в Болгарии, где принял священный сан. Казалось бы, он имел личные основания свести счеты с советской властью. Но он не совершил ошибку, которую совершили некоторые его современники, имевшие сходную судьбу, ставшие на сторону фашистской Германии, надеясь, что с ее помощью они свергнут богоборческую, антинародную большевистскую власть. Благодаря особой духовной чуткости, о. Всеволод ясно осознавал, что народ и Родина — одно, а правящая верхушка — другое. «Году в 40-м, а скорее, в начале 41-го появились немцы… У хозяев на первом этаже, по-моему, без всякого принуждения были расквартированы три офицера — врачи, очень милые люди. Они представились, были приняты у нас, и с ними установились добрые и милые отношения… Прекрасно помню один вечер, врезавшийся в детское сознание какой-то щемящей грустью утраты, ощущением значительности, серьезности какой-то большой беды, которую чувствовали все. Мои родители пригласили трех милых немецких врачей на ужин со свечами на столе… Значит, что-то не совсем обычное. Мои родители дали им прощальный ужин… Прощальным вечер был потому, что, не имея никаких личных оснований и желания порывать отношения, мои родители не сочли себя вправе дальше принимать хоть и милых врачей, но — офицеров армии, напавшей на Россию в этот день. С грустью, уважением и полным пониманием гости это приняли и больше у нас не бывали, хотя раскланивались, конечно, и мило, и приветливо» [5].

В чисто национальном виде патриотическое чувство ярко проявилось в начале XV века во Франции в лице Жанны д’Арк. Столетняя война французов с англичанами не имела религиозного характера: обе страны принадлежали к одной и той же католической церкви; обе были монархиями; основы быта общественного были одни и те же; война представлялась сначала лишь династической борьбой Валуа и Плантагенетов за престол Франции. Но постоянные насилия, творимые чуждым народом, пробуждали у французов горячее чувство патриотизма и вызвали, наконец, откровение национальной идеи. Жанна д’Арк, славная Орлеанская героиня, впервые дала простую и ясную формулу чисто национальному патриотизму: быть независимыми от чужеземцев на своей земле.

Жанна д’Арк. Миниатюра второй половины XV в.

Упомянув имя Жанны д’Арк, необходимо отметить, что глумливое отношение к славе своих предков характерно не только для отечественных смердяковых. Блестящее подтверждение сему — произведение А.С. Пушкина «Последний из свойственников Иоанны д’Арк». В приведенном ниже отрывке речь идет от лица английского журналиста.

«Судьба Иоанны д’Арк в отношении к ее отечеству поистине достойна изумления; мы, конечно, должны разделить с французами стыд ее суда и казни. Но варварство англичан может еще быть извинено предрассудками века, ожесточением оскорбленной народной гордости, которая искренно приписала действию нечистой силы подвиги юной пастушки. Спрашивается, чем извинить малодушную неблагодарность французов? Конечно, не страхом диявола, которого исстари они не боялись… Новейшая история не представляет предмета более трогательного, более поэтического жизни и смерти Орлеанской героини; что же сделал из того Вольтер, сей достойный представитель своего народа? Раз в жизни случилось ему быть истинно поэтом, и вот на что употребляет он вдохновение! Он сатаническим дыханием раздувает искры, тлевшие в пепле мученического костра, и как пьяный дикарь пляшет около своего потешного огня. Он, как римский палач, присовокупляет поругание к смертным мучениям девы… Заметим, что Вольтер, окруженный во Франции врагами и завистниками, на каждом своем шагу подвергавшийся самым ядовитым порицаниям, почти не нашел обвинителей, когда явилась его преступная поэма. Самые ожесточенные враги его были обезоружены. Все с восторгом приняли книгу, в которой презрение ко всему, что почитается священным для человека и гражданина, доведено до последней степени цинизма. Никто не вздумал заступиться за честь своего отечества… Жалкий век! жалкий народ!»[6].

Патриотизм, проявленный разными народами, в разные исторические эпохи имеет общие черты именно потому, что патриотизм — категория духовная, а не идеологическая, или социально-политическая. Идеология, социальное или политическое устройство общества — явления временные, а любовь, самоотвержение, жертвенность — вечные. Именно поэтому защита Родины угодна Богу, особенно, когда она соединяется с защитой веры Христовой.

Всегда были, есть и будут настоящие патриоты, по долгу службы или по призыву совести, во всех обстоятельствах жертвенно, доблестно и мужественно идущие на нелегкий и опасный подвиг, к которому призывают их долг и любовь к своей Родине и к своему народу.

[1] Шекспир. Юлий Цезарь. Полн. собр. соч. Т. 5. М., 1959. С. 276.

[2] Тит Ливий. История Рима от основания города. Книга V, гл. 48, 49.

[3] Мариюшкин А.Л. Помни войну. В сб.: Философия войны. М.: Изд. центр «АНКИЛ — ВОИН», 1995. С. 139.

[4] Библия. Книга Неемии, гл. 4. стихи 11, 14.

[5] О. Всеволод Шпиллер. Страницы жизни в сохранившихся письмах. Сост. и коммент. И.В. Шпиллера. М.: Реглант, 2004. С. 28, 29.

[6] Пушкин А.С. Последний из свойственников Иоанны д’Арк. Полн. собр. соч. Т. 7. Л.: Наука, 1978. С. 349–352.

 www.world-war.ru