Народ за победу заплатил высокую цену

Наш народ за победу заплатил такую высокую цену, что имеет право и должен знать всю правду о войне. Это нужно для того, чтобы никогда больше не повторилась трагедия, разыгравшаяся в те годы.

В настоящей статье делается попытка проанализировать истинное состояние Советских Вооруженных Сил накануне Великой Отечественной войны, вскрыть причины неготовности их к отражению агрессии, так как именно неготовностью армии в официальной советской историографии объясняется то, что уже в первые три недели военных действий она оставила противнику Латвию, Литву, Белоруссию, часть территории Российской Федерации, Украины, Эстонии и Молдавии. Вражескими войсками были полностью разгромлены 28 советских дивизий, 72 дивизии, потеряв более половины людей и вооружения, оказались небоеспособными. Советские войска лишились 21,5 тыс. орудий и минометов, 6000 танков, 3,5 тыс. самолетов. Свыше 800 тыс. советских воинов погибли, оказались в плену и выбыли из строя по ранениям и болезни. Противник за это же время потерял около 100 тыс. человек, 1,5 тыс. танков и 1000 самолетов.

Исходя из тезиса о враждебном капиталистическом окружении и неизбежности вооруженного столкновения с коалицией капиталистических государств, политическое руководство СССР большое внимание уделяло военному строительству. Индустриализация страны, коллективизация сельского хозяйства, развитие науки и культуры, воспитание граждан осуществлялись под лозунгом укрепления обороноспособности страны, подготовки к защите социалистического Отечества.

Справедливости ради следует сказать, что количественные и во многом качественные показатели этой работы, особенно в области создания и строительства военной техники, были гигантскими. Достаточно сказать, что к концу 20-х годов Красная Армия располагала 89 танками и 1394 самолетами в основном иностранных образцов, а к началу войны уже насчитывала около 20 тыс. отечественных танков, среди которых был первоклассный танк Т-34, и более 22 тыс. боевых самолетов [1]. Однако политическое и военное руководство по разным причинам не сумело разумно распорядиться имевшимися у него колоссальными средствами вооруженной борьбы, и прежде всего потому, что в это время ни один даже самый незначительный вопрос военного строительства не решался военным ведомством без санкции И. В. Сталина и В. М. Молотова, на имя которых адресовались предложения наркома обороны и других военных руководителей.

Накануне войны советские вооруженные силы были фактически обезглавлены. Гитлер, кстати, придавал этому фактору очень важное значение, принимая решение о сроках нападения на СССР. В январе 1941 года на совещании с представителями руководства вооруженных сил Браухичем, Кейтелем, Йодлем, Паулюсом, Хойзингером, Фриче и Ешонеком он заявил; «Для разгрома России вопрос времени очень важен. Хотя русская армия является глиняным колоссом без головы, ее будущее развитие трудно предсказать. Так как Россия должна быть в любом случае разбитой, то сделать это лучше сейчас, когда русская армия не располагает руководителями…» [2].

Всего в Сухопутных войсках, Военно-Морском Флоте и авиации было репрессировано за 1937—1938 гг. 44 тыс. человек. И хотя число выбывших из кадров армии в целом не превышало 7% общей численности командного состава, ущерб был нанесен огромный. Репрессии коснулись в первую очередь высшего и среднего командного состава. Были сменены все командующие войсками военных округов, 90% заместителей, начальников родов войск и служб, 80% руководящего состава корпусного и дивизионного звеньев, 91 % командиров полков и их заместителей [3]. Массовые репрессии привели к значительным перемещениям командного состава на несколько ступеней вверх. В отдельных случаях командиры батальонов назначались командирами дивизий и даже корпусов, а командиры взводов — командирами полков [4]. В 1939 году было перемещено почти 70% командиров [5].

Анализ приведенных данных позволяет сделать вывод, что за два года в результате репрессий было уничтожено генералов в четыре раза больше, чем их погибло за всю Великую Отечественную войну. Несмотря на то, что репрессии после 1939 года пошли на убыль, текучесть кадров не удалось остановить вплоть до самого начала войны. Это обусловлено прежде всего тем, что шло непрерывное формирование новых соединений. В 1940 — 1941 гг. вновь были назначены на должности 82% командующих округами, 53% командующих армиями 68,6% командиров корпуcoв, 71,8% командиров дивизий [6]. Начатое массовое формирование новых соединений и частей привело к огромному недокомплекту среднего и младшего командного состава. Призыв командиров запаса, а также развертывание сети учебных заведений и различных курсов позволили частично поправить положение, но в целом требуемых результатов не дали из-за нехватки времени.

Командный состав пополнялся преимущественно за счет выпускников военных училищ и курсов младших лейтенантов, а также путем призыва из запаса в основном младших офицеров, не закончивших военные училища. На освоение должностей у них оставалось менее года, что привело к тому, что возглавившие непосредственно перед войной наши войска командиры оказались недостаточно подготовленными в военном отношении.

В отличие от армии Германии, которая имела в запасе много офицеров различных звеньев — от тактического до стратегического, принимавших участие в первой мировой войне, Красная Армия испытывала дефицит в квалифицированном командном составе. После Октябрьской революции основная масса старших офицеров старой армии сражалась на стороне белого движения, а та их часть, которая добровольно перешла на сторону Советской власти или была мобилизована ею, в 20—30-е годы почти полностью была репрессирована.

В этой связи потребность Советской Армии в военных кадрах можно было удовлетворить только за счет расширения сети подготовки командно-начальствующего состава.

Постоянная корректировка планов в 1940—1941 гг., связанных с увеличением численности вооруженных сил, привела к тому, что созданная система военно-учебных заведений с нормальным по сроку и объему курсом обучения безнадежно отставала и не могла обеспечить армию необходимым количеством командиров. Это обстоятельство вынудило руководство Наркомата обороны сократить сроки обучения в военно-учебных заведениях, а большую часть офицеров готовить на краткосрочной (шестимесячных) курсах младших лейтенантов. Руководству Осоавиахима была поставлена задача готовить летчиков для ВВС.

В результате такой ускоренной подготовки на должностях командиров взводов и рот к началу войны находились в основном младшие лейтенанты — офицеры, прошедшие курс обучения в 4 раза короче нормального. Это была та категория командного состава, которая непосредственно должна была обучать солдат, сержантов.

Не лучше дело обстояло и в высшем звене. Начальник управления боевой подготовки В. Н. Курдюмов, выступая в 1940 году на декабрьском совещании высшего командного состава, сообщил: «Последняя проверка, проведенная инспектором пехоты, показала, что из 225 командиров полков, привлеченных на сбор, только 25 человек оказались закончившими военное училище, остальные 200 человек — это люди, окончившие курсы младших лейтенантов и пришедшие из запаса» [7]. Из четырех командующих армиями в Киевском Особом военном округе двое не имели военного образования.

Положение с младшим командным составом (сержантами) было прямо-таки катастрофическим. Большинство соединений и частей западных приграничных военных округов участвовало в советско-финляндской войне, оставив полковые школы, в которых готовились сержанты, в пунктах постоянной дислокации. Курсанты вынуждены были нести караульную службу за всю часть и поэтому практически не учились, В связи с развертыванием вооруженных сил в 1940—1941 гг. школам пришлось сделать несколько ускоренных выпусков. Однако и эта мера не смогла обеспечить потребность новых формирований. Поэтому к началу войны, как старые части, так и новые формирования имели большой некомплект в младшем комсоставе. Отделениями командовали, как правило, наспех подготовленные ефрейторы. Неумелые действия советских войск и их командования в войне против Финляндии в 1939—1940 гг, явились для И. В. Сталина громом среди ясного неба. Бодрые рапорты К. Е. Ворошилова, возглавлявшего военное ведомство с 1925 года и являвшегося одним из самых приближенных и доверенных помощников генсека, не давали И. В. Сталину основания беспокоиться за армию. Чистка от «врагов народа», проведенная в 1937—1938 гг., позволяла быть спокойным за вооруженные силы. Этому же способствовало и почти бескровное присоединение к СССР в сентябре 1939 года западных областей Украины и Белоруссии.

Война с Финляндией обнажила крупные пороки в состоянии нашей армии, поэтому было решено провести коренную реконструкцию всех ее звеньев.

И. В. Сталин, считая К. Е. Ворошилова одним из глазных виновников неготовности армии, в мае 1940 года заменил его на посту народного комиссара обороны С. К. Тимошенко, командовавшим в ходе финской кампании фронтом. Существенному обновлению подвергся и центральный аппарат наркомата обороны. В 1940 году были заменены практически все начальники основных его управлений, в том числе и начальник Генерального штаба Б. М. Шапошников. Начальником Генерального штаба был назначен К. А. Мерецков, участник советско-финляндской войны, бывший командующий 7-й армией. Но вскоре и он был заменен Г. К. Жуковым. Все это не могло не отразиться на боеготовности армии в целом. Сам Г. К. Жуков писал впоследствии об этом так: «Каждый здравомыслящий человек понимает, что даже с позиций высокого поста начальника Генерального штаба Красной Армии нельзя за четыре с половиной месяца всего достигнуть». [8]

Фактически накануне войны Генеральный штаб остался без компетентного руководства. Корифей советской штабной службы, крупный военный теоретик, дважды возглавлявший Генеральный штаб, Б. М. Шапошников оказался не у дел, а это был единственный уцелевший после репрессий человек в вооруженных силах, который мог квалифицированно руководить столь сложным органом управления войсками.

Пренебрежение к научной мысли со стороны руководства партии и государства привело к отсутствию серьезных научных разработок и в такой важной области, как организационное строительство вооруженных сил. Наиболее ярким примером является судьба созданных в середине 30-х годов механизированных корпусов, которые осенью 1939 года были расформированы. Весной следующего года И. В. Сталин поставил задачу Генеральному штабу вновь разработать организацию корпуса.

Просчеты в ходе реорганизации Советских Вооруженных Сил значительно снизили боеспособность войск, что привело к катастрофическим последствиям. Приняв решение сформировать чрезмерно большое количество новых соединений и частей с неоправданно огромным количеством штатной боевой техники, правительство не учло возможностей экономики и наличия военной техники.

В танковых войсках создавалась 61 танковая и 31 моторизованная дивизии, в которых предполагалось иметь по штату соответственно 375 и 275 танков. Для сравнения: вермахт располагал 20 танковыми и 16 моторизованными дивизиями. Каждая из немецких танковых дивизий имела от 135 до 209 танков, а моторизованная не имела их совсем. Создалась парадоксальная ситуация: СССР, имея почти 20 тыс. танков, не смог ими полностью укомплектовать хотя бы один механизированный корпус. Германия же, располагая вдвое меньшим количеством танков и самоходных орудий, смогла создать не только моторизованные корпуса, но и четыре крупных танковых объединения типа армии (танковые группы), а так же сформировать дивизионы штурмовых орудий, предназначавшиеся для поддержки пехоты. Достигнуто это было благодаря разумному соизмерению имеющегося вооружения и требующегося числа соединений и объединений. У нас же при формировании новых соединений принималось в расчет не то вооружение, которое было а то, что намечалось произвести к 1942 году. Кстати, Красной Армии в 1941 году для реализации плана создания 29 корпусов требовалось свыше 37 тыс. танков. Промышленность, работая в режиме мирного времени, могла выполнить эту задачу лишь в течение 2—3 лет.

Подобное положение было характерно и для других родов войск и видов Вооруженных Сил. Нам не хватило не только танков, но и самолетов, и орудий для укомплектования планируемых руководством соединений и частей, несмотря на то, что в 1939—1940 гг. Красная Армия превосходила все армии мира по их количеству. К началу войны не удалось завершить формирование более 100 авиационных полков, фактически всех механизированных и воздушно-десантных корпусов, противотанковых артиллерийских бригад РГК и создаваемых по новой границе укрепленных районов. Стрелковые дивизии не получили штатного количества автоматов (каждой из них полагалось 1204 единицы [9]). Немецкая пехотная дивизия (для примера) по штату имела 486 автоматов. При штате, подобном германскому, Красная Армия смогла бы вооружить автоматами почти 200 дивизий, т. е. 2/3 всех соединений сухопутных войск.

Почти половина ее стрелковых корпусов имели по одному артиллерийскому полку вместо предусмотренных штатами двух. Стрелковым, танковым и моторизованным дивизиям не хватало зенитных орудий. Большинство названных соединений было укомплектовано последними на 1/3.

Крупные просчеты в реорганизации Вооруженных Сил непосредственно перед войной объясняются не только неоправданной гигантоманией, но и ошибкой политического руководства в определении срока вооруженного столкновения с Германией, которое, проводя реорганизацию армии, исходило из того, что в 1941 году удастся избежать войны.

К просчетам в реорганизации следует отнести также и то, что в результате принятого решения по восстановлению танковых корпусов все имеющиеся в армии танки были направлены для их формирования. Пехота осталась без танковых соединений и частей, предназначенных для ее усиления, Имевшиеся хорошо укомплектованные и слаженные танковые бригады были расформированы. Вместо них стали создавать танковые дивизии. Военным руководителям не пришла в голову мысль, объединив танковые бригады по две, не нарушая их штатной целостности, создать корпуса, как это было до осени 1939 года и как стало с весны 1942 года, когда опыт войны вновь заставил вернуться к корпусной системе. Каждая бригада легких танков в 1939 году имела по штату 258 машин, а бригады тяжелых и средних танков — по 156, т. е. больше, чем немецкие танковые дивизии. Почти 40 таких бригад обеспечивали бы нам возможность без существенной ломки создать 20 механизированных корпусов.

В 1940 году советское военное руководство отказалось и от авиационных армий, подчинив основную часть боевой авиации командованию общевойсковых объединений (фронтов и армий). Созданные перед самой войной авиационные корпуса дальних бомбардировщиков только формально являлись средством Главного Командования. В действительности же большинство из них находилось в оперативном подчинении командования приграничных военных округов. Как показал опыт первых дней войны, децентрализация использования авиации противоречила общей тенденции боевого применения этого высокоманевренного дальнобойного средства вооруженной борьбы. В вермахте же вся авиация организационно была сведена в несколько крупных оперативно-стратегических объединений в виде воздушных флотов и не подчинялась общевойсковому командованию, а использовалась централизованно, лишь взаимодействовала с наземными силами, что позволило фашистскому командованию добиться господства в воздухе и создать благоприятные условия для действий сухопутных группировок.

Многие ошибки в военном строительстве в СССР накануне войны были результатом переоценки советским руководством опыта боевых действий Красной Армии в локальных конфликтах и неспособности объективно оценить опыт большой войны, начатой фашистской Германией в сентябре 1939 года.

Наряду с признанием необходимости создания основных средств вооруженной борьбы, какими являлись артиллерия, танки, боевые самолеты, не уделялось должного внимания развитию таких важных технических средств, как радио и автомобили, инженерное вооружение, механические средства тяги для артиллерии, средства ремонта техники, транспортировки, заправки горючего и целого ряда других, без которых огромное количество танков, самолетов и артиллерии становилось небоеспособным.

Особенно остро ощущался недостаток ремонтных средств. Еще в мирное время по этой причине почти четверть всех танков и автомобилей, восьмая часть боевых самолетов Красной Армии были неисправными. Укомплектованность большинства танковых соединений полевыми средствами ремонта и подвоза горючего составила не более 25 — 30 % штатной нормы. Красная Армия в целом перед началом войны имела чуть более одной трети предусмотренного штатами военного времени количества автомобилей. 15 июня в войсках имелось около 272,2 тыс. автомобилей, что составляло 36 % численности штата военного времени. [10]

Народное хозяйство тоже не располагало ими в достаточном количестве и не могло по мобпланам удовлетворить потребности армии. К 1 июня 1941 года в стране имелось более 700 тыс. грузовых автомобилей, среди которых преобладали полуторатонные ГАЗ-АА. Из-за плохого состояния дорог, недостатка запасных частей, ремонтных материалов, средств технического обслуживания, шин, аккумуляторов, а также низкой квалификации большинства водителей техническое состояние автомобильного парка страны было неудовлетворительным: 45 % автомобилей считались неисправными.

Большие успехи советской авиации, многочисленные рекорды, дальние перелеты советских летчиков, в том числе и через Северный полюс в Америку, в какой-то степени усыпили советское военное руководство. Техническое отставание советских ВВС обнаружилось в ходе гражданской войны в Испании, однако время было упущено, догнать Германию не удалось. Перед самой войной были сконструированы вполне современные машины и создана производственная база. В западные приграничные военные округа поступило 1540 самолетов новых конструкций, но переподготовку на них успели пройти только 208 экипажей [11]. Большинство советских самолетов уступало германским по техническим характеристикам: в скорости и высоте полета, мощности двигателей и вооружении. Несмотря на то, что еще в середине 30-х годов были разработаны и приняты на вооружение 20-мм авиационная пушка и реактивные снаряды, ими была оснащена лишь незначительная часть самолетов. Истребители люфтваффе, полностью оснащенные 20-мм пушками и превосходившие в скорости советские, вооруженные пулеметами, имели значительное преимущество в воздушном бою.

Накануне войны была проведена реорганизация вооруженных сил. В первую очередь перестройке подверглись войска практически всех приграничных военных округов. Из-за ошибок, допущенных при этом, значительная часть боеспособных, хорошо слаженных и укомплектованных соединений оказалась расформированной, а создание новых к началу войны завершить не удалось.

Просчеты, допущенные в определении необходимого числа соединений и времени на их укомплектование, а также ошибки в организационной структуре войск привели к тому, что основная часть намеченных мероприятий к началу войны оказалась незавершенной. Все это крайне отрицательно сказалось на уровне боеспособности вооруженных сил в целом и особенно танковых и воздушно-десантных войск, авиации, противотанковой артиллерии РГК и войск укрепленных районов, которые вступили в войну неукомплектованными, имели низкую подвижность, обученность и слаженность.

Не лучше обстояли дела и с мобилизационными планами. На присоединенные территории Западной Украины, Белоруссии, в Прибалтийские республики (Эстонию, Латвию и Литву), а также в Бессарабию и Северную Буковину была передислоцирована основная часть советских войск, располагавшихся на западе. Это крайне отрицательно сказалось на их боеготовности и боеспособности 22 июня 1941 года. Передислокация нарушила существовавшие планы мобилизации и стратегического развертывания советских войск на западе на случай войны. Разработку и освоение новых планов к началу войны полностью завершить не удалось.

По свидетельству работавшего в 1939 году в Генеральном штабе С. С. Бирюзова, впоследствии маршала, начальник Генерального штаба Б, М. Шапошников предлагал К, Е. Ворошилову и И. В. Сталину оставить главные силы советских войск, расположенных на западе, восточнее старой границы, на которой были построены специальные, хорошо укрепленные рубежи обороны, а на новых территориях иметь подвижные войска и сильные инженерные части заграждения, чтобы в случае нападения агрессора вести сдерживающие действия от рубежа к рубежу и тем выиграть время для отмобилизования и создания группировок главных сил на линии старой границы [12]. Однако существовавшая концепция: ни одной пяди своей земли не отдавать врагу, а громить его на его же территории, не позволила принять предложение Генерального штаба. Наркомату обороны было приказано главные силы; войск иметь в присоединенных районах, в непосредственной близости от границы. В результате передислокации войска оторвались от районов, в которых они должны были отмобилизовываться: получить необходимое количество резервистов для развертывания до штатов военного времени, лошадей, повозок, автомобилей и тракторов из народного хозяйства. Новые районы не могли обеспечить потребности мобилизации. Пришлось планировать доставку людей, а также автомобилей и тракторов из глубины страны.

К примеру, для Западного Особого военного округа планировалось мобилизовать 80 тыс. человек из Орловского, Московского, Ленинградского, Одесского, Харьковского и Северо-Кавказского военных округов. Из Московского и Приволжского военных округов должны были поступить 11 600 автомобилей, а из Приволжского еще и 330 тракторов [13].

Советские войска на новых территориях размещались на слабо оборудованном театре военных действий. Пропускная способность железных дорог здесь могла обеспечить полную подачу предусмотренных мобилизационным планом ресурсов и войск только на 20 — 30-й день мобилизации, в то время как коммуникации сопредельной стороны позволяли противнику завершить сосредоточение его войск вдвое быстрее. Имевшееся на новых территориях количество аэродромов лишь наполовину удовлетворяло потребности ВВС западных военных округов, поэтому на многих аэродромах размещалось по два авиационных полка, т. е. более чем по 120 самолетов на каждом, при норме 2 — 3 аэродрома на полк. Это привело к тому, что в условиях внезапного нападения противника огромное количество самолетов было уничтожено на земле уже в первый налет его авиации.

Опыт прорыва долговременной глубокой обороны советскими войсками в войне с Финляндией, а также германскими войсками на границах ряда европейских стран мощных долговременных укреплений послужили советскому руководству основанием для того, чтобы принять решение возвести долговременные оборонительные рубежи вдоль новой границы. Это дорогостоящее мероприятие требовало большого количества сил, средств и времени. Всего этого у советского руководства не оказалось. К началу войны была выполнена примерно четверть намеченных работ.

Возглавлявший в ту пору инженерные войска Красной Армии А. Ф. Хренов вспоминал после войны, что он и заместитель народного комиссара обороны Б. М. Шапошников, которому было поручено руководить оборонительным строительством на границе, предлагали сначала построить не бетонные, а легкие полевые фортификационные сооружения, чтобы как можно быстрее создать условия для ведения войсками устойчивой обороны, а потом постепенно строить более мощные, требующие значительно больше времени и средств бетонные сооружения. Однако И. В. Сталин с этим не согласился. В результате к июню 1941 года намеченные работы только развертывались.

Но это решение имело и другие негативные последствия. Значительные средства были отвлечены от первоочередных, более важных мероприятий, таких, как строительство дорог и аэродромов, создание необходимых условий для боевой учебы войск. Недостаток рабочей силы и стремление к экономии средств привела к тому, что на строительство в широких масштабах привлекались войска. Это пагубно сказывалось на их подготовленности к боевым действиям.

Присоединенные к СССР территории принадлежали странам с небольшими вооруженными силами, поэтому не могли обеспечить нормальное размещение и боевую учебу более чем двухмиллионной армии, которую представляли собой войска советских западных приграничных военных округов. Им не хватало казарм, конюшен, парков для боевых машин и артиллерии, классов и учебных полей, стрельбищ и полигонов. Руководство комиссариата обороны во главе с новым наркомом С. К. Тимошенко не смогло создать нормальные условия для боевой учебы войск, которые вынуждены были заниматься строительством всего необходимого для жизни и учебы. В результате в последние предвоенные полтора года войска смогли уделять боевой, т. е. профессиональной подготовке, слаживанию штабов, подразделений и частей не более 2 — 4 часов в день [15].

В свете ситуации, сложившейся в нашей армии после вывода войск из Восточной Европы, этот урок звучит столь набатно-своевременно, что трудно не провести аналогии.

В заключение можно сделать вывод, что гигантомания и диспропорция в военном строительстве, репрессии против командного состава, недоверие ко всем и вся, стремление руководства страны решать важнейшие государственные вопросы единолично или в кругу ближайших помощников привели к грубейшим просчетам и явились главной причиной неготовности армии к отражению агрессии.

[1] ЦАМО СССР ф.38, оп. 11353, д. 924 лл. 135-138; д. 909, лл. 99-107; ф.35. оп. 107559, д.5 лл. 170-233; Архив Института военной истории (далее архив ИВИ).

[2] Fall “Barbarossa”. – Berlin 1970. – S. 147-148.

[3] Архив ИВИ. – Инв. №9. – с.12.

[4] ЦГАСА ф. 33987, оп.3, д.1280, л.37.

[5] Там же, ф.4, оп.14, д. 2371, л.37.

[6] ЦАМО, ф. 33, оп. 11454, д. 89, л.108.

[7] Там же ф.4, оп. 14, д. 2742, л. 62.

[8] Жуков Г.К. Воспоминания и размышления. М.: Изд-во Агентства печати Новости, 1969. – С.238.

[9] История второй мировой войны 1939 – 1945. – Т.3 – М.: Воениздат, 1974. – с. 419.

[10] Тыл Советской Армии в Великой Отечественной войне 1941 – 1945 гг. – Ч. 1 – Ленинград. Изд. Военной академии тыла и транспорта. С.- 124.

[11] История второй мировой войны 1939-1945 гг. – Т.4 – М.: Воениздат, 1975. — С.25.

[12] Бирюзов С.С. Суровые годы. – М.: Воениздат, 1966. – с.17-18.

[13] ЦАМО, ф.207. оп. 12915, д.29, лл. 341, 345, 396.

[14] Хренов А.Ф. Мосты к Победе. – М.: Воениздат, 1982. – с. 67.

[15] ЦГАСА, ф. 31983, оп. 3, д.156, л. 167; д.54, лл. 504, 201.

Источник: Военно-исторический журнал №12, 1991. с.2- 9.