Глухое кольцо

Октябрь.

После одного из налетов сгорели «американские горы» — забавный аттракцион, так нра­вившийся ленинградцам в мирное время. Во время этого пожара даже у нас было так светло, что можно было читать газету. В ту ночь сбили фашистский бомбардировщик. Где упал самолет, не знаю, но летчика, спустившегося на парашюте, взяли в плен.

В этом же месяце познакомились с зажигательными бомбами. Прежде мы знали о них в основном по учебникам и учебным пособиям. Теперь с ними пришлось иметь дело даже подросткам. Ребята нередко самовольно влезают во время воздушной тревоги на крышу. Гонишь мальчишек, но через минуту посмотришь — они снова там, пробрались через другое слуховое окно. Оказывается, они соревнования устроили, кто больше «зажигалок» погасит… Случается, бомба не пробьет крышу, останется на ней. «Зажигалку» щипцами или лопатой сбрасывают вниз, во двор или на улицу, а там дежурят другие мальчишки, которые гасят бомбу песком.

Конечно, борьба с «зажигалками» не была детской игрой (я бы не хотел, чтобы созда­лось такое впечатление). Эти бомбы — достаточно грозное оружие, тем более, что гитлеровцы сбрасывали их вместе с фугасными и осколочными. С помощью зажигательных бомб враг вызывал в Ленинграде немало пожаров, особенно на объектах, оставленных без наблюдения. Массовое участие ленинградцев, в том числе самых юных, в борьбе с фашистскими «зажигал­ками» значительно ослабило эффект этого оружия. Была ночь, когда на территорию нашего участка упало сразу 232 такие бомбы. Были погашены все, не возник ни один пожар.

Ноябрь.

Начались холода. С ними голод еще сильней. В этом месяце в четвертый и пятый раз сбавили норму выдачи хлеба. Недостаток продовольствия и, как следствие, недостаточность питания с каждой неделей ощутимей. Вдруг появилось доселе неизвестное нам слово «дистро­фия» — истощение. Сначала люди опухают, под глазами появляются мешки. Для них тоже есть, оказывается, название — безбелковые отеки. «Просвещаемся» в этой области быстро. До войны просто ели яблоки, получали удовольствие, вот и все. Теперь выяснилось, что мы «обогащали» организм витаминами. Сейчас не только пищи, но и витаминов катастрофически не хватает.

Тяжкое время! Налеты стали массированными, поражения сильными, глубокими. Бомба превратила в развалины дом № 64 по 5-й линии. Вместо здания — хаотическое на-громожение разрушенных стен, обломков кирпича, перекрытий. На самом верху, прижатый концом балки к стене соседнего дома, качается труп человека… Вторая бомба упала рядом, но не взорвалась.

В очаге поражения уже действуют подразделения 30-го участка — это их территория. Наша саперная команда помогает разбирать завал: под ним остались люди. О второй неразо­рвавшейся бомбе стараемся не думать — пропади она пропадом! Развернули пункт первой помощи и делаем ставшее уже привычным делом: вытаскиваем из-под руин уцелевших, раненых и погибших…

Поразительно, каковы судьбы людей! До воздушной тревоги мать лежала в постели, трехлетний сын играл рядом на полу. Взрыв обрушил потолок, но бетонная плита — чудо из чудес! — ровно легла на спинки железной кровати, не затронув ни матери, ни сына, прикрыв их от других тяжелых обломков. Мальчика лишь до шеи засыпало битой штукатуркой. Когда после десяти часов изнурительного труда мы извлекли их на свет, оба были живы и не имели никаких телесных повреждений. Конечно, не обошлось без нервного потрясения.

Из-под развалин слышны глухие, как из могилы, призывы о помощи. Кричу что есть мо­чи:

— Потерпите, добираемся к вам!

А сам со страхом и тоской смотрю на гору обломков, мусора и хлама: когда мы еще ее разберем?

Раскопки не прекращаются ни на минуту. Чтобы ускорить их, трудимся, сменяя друг друга: пока бойцы из команд 30-го участка недолго отдыхают, действуют наши, потом снова очередь 30-го участка. В их смену на другой день и взрывается злосчастная вторая бомба. Два человека ранены.

Копаем день, другой, третий… Криков о помощи больше не слышно. Всех живых выта­щили или погребенные под развалинами выбились из сил? Узнать это нам не дано никогда. Последней выбралась из каменного плена девушка, которая провела под развалинами две ночи. Сначала бойцы проделали к ней только отверстие — в него просунули флягу с коньяком и кусочек шоколада. Немного этих «экзотических» продуктов хранится с великим тщанием в НЗ, предназначенных для подобных случаев.

Запомнился и другой очаг поражения — две крупные бомбы упали на углу 1-й линии и Большого проспекта. Одна разорвалась на улице — ранило 22 человека, но убитых нет. Другая разрушила дом на углу Большого проспекта и Соловьевского переулка, рядом с Эстонской церковью. К счастью, и здесь человеческих жертв было сравнительно немного: трое убиты, пятеро ранены.

В разрушенном доме наверху уцелело полкомнаты. Остаток пола висит над пропастью, над грудами битого кирпича, а у стенки, прижавшись к ней — о ужас! — стоят два малыша. Не кричат, не плачут, стоят, взявшись за руки, и смотрят вниз, на нас. Одному на вид года четыре, другому шесть. Картина страшная: каждую секунду пол может обвалиться, и мальчики разобьются.

Пока все лихорадочно соображают, что предпринять, Т.М. Чиков уже тащит лестницу. Осторожно прислонил ее к стене: все кругом непрочно, зыбко. И вот уже Тимофей Матвеевич лезет наверх. Лестницы не хватает, но он ловко цепляется неведомо за что и в несколько минут оказывается возле ребят. Путь вниз еще трудней и опасней, но политрук проделывает его дважды: сразу с обоими малышами не спустишься. Пока спасают младшего, старший спокойно стоит, ждет. Какой молодец! Все успокаиваются лишь тогда, когда видят обоих на земле. Да, ленинградские дети уже узнали, что такое война!

В ночь на 6 ноября со взводом выезжаю я. Бомба разорвалась на Пушкинской площади, у знаменитой Стрелки Васильевского острова. Посреди площади образовалась огромная воронка. Четверых раненых прохожих отправили на машине в ближайшую поликлинику. Делать нам больше здесь нечего, и я приказываю бойцам строиться — идем домой.

И вдруг снова налет. Откуда ни возьмись, «юнкере». Прорвался и уже с воем пикирует на площадь. За секунду перед этим над нашими головами вспыхнула осветительная ракета: враг явно целит в Дворцовый мост. Под свист падающей бомбы сыплемся, как дрова из обрушенной поленницы на дно свежей воронки. Кажется, что вот-вот бомба попадет в ворон­ку!.. Но она шлепается в Неву, напротив Зимнего дворца, подняв фонтан брызг.

Ободряющее известие пришло к нам на следующее утро: на Красной площади — парад со­ветских войск. Из сообщений наших газет мы знали, что Гитлер на весь мир раструбил о том, что именно 7 ноября танки пройдут по главной площади Москвы. В те дни наши взоры были обращены к Москве. Свои, ленинградские беды казались нам не столь уж значительными, когда до нас доходили тревожные известия о положении под Москвой, где фашистские танковые колонны все еще рвались вперед. Как нам хотелось, чтобы их скорее остановили, а потом и погнали вспять!

В конце ноября пронесся слух, что по льду Ладожского озера проложили автомобиль­ную дорогу, по которой повезут в Ленинград продукты. С ней мы связывали свои надежды на улучшение продовольственного положения в городе.

Продолжение следует.

Источник: Н.М. Суворов Сирены зовут на посты.

Читайте также:
Война ворвалась в нашу жизнь
Город живет войной
Тревожные вести