Выжила в блокадном аду
Симакова Раиса Петровна. Военные годы.
Сколько книг написано за всю историю человечества? Есть книги мудрые и глупые, смешные и страшные, увлекательные и скучные, правдивые и лживые. Каждая книга — мир, созданный ее автором, куда он приглашает читателя войти и открыть что-то новое для себя. Жизнь человеческую тоже можно читать как книгу. А можно описать ее — и создать книгу. Но все-таки ни одно литературное произведение не сможет вместить всю жизнь, все ее нюансы, тонкости, события, все мысли, чувства, состояния души. Однако даже та малая толика, которая умещается то ли на пергаменте, то ли на глиняных табличках, то ли на белой бумаге, то ли на виртуальных страницах интернет-изданий, хранит для нас бесценный опыт многих и многих личностей, их судеб, жизненных поисков, потерь и приобретений.
Речь о книгах потому, что хочется рассказать о человеке, жизнь которого неразрывно с ними связана — Раиса Петровна Симакова. Профессии библиографа она отдала 40 лет. Родилась в 1920 году. Несмотря на свой впечатляющий возраст, помнит блокаду Ленинграда, где она жила и работала во время войны.
«В Ленинграде я окончила одиннадцатилетку, затем поступила в Педагогический институт имени А.И. Герцена. И вот сдала экзамены за первый курс. Последний попал как раз на 22 июня. Сдали, вышли веселые, хохочущие такие. А на нас смотрят укоризненно:
—Как вам не совестно?!
— Кричим: «Мы экзамен сдали! А что случилось?»
— Война!
А в то время на столбах были радио тарелки. И народ вокруг стоял. Подошли и мы, узнали, что война началась…»
В военном госпитале № 1171 Ленинградского фронта. Симакова внизу.
Накануне Великой Отечественной в Педагогическом институте девочки без отрыва от основной учебы были обязаны пройти обучение на курсах медсестер запаса. Прошла его и Раиса Симакова. Все 16 предметов сдала на «отлично». Получила повестку из военкомата, что призвана в армию. Конечно, переживала вместе с мамой — куда пошлют? Направили в центральный гарнизонный госпиталь Ленинградского фронта № 1171. Там и прослужила всю войну:
«Я обрадовалась, думала: «Боже, в самом центре города!» Госпиталь этот старинный, построенный царями для Семеновского и Преображенского полков. Фундаментальный, очень много корпусов, большая территория, которая нас в блокаду и спасла, потому что там произрастали всякие травы, которые мы употребляли в пищу, — крапивка, лебеда, лопух. Как картошечка шли белые корни лопуха. А лебеду ошпаривали, мелко рубили и лепешки делали. Вообще, когда в Ленинграде кончилась зима и везде появилась трава, она вся была съедена ленинградцами. Очень голодали. Наш паек был 110 граммов каши, сухарь и кружка кипятка, потому что воду возили из Невы. «Заряжаешься» этим на весь день. А работа была такая, что возили раненых на перевязку туда — сюда. Постепенно началась дистрофия. Уже к концу зимы 1941-го все — дистрофики. Люди выглядели страшно — кости без мяса. Я при росте метр семьдесят весила 41 килограмм».
Блокада началась 8 сентября 1941 г. с массированной бомбардировки Ленинграда. Этот день врезался в память Раисы:
«Был такой налет самолетов — просто черное небо. Засыпали нас бомбами, снарядами. Были разрушены все жизненно важные центры: знаменитые Бадаевские продовольственные склады, Ленэнерго и др. Перед жителями Ленинграда встал вопрос: как выжить в этом аду?»
Надвигалась зима. А значит, к голоду добавлялось испытание холодом. Центральное отопление заменили печки-буржуйки. Раиса Петровна вспоминает:
«Из каждого медицинского отделения отбирали более крепких медсестер и отправляли на добычу дров. Одних — в близлежащие лесные массивы, других — на разборку деревянных домов и пирсов. Я попала на разборку пирсов. Это дикая работа. Каждое бревно надо было освободить от скоб, которыми они скреплены. Потом вместе с другой сестрой на плечах отнести его к барже, в которую сбрасывали бревна. А они дубовые — идешь, как будто у тебя плечо сейчас оторвется. Это неженский труд!
Немцы бомбили то место, где мы добывали дрова для больных. Да с такой точностью, что людей буквально смывало с площадки. Тогда мы стали работать по ночам. А немцы все равно точку-то засекли и для профилактики нас обстреливали. Один раз как дали! Троих ранило. А одному щепа от дерева попала в спину».
Артобстрелы города шли ежедневно, но одна страшная бомбежка 1941-го оставила глубокий след не только в памяти, но и на теле Раисы Петровны. 25 сентября немецкая авиация получила задание уничтожить медицинские учреждения осажденного города:
«Земля дрожала, дрожали дома. Напротив располагался крупный госпиталь. Кажется, было воскресенье, приемный день, пришло много ленинградцев. И туда произошло прямое попадание бомбы. Прямое! От госпиталя в радиусе шести километров ничего не осталось – одна глубокая воронка. В нашем здании вылетели все стекла в окнах. Я находилась в палате тяжелобольных, которые были на вытяжке: с гирьками, грузами, — «самолетики», как мы говорили. Как полетели стекла, гири, Боже! Мы все были буквально сметены в один угол. Крики, стоны. Я не могу понять — у меня как будто ногу оторвало. Потом нагнулась, вроде нога при мне. Оказывается, огромное стекло прорвало мне икру. Быстро перетянула ее жгутом. У нас, хирургических сестер, всегда были в карманах бинты. А уже кричат: «Сестрица, сестрица!» Когда бомбежка немножко поутихла, пришли на помощь санитары и врачи. Одному врачу дурно стало, потому что у больного из глаз торчали стекла».
Раиса Петровна, помолчав, рассказывает о том, как навещала маму.
«Трамваи встали на рельсах. Эти разбитые трамваи и троллейбусы, как скелеты, заснеженные снегом, еще больше усугубляли блокадный ужас. На льду Невы, возле «Авроры», попала под бомбежку, но обошлось — ни царапины. Однако самое страшное воспоминание о том пути — не бомбы и снаряды, а небольшие холмики, запорошенные снегом. На каждой улице. Люди, которые не дошли, а умерли, бессильно опустившись на асфальт. Тела никто не убирал, да и некому было их убирать. Лишь после блокады военные похоронные бригады собрали останки в братские могилы, точнее, траншеи, вокруг которых потом еще долго стоял запах смерти».
Люди болели цингой, от которой во рту шатались зубы. И добавляет одну деталь о голоде в блокадном Ленинграде:
«В городе тогда съели всех кошек и собак. Часто обед из кошки спасал жизнь семьи. Но после этого расплодилось такое количество крыс, что они колониями шли по улицам. Их давили танками, расстреливали, но они заполняли все здания. После прорыва блокады в 1943-м прислали кошек с Большой земли.
Помню, как сидела на посту в госпитале. Три часа ночи, четвертый. Так устала — ни руки, ни ноги не работают. Голова падает на стол. А спать нельзя — врачи ходят. И вот все-таки на стол, на руки упала и задремала тут же. Мгновенно! Чувствую: «Что это такое, мою ногу кто-то трогает?!». Проснулась, глянула, а мои босоножки изгрызены! Крысы набежали и сгрызли кожаные ремешки, одна подметка осталась. Я: «Ой! Что ж делать? У меня обуви больше нет. А кому скажешь? На посту заснула так, что крысы обувь съели! Тут же штрафбат. Я скорей к больному, говорю: «Миленький, дай мне твои тапочки в общежитие дойти!»».
После прорыва блокады госпиталь поменял место дислокации и расположился в Риге. Еще два года сюда поступали раненые с Запада, с Берлинского направления. Пришла долгожданная победа. Но служба для Раисы Симаковой закончилась не 9 мая 1945-го, а лишь 18 сентября.
Война ушла в прошлое, но, уходя, унесла с собой жизнь дорогого для Раисы человека, того, с кем хотелось связать всю свою жизнь, создать семью. Получив смертельное ранение, Виктор, капитан артиллерийских войск, скончался в одном из госпиталей, оставив в сердце девушки незаживающую рану. Она так и не вышла замуж, не смогла забыть.
3 июля 1974 г. Торжества в честь 30-летия освобождения Минска. Симакова справа.
«Я вернулась к учебе, — рассказывает Раиса Петровна Симакова. — Только уже не в педагогический, а в библиотечный институт имени Н.К. Крупской. Окончила с отличием. Меня распределили в Белоруссию, в Министерство культуры. Министр назначил главным библиографом в библиотеку Центрального комитета партии. Надо было ходить на партийные съезды, конференции, пленумы и для всех отделов этого аппарата готовить материалы — по науке, культуре, сельскому хозяйству, промышленности. Там я проработала 40 лет».
Записала и передала для публикации Елена Наследышева
Loading ...
