Встать на ноги

Бузовский Валерий Петрович окончил Шосткинский химико-технологический техникум, выпускник экономического факультета Томского государственного университета, кандидат экономических наук. Стаж работы в атомной отрасли около 55 лет, из них более 30 лет — на Сибирском химическом комбинате, и почти 25 лет — в НИКИЭТ им. Н.А. Доллежаля. В настоящее время главный специалист АО «НИКИЭТ». Автор десятков статей в средствах массовой информации.

Родился я в старинном украинском городе Кролевец Сумской области в семье железнодорожников.

Мне не было и двух лет, когда началась Великая Отечественная война. Отец, Бузовский Петр Григорьевич, в это время был в командировке в Калуге, откуда без заезда домой был мобилизован на фронт. Вплоть до 1944 года мы ничего о нем не знали, поскольку находились на оккупированной территории по другую линию фронта. Попытка эвакуироваться в начале войны была безуспешной, так как уже 1 сентября 1941 года наш город, расположенный на северо-востоке Украины, был занят быстро наступавшими немцами. Ехать было некуда. В оккупации мы находились ровно два года, а тяжелых воспоминаний моей матери, Кондратовой Клавдии Сергеевне, об этом времени хватило на всю оставшуюся жизнь.

Бузовские Петр Григорьевич, Клавдия Сергеевна и Валера. Фото 1945 г.

Самое трудное военное время мы пережили у родственников в селе, находившемся в 18 километрах от нашего дома. Свое жилье в городе нам пришлось оставить из-за доноса соседки, что мы якобы встречаемся по ночам с отцом-партизаном. Это была выдумка чистейшей воды, и, слава Богу, что ей не поверили, однако все-таки нам посоветовали куда-нибудь уехать.

Хотя наши рты в селе тоже были не очень нужны, мать добросовестно трудилась в поле и по хозяйству, честно отрабатывая свой кусок хлеба.

По рассказам матери, с приходом немцев обстановка в селе и люди, в нем жившие, стали быстро меняться. Из недовольных советской властью были сформированы полицейские подразделения, отличавшиеся особой жестокостью и зачастую сводившие личные счеты с неугодными им людьми. На них и держался порядок в селе, а немецкий гарнизон был только в городе. Из городской арки немцы устроили виселицу, на которой подолгу висели повешенные с табличкой «партизан».

Оккупанты не стали разгонять колхоз, а заставили работать на себя. Так им было удобнее изымать сельскохозяйственную продукцию. Тем не менее, большинство людей все же сохранило человеческое достоинство и прежние довоенные отношения. Взаимные помощь и моральная поддержка были очень нужны и помогали выжить.

Многие эпизоды войны остались у матери в памяти, зарубцевались на сердце. Позже она часто о них рассказывала. Например, неожиданно у меня заболели глаза — наверное, попала инфекция или грязь. Я стал слепнуть. Своих врачей-окулистов и до войны-то у нас не водилось, а что было делать теперь? Пришлось собрать по соседям кое-какие продукты, преодолеть страх и обратиться в город к немецкому врачу. Он тоже не был специалистом по глазным заболеваниям, но дал какие-то лекарства, лечение которыми сохранило мне зрение. Видимо, не все немцы были фашистами.

Официальной и достоверной информации в годы войны у нас не было, все пользовались слухами. Кто-то однажды сказал матери, что вроде бы видели похожего на отца мужчину в лагере военнопленных в Хуторе-Михайловском — городе, что располагался в 70 километрах от нас. Мать с подругой пошли пешком в Хутор, ведь транспорта тогда никакого не было. Обратились в немецкую администрацию. Немцы скрупулезно вели учет заключенных, просмотрели списки и сказали, что таких у них нет. Мать с подругой ушли. Спустя некоторое время люди рассказывали, что вскоре в лагере вспыхнула эпидемия тифа. Боясь распространения эпидемии, немцы сожгли лагерь вместе с заключенными. Такие были ужасы войны.

Когда немцы отступали, наше село бомбили. Мы сидели на крыльце, когда во двор соседнего дома, метрах в пятидесяти-семидесяти от нас, вдруг упала бомба. Налет был очень внезапный, нас, к счастью, не задело, но я очень сильно испугался. Это выразилось в заикании и боязни темноты. По вечерам я буквально не отходил от матери, не мог без нее уснуть. Так продолжалось довольно долго, пока мать по советам односельчан не обратилась в соседнее село к бабушке-знахарке, которая, как тогда говорили, «выливала» от страха и других неприятностей. С трудом вспоминаю темную комнату, тарелку с водой, горящую свечку и негромкий шепот бабушки. После этого сеанса психотерапии мои страх и заикание как рукой сняло. Как объяснить, кроме как мистикой, подобный феномен, я до сих пор не знаю.

Сегодня всех нас объединяет память о страшной войне 1941–1945 гг., о миллионах погибших, положивших на алтарь Победы свою голову ради мира, ради будущего, ради нас с вами. Меньше чем через год состоится знаменательный юбилей — 70-летие со Дня Победы над фашистской Германией. В благодарной памяти потомков навсегда сохранятся воспоминания о тех незабываемых днях, о подвиге отцов и дедов, ибо нельзя предать забвению их ратный труд, роль и значение Победы в истории Отечества. Без прошлого не было бы настоящего, без настоящего не будет и будущего.

Хочу поделиться моими детскими воспоминаниями о Дне Победы 9 мая 1945 года, о том, как его встретили на моей родине в старинном украинском городе Кролевец Сумской области. В мае 1945-го мне было почти шесть лет, и это яркое, величайшее в нашей стране, да и в мире событие я, конечно, помню. Погода в тот день стояла под стать незабываемой дате — было солнечно и очень тепло.

На Украине в это время в разгаре весна: все в зелени, пышными стреловидными цветами красуются многочисленные каштаны… — и она только усиливала впечатление от свершившегося. Только что отгремели бои, люди еще не привыкли к мирной жизни, а радио ни у кого не было. Благую весть принесла какая-то девушка, она бежала по нашей улице и громко кричала: «Победа, победа!». Победу, конечно, ждали, но никто так сразу не поверил, что война кончилась и началась мирная жизнь, в которой, как тогда думали, будет только счастье.

Без всякой команды и взрослые, и дети потянулись в центр города на главную площадь, где состоялся короткий стихийный митинг. Представители недавно образованной после немецкой оккупации местной власти объявили, что закончилась тяжелейшая для нашего народа война, поздравили всех с Днем Победы, вспомнили о погибших и раненых. Все ликовали, обнимались, плакали и кричали «Ура!».

Но по домам люди расходились молча и со слезами на глазах, думали о тех, кто не вернулся, хотя и не угасала еще надежда: вдруг придет отец или муж?

Наш отец, слава Богу, остался жив и после двух тяжелых ранений под Сталинградом и Курском вернулся домой. Мои самые яркие детские воспоминания связаны с его возвращением. Отца я, конечно, не помнил, так как до войны был совсем ребенком. И вот, во двор, где я играл, неожиданно заходит какой-то военный высокого роста и направляется ко мне. Я испугался и стал убегать. Но вскоре признал его, так как многое о нем уже слышал. Вечером к нам пришли односельчане и стали расспрашивать отца о войне, о пережитом, интересовались, не встречался ли ему кто-нибудь из их родственников и знакомых. Для нас с матерью его возвращение живым было огромной радостью и надеждой на будущее.

В этот же день он заболел и слег в постель, и потребовалась огромная энергия матери, чтобы его поднять и поставить на ноги. Благодаря стремлению к жизни, отменному до ранений здоровью и заботам матери он дожил до 76 лет. Будучи инвалидом, отец постоянно болел, но практически всю жизнь работал — на что-то надо было жить. На работе являл собой образец трудолюбия, ответственности и добросовестности. Это врожденное. Его искренне уважали, а портрет почти не покидал заводскую Доску Почета.

На вопрос, как он оценивает свою жизнь, отец отвечал: «Суди сам — из нашего взвода я остался один». А вообще о войне почти ничего не рассказывал — не выдерживали нервы.

В.П. Бузовский с младшим братом Виктором

Мы с братом Виктором, родившимся уже после войны, бесконечно благодарны родителям за то, что в эти чрезвычайно трудные послевоенные годы они помогали нам встать на ноги и таким образом заложили фундамент нашей дальнейшей жизни.

Судьба потерявших отцов сверстников, а таких было до половины в нашем классе, была намного труднее. Им помогали, чем могли, собирали одежду и деньги. Практически все школьники ходили в заплатах и, конечно, голодали.

Впрочем, всех нас объединяла надежда, что это временно и дальше будет лучше. В это верили. Главное, что победили. Тем не менее, тяжелые годы (а перед ними все были равны) продолжались долго — вплоть до окончания школы. Обескровленная войной страна с трудом залечивала свои раны. На любые трудности мать всегда говорила: «Лишь бы не было войны…». Эти слова сопровождали ее всю нелегкую и долгую жизнь вплоть до 86 лет, которую она прожила в трудах и заботах о близких.

Источник: Бузовский В. П. Судьба атомщика: Исповедь о жизни и работе в атомной отрасли. — М.; СПб., 2014. С. 9–12.