Умирать, так всем вместе

Я хорошо запомнила самый первый, очень сильный, воздушный налет на Ленинград, эту страшную бомбежку. Мы с бабушкой находились на кухне, когда над нашим до­мом загудели моторы фашистских самолетов и буквально посыпались бомбы одна за другой. Под окном нашей ком­наты раздался взрыв такой силы, что сразу вылетели все стекла.

Ленинград. После бомбежки.

Бабушка схватила меня за руку — и в коридор. А там слева в конце коридора вместо квартиры — огромная дыра и рассыпает огни фугаска. Сверху по лестнице прямо на нас катится зажигалка. Дом дрожит от грохота снарядов и взрывов бомб. Мы — к выходу. Спускаемся по ступенькам, а перед крыльцом на наших глазах падает зажигалка прямо на нашу песочницу. Над головой раздается свист летящих снарядов, гул пролетающих самолетов. И падают, падают бомбы одна за другой.

На крыше уже пожар. Все, кто был в доме, кинулись гасить зажигалки. Мы с сестрой своими маленькими ручонками стали хватать песок и вместе с бабушкой засыпать зажигательную бомбу в своей песочнице.

Казалось, что этой бомбежке не будет конца.

Но вот все стихло. Люди стали возвращаться в свои квартиры. Мы вынули из рам осколки разбитого стекла, а дыры затянули простынями. Такими они и остались на всю ближайшую зиму 1941/42 гг., когда мороз достигал 40 градусов. Двери в зал мы прикрывали, а находились в основном в маленьких темных комнатках. Здесь было не так страшно и потеплее. Немного позднее нам все-таки удалось забить окна фанерой.

Однажды мы с мамой пошли в район Нарвских ворот. Начался очередной налет вражеской авиации и артобстрел. С раннего утра до глубокой ночи нам пришлось просидеть в бомбоубежище, а когда вышли на улицу, то увидели, что на противоположной стороне разрушены сразу несколько до­мов и полыхает сильный пожар. Казалось, что мы тоже сейчас загоримся.

Немцы бомбили и обстреливали город ежедневно, до бомбоубежища идти далеко, а впереди и позади дома — око­пы, в них находились солдаты. Как только раздавался рев авиационных моторов или сигнал воздушной тревоги, взяв пожитки, мы мчались к солдатам в окопы. Они, конечно, ругались, но чаще жалели нас. Помню, молодой боец, белобрысый такой, с курчавыми волосами, укрывая меня и сестренку плащ-палаткой, улыбался и приговаривал: «Ну что, курносые, страшно? Быстрей! Быстрей в домик! А то Змей Горыныч слопает».

Как-то мы три дня сидели там скорчившись, а наверху шел бой, рвались снаряды, немцы стреляли из орудий прямой наводкой, а с залива наступал фашистский десант.

Обстановка на окраине города была очень напряжен­ная, если не сказать больше. Конечная остановка трамвая находилась недалеко от нашего дома, и мы наблюдали, как с платформы вагона, на которой стояли зенитные орудия (или пулеметы), выходили солдаты, а с другой стороны гудели моторы. Это шли в сторону Петергофа танки.

Бои были очень близко. До немцев, как говорят, рукой подать. Постоянно раздавался грохот орудий — наших, немецких; дом сотрясался от мощных ударов кораблей Краснознаменного Балтийского флота, которые стояли совсем рядом. Буквально над головой завязывались яростные воздушные бои. Порой казалось, что земля не сохранит здесь ничего живого.

В одном из бывших доходных домов графа Толстого в центре города жила сестра моей бабушки — тетя Таля. Дом добротный, прочный, с хорошим подвалом, да и подальше от передовой, и мы переезжаем к ней. Многие жители переселились тогда из опасных районов на север Ленингра­да. Но пробыли недолго. Начались холода, помещение не отапливалось, а у нас была печка, и мы вернулись в свою квартиру.

К нам приезжает из Московского района тетя Маруся, мамина сестра, со своей дочкой Ниной. В то время мно­гие родственники старались объединиться. Мария Петров­на, в 30-е годы являясь инструктором райкома комсомола по работе с молодежью, почти все время пропадала на Путиловском заводе, где была самая большая комсомольским ячейка. Теперь ее повзрослевшие парни и девчата были на переднем крае борьбы с немецко-фашистскими захватчиками, а она работала на одном из секретных объектов города. Частенько ее пятилетней дочке приходилось подолгу ждать маму. Вот они к нам и приехали.

Надо сказать, что и свою маму мы почти не видели. Она работала на фабрике, а после смены дежурила на крышах домов, гасила зажигалки, участвовала в разборе завалов после бомбежек. Словом, выполняла все, что ей поручали. Дома, как правило, мы оставались с бабушкой. Тревожное было время.

— Умирать, так всем вместе, — тихо проговорила бабуля.

— Умирать?! Ты что говоришь! — резко прервал ее дедушка, старый рабочий, участник революционных событий 1905, 1917 гг. — Да не бывать этому никогда! Слышите: ни-ко-гда! Не сломят нас немцы! Не возьмут!

И, повернувшись к нам, продолжал:

— Держитесь, девчонки!

— Мы постараемся, — вступила в разговор мама. Вон у нас какой батальон. Куда уж фрицам с нами бороться. Правда, девочки? Мы не только их в город не пустим, еще и прочь погоним, да так, чтобы и дорогу сюда забыли.

В какой-то момент мне показалось, что и правда мы разгромили фашистов, а теперь бегаем по парку, катаемся на каруселях, кушаем мороженое. Как хорошо! Но тут снова заревели моторы вражеских самолетов, и мы побежали в укрытие.

Источник: Они победили фашизм. Автор-составитель А.П. Клочков Книга вторая. – М. Издательский дом «Граница», 2005. стр. 160-163.