Советская эпоха в отретушированных фотографиях

В понедельник, 2 апреля 2012 года в здании Государственного музея истории ГУЛАГа, по адресу ул. Петровка, дом 16, состоялось открытие выставки Дэвида Кинга «Комиссар исчезает. Фальсификация фотографий и искусства в сталинскую эпоху». Уникальный, снискавший мировую славу выставочный проект «Комиссар исчезает» посвящен расследованиям исчезновений деятелей советской эпохи, пропавших с опубликованных в сталинской России фотоснимков. На выставке представлено более 150 изображений из личной коллекции известного английского коллекционера, фотографа и дизайнера Дэвида Кинга.

Дэвид Кинг открывает выставку

Редко удается предугадать, почему и в какой момент чужие, будто бы не касающиеся вас сюжеты вдруг становятся очень личными. Когда Дэвид Кинг, в 1970-x молодой арт-директор лондонского журнала The Sunday Times, впервые посетил СССР, у него и в мыслях не было посвятить свою жизнь расследованию перипетий советской истории. Приехал по делам, в связи с одним из редакционных проектов, предполагавшим некоторые архивные изыскания. Сам Кинг вспоминает об эмоциональном потрясении, испытанном после того, как в читальном зале архива кино- и фотодокументов по его запросу не нашлось ни одной фотографии Троцкого. Впрочем, англичанин быстро сообразил, что эти снимки где-то наверняка есть, да не про его честь.

Потом еще были встречи с бывшими узниками сталинских лагерей – наибольшее впечатление произвела на него беседа с Надеждой Яковлевной Мандельштам. Она говорила на прекрасном викторианском английском, которому научилась в детстве от своей няни-англичанки. Разговор происходил в крохотной кухоньке её крохотной хрущёвки. Более, чем кто бы то ни был, Надежда Мандельштам знала, что значит оказаться жертвой сталинского правления; 25 лет она жила, не зная, жив ли её муж, сохраняя в памяти все свои работы, дожидаясь того дня, когда их можно будет записать. Когда Дэвид спросил её, испытывала ли она хоть какую-то симпатию к Советской власти, она ответила: «Конечно! Революция – это было прекрасное время, когда мы маршировали под красными флагами, воодушевлённые молодые … идиоты!» Словом, в тот период что-то у Кинга щелкнуло, и он с нежданным энтузиазмом принялся собирать фотоматериалы тоталитарной эпохи. Причем не просто собирать, а анализировать на предмет подмен и фальсификаций.

Наиболее эффективным оказался следующий способ: коллекционер выискивал в западных букинистических магазинах или на книжных развалах пропагандистские материалы из СССР, датированные 1920-ми годами (как раз тогда наблюдался расцвет деятельности Коминтерна, сопровождаемый обильными поставками печатной продукции из советской России в Европу). После чего сличал опубликованные там снимки с изданиями 1930-х годов, выпущенными у нас «для внутреннего потребления». Хотя бывали и другие сценарии, так или иначе, при сопоставлении нередко обнаруживались чудеса.

Довольно занятно при этом, что реальная хронология выставки советской эпохой отнюдь не ограничивается. В коллекцию Кинга включено немало кадров, сделанных еще при «проклятом царизме» (упомянем хотя бы групповой портрет 1897 года, где запечатлены участники петербургского «Союза борьбы за освобождение рабочего класса», или достопамятный снимок шахматной партии между Ульяновым-Лениным и Богдановым, состоявшейся у Горького на Капри). Дореволюционные фотоматериалы подвергались позднейшей обработке с особенным тщанием: ведь речь шла о фундаменте большевистского мифа. По этой причине из числа молодых питерских марксистов был удален Александр Малченко – «вредитель», расстрелянный в 1930 году. А на упомянутой карточке с острова Капри меньшевик Владимир Базаров превратился во фрагмент классицистической колонны, тогда как Зиновий Пешков, старший брат Якова Свердлова, неудачно себя зарекомендовавший после октябрьского переворота, просто растворился в средиземноморском пейзаже.

Визуальная расправа с недавно разоблаченными врагами имела актуальнейшее значение. Сильнее всего мутировали фото с тем самым Львом Давыдовичем Троцким. Той же участи подверглись и Каменев, и Зиновьев, и маршалы Егоров с Блюхером, и нарком Енукидзе. Кстати, о наркомах: на заседании Совета народных комиссаров в 1918 году они присутствовали в количестве 33-х, что тупо запечатлела фотокамера, а вот в одном из официальных изданий к 100-летию В. И. Ленина этих наркомов на том же снимке рядом с вождем осталось только трое.

Разумеется, сразу после казни изымались отовсюду изображения всесильных энкавэдэшников Ежова и Берии (в случае с Лаврентием Павловичем поступили особенно изощренно: из тиража Большой советской энциклопедии изъяли четыре страницы с иллюстрированной биографической статьей, а взамен всем подписчикам разослали вставку того же объема про Берингово море).

Ворошилов, Молотов, Сталин, Ежов на берегу канала Москва-Волга, построенного силами заключенных ГУЛАГа. 1937 г.

После ареста Николая Ежова в 1938 г. фотография публиковалась в отретушированном виде: фигура бывшего наркома НКВД скрыта за дорисованным фрагментом набережной и канала.

Если уж с элитой при необходимости не церемонились, то простому народу и вовсе доставалась роль агитпроповского пушечного мяса. Два примера на эту тему из коллекции Кинга – оба связанные с биографией вождя мирового пролетариата. На снимке, где Ильич вместе с Надеждой Константиновной открывает небезызвестную электростанцию в деревне Кашино, заретушированы десятки сельчан (кулаков, подкулачников и просто нескладных персонажей, скорее всего, относящихся к контрреволюционному элементу). Зато на фотографии, где Ленин выступает перед демонстрантами на Дворцовой площади, произведена обратная процедура: реальная толпа была жиденькой, однако после классово полезной редактуры количество присутствующих увеличилось в разы.

Свою главную задачу автор проекта видит в том, чтобы «рассказать историю советской эпохи с помощью отретушированных фотографий».

Ленин и Калинин беседуют с делегатами Всероссийского съезда трудового казачества 1 марта 1920 год. Когда этот снимок опубликовали в альбоме 1967 года, голова мужчины в правом верхнем углу оказалась грубо закрыта бумагой.

Выступление Ленина перед солдатами, отправляющимися на польский фронт 5 мая 1920 г. На ступенях трибуны – Троцкий и Каменев.

Снимок, многократно публиковавшийся с 1930-х гг. Вместо Троцкого и Каменева – пустые ступени трибуны.

«Я впервые оказался в читальном зале Архива кино — и фотодокументов необычайно морозной зимой 1970 года — прошло уже семнадцать лет после смерти Сталина. Но когда я спрашивал о фотографиях Троцкого, мне всякий раз отвечали: «А зачем вам Троцкий? Для революции Троцкий — фигура незначительная. Сталин важнее». В темно-зеленых коробках с литерой «Т» лежали сотни портретов известных русских людей: Толстого, Тургенева и других — только не Троцкого. От него не осталось и следа. И тогда я решил восстановить справедливость.

Дэвид Кинг

Фальсификация документов в сталинское время обрела такие масштабы, что всю историю советской эпохи можно рассказать с помощью отретушированных фото. Именно такую цель преследует эта выставка. Фотографии следуют друг за другом в хронологическом порядке — имеется в виду момент, когда они были сняты, а не тот, когда они были «обработаны». Измененные варианты приводятся рядом с оригиналом. Существует немало примеров возвеличивания героев-сталинистов с помощью живописи, графики и прочих художественных средств. Здесь представлены только самые интересные и необычные из них — с политической, культурной и, конечно, эстетической точки зрения. Со временем обнаруживаются все новые и новые образцы фальсификаций. Сильно отретушированная фотография на первый взгляд выглядит странной. На поиск оригинала могут уйти — и часто уходят – долгие годы. Расследование продолжается. Ретуширование фотографий, публикуемых в книгах, журналах, газетах, началось в Советской России еще в 1917 году; но лишь с 1935 года, после убийства главы ленинградской парторганизации Сергея Кирова, оно обрело промышленные масштабы.

Конечно, не существовало никакого небоскреба, где под покровом ночи трудилась бы целая армия стахановцев-ретушеров, вооруженная ножницами и пульверизаторами с краской, исполняя свой рабский труд по разнарядкам некоего Министерства фальсификаций. Здесь скорее действовал принцип «по случаю». Приказы выполнялись беспрекословно. Одного слова, сказанного на ухо редактору или краткого телефонного звонка «сверху» было достаточно, чтобы все упоминания в отношении новой жертвы — как визуальные, так и словесные — были уничтожены, какой бы популярностью он или она ни пользовались ранее.

Акмаль Икрамов, Первый секретарь компартии Узбекистана.

Портрет репрессированного А.Икрамова замазан тушью.

В те времена фальсификация фотографий была, надо полагать, одной из самых приятных задач художественных отделов в издательствах: ведь работа эта была куда более тонкая, чем приемы цензоров типа «вырви и сожги». Например, острым скальпелем нужно было вырезать по контуру фигуру, соседнюю с той, которую требовалось уничтожить. Затем первая наклеивалась поверх второй. Вырезанные контуры тщательно подправлялись краской или чернилами, такая же работа проделывалась с фоном, чтобы скрыть следы вмешательства. Таким методом из двух или более фотографий могла быть составлена одна новая. Другой способ — использование пульверизатора-распылителя, с помощью которого несчастная жертва на снимке исчезала за облаком краски или чернил. Размытые контуры, получаемые в этом случае, делали уничтожение персонажа менее заметным, чем при более грубом вырезании.

Вместо ретуши очень часто прибегали к простой «ампутации». Художественные отделы всегда обрезают публикуемые фотографии ради эстетического эффекта, но в Советском Союзе этот прием применялся и в политических целях.

Удаление недругов (а также и некоторых друзей) Сталина было одной задачей, другая же заключалась в производстве новых образов — образов Генерального секретаря. С момента его рождения до назначения Генеральным секретарем в 1922 г. осталось всего около дюжины фотографий. Для человека, претендовавшего на роль знаменосца Коммунистического движения, это было чудовищной несообразностью, исправить которую можно было только с помощью живописи и скульптуры. Импрессионизм, экспрессионизм, абстрактное искусство — ни одно из этих направлений Сталин не считал достойным для воплощения своего образа. Опорой своего культа он избрал реализм — социалистический реализм. Целая арт-индустрия вписывала Сталина в рамки тех мест и событий, где его в действительности никогда не было, прославляя и мифологизируя вождя. Скульптура тоже неплохо его обслуживала. Бронзовый и мраморный Сталин были неуязвимы для пуль «бандитов-зиновьевцев». А Сталин из плоти и крови был надежно спрятан от взоров публики. Подлинным Сталиным сделались его скульптуры — громоздкие, тяжелые, бессмертные.

Качество отретушированных фотографий, предназначенных для размножения и публикации — как и качество всего того, что производилось до возникновения компьютерных технологий, — зависело от мастерства человека, выполняющего задачу, а также от времени, отведенного на ее выполнение. Почему же техника ретуширования в советских книгах и журналах чаще всего была такой примитивной? Может быть, оставляя заметным факт устранения человека, сталинисты хотели сделать зловещее предупреждение своим читателям? Или крохотный след от исчезнувшего комиссара, намеренно оставленный ретушером, становился призрачным знамением того, что жертва когда-нибудь может вернуться?»

Дэвид Кинг.

Выставка действует с 3 апреля по 3 июля 2012 года.

По материалам: Государственного музея истории ГУЛАГа, www.gazeta.ru.

Фотографии:   Государственного музея истории ГУЛАГа, www.world-war.ru

Подготовила Татьяна Алешина.

www.world-war.ru