Распределение в батальон связи

Лутовинин С. М.- один из ста рабочих Тобольской судоверфи, ушедших на фронт в суровом 1941 г. Сер­жант Лутовинин с катушкой связиста прошел фрон­товыми дорогами от Орла до Кенигсберга, а закон­чил войну в освобожденных районах Китая. Он испы­тал на себе все тяготы войны, в горниле жестоких испытаний закалил волю к победе и верность люби­мой родине. Часть того, что довелось пережить на фронте, Лутовинин записал в дневник.

Январь 1942 г.

Маршевые роты сибиряков прибыли из Краснояр­ска на пополнение 283 стрелковой дивизии. Она дер­жит оборону на южном фланге Западного фронта. Штаб разместился в Спасском-Лутовинове, на роди­не И. С. Тургенева. При распределении учли образо­вание и зачислили в батальон связи. Два дня учили, как прокладывать телефонные линии и обеспечивать связь, на третий день – передовая. Фашисты ежедневно обстреливают из орудий и минометов наши позиции, рвут линию связи. Чтобы найти и устроить обрыв, приходится часами ползать по глубокому, рыхлому снегу.

Февраль 1942 г.

11 февраля к вечеру было еще светло, когда мы возвращались с переднего края с товарищем. Мы не успели дойти до школы, где размещались, метров 500-600, немцы начали обстреливать минометным огнем и снарядами по деревне. Сначала снаряды и мины ложились не долетая до нашей школы, но все ближе и ближе. Мы остановились у дерева, видим – один снаряд упал рядом со школой, затем через минуту снаряд второй – прямо в здание нашей школы.

Только доски, бревна полетели. Пыль столбом поднялась. Солдаты выскакивают, бегут. А вокруг стояли еще лошади – все в разные стороны. А немец беглым огнем по деревне бьет. Мы, немного переждав, побежали туда, а там кошмар настоящий. Больше половины здания разрушено, погибло много солдат, в том числе с нашего батальона связи, и два офицера. Убило одну учительницу, у девочки оторвало руку. Вот тут нам пришлось вместо отдыха всю ночь подбирать да перебазироваться в деревне в какой-то сарай, жить негде.

12 февраля во второй половине дня состоялись похороны погибших в братской могиле в саду Тургенева. Был дан салют и клятва отомстить врагам за смерть наших товарищей. В ночь на 14 февраля получили приказ передвигаться на другой участок фронта к деревне Большие Голубочки. Ночь ясная, морозная, жилья в деревне нет, обогреться негде. Всю ночь, не смыкая глаз, передвигались и перед рассветом при­были на новое место. Даже не отдыхали. Пока темно пошли проводить линию связи от деревни на пере­дний край.

Закончив наводить линию, мы разделились по три человека на станцию. Одни остались на наблюдатель­ном пункте, а мы вдвоем с товарищем остались на промежуточной станции с километр от передней. Ос­тальные пошли в деревню, где разместился штаб. Не­спавшие, усталые, но надо же жилье готовить — жить нам негде. Немного перекусили. Привезли нам ломы, лопаты. Мы начали копать землянку. Выкопали за день землянку 2 на 1,5 метра и глубиной метра полто­ра. Сверху накрыли тоненькими березками и засыпа­ли землей. Вместо западенки положили старый лист железа.

Недалеко от нас стояли 76-мм пушки. У бойцов мы попросили банку из-под смазки, сделали из нее печку. Нашли лист старого железа, загнули трубу и вывели наружу, хотя не высоко — наравне с землей. Стало тем­но, мы затопили печку, стало тепло, даже можно по­догревать в котелке суп. Для освещения жгли теле­фонный кабель, но от него было очень много сажи. За вечер столько налезет в нос, что не проковыряешь.

На вторую ночь поднялась сильная пурга, хотя мы не замечали в своей землянке. Связь работала бесперебойно. С вечера натопили. Я лег уснуть в теп­ле, а товарищ сидел, дежурил. Во второй половине ночи стало прохладно, и товарищ решил затопить печ­ку, но дым наружу не пошел. В землянке стало дым­но, душно. Я проснулся задыхаясь, хотел быстро от­крыть западенку, по не тут-то было. Она не двигалась. С трудом пришлось под лист протолкать черен лопаты наружу, чтоб выпустить дым, а затем с большим трудом отогнуть лист железа, спустить часть снега прямо в избушку нашу. И только тогда я вылез наружу.

Я увидел, что пурга метет — свету не видно. На нашу землянку намело снегу не менее метра. Не вид­но не только трубу, но вообще признаков на землянку. Расчистил снег с трубы, загородил повыше. Затопили и дым пошел наружу. А то у меня товарищ уже хотел звонить на УТС, чтобы пришли нас откапывать. Нас никакой немец не нашел бы до самой весны. Боевых операций не было, но частенько немец обстреливал местность и рвал нашу линию связи. Снег был глубо­кий, благо мы хорошо умели ходить на лыжах. А вот кто не умел ходить на лыжах, и у нас такие были, так они плакали от этого.

20 февраля нам к вечеру позвонили, чтобы назавт­ра с обеда поочередно приходили в деревню Большие Голубочки в баню мыться. После обеда с передовой пришел товарищ и мы с ним пошли в баню. Зашли в деревню, разыскали баню, а оказалось — сарай, зак­рытый соломой, вместо дверей навешали плащ-палат­ки. Горят костры. В бочках греется вода. Вот и вся баня. На соломе у костра снимаешь сначала фуфай­ку, гимнастерку и рубашку и моешься до пояса, затем одеваешься. Снимаешь брюки, валенки и начинаешь мыть ноги до пояса. Вот такова была первая фронтовая баня.

А морозы, бураны были очень часто и исправлять телефонные линии было тяжело. Ведь прежде чем узнать, работает ли связь в поле, надо разгрести снег до земли, вбить штык в землю, тогда подключишься аппаратом к линии. А руки мерзнут, микрофон всегда брали запас в запазуху. Был у нас как-то такой слу­чай. На днях, часов так в десять вечера, перестала работать связь от нас в сторону штаба. А расстояние более трех километров. Мы пошли оба и вышли к нам на встречу из УТС три человека во главе с команди­ром взвода тов. Немальцевым. Шли, подключались, а связи нет. А они не подключались, просто шли, встре­тились вместе, а связь не работает.

Ночь. Холод. Поземка. Руки мерзнут. Пошли в их сторону. Разбились на два аппарата. Через каждые 30 — 40 метров подключались в линию и дошли почти до самой деревни. Кабель целый, а связи нет. И толь­ко у самой деревни в 50 — 70 метрах от угла строения обнаружили внутренний порыв. Кабель был привя­зан за угол строения, лежал по снегу и дальше был привязан за дерево. А проехал какой-то ездовой и на полозьях саней, видимо, у него был гвоздь. Он задел за кабель. Совсем он его не порвал. Наружная оплет­ка цела, а внутренняя жила была порвана. Вот и не было связи. Так мы пять человек до рассвета на холо­де бродили целую ночь. Устали, легли отдыхать там в деревне, а на нашу станцию вызвали одного связиста с переднего края.

28 февраля к нам ездовой привез посылку из тыла на пять человек. Посылка была из города Горького от коллектива какой-то, видимо, фабрики, потому что писали одни женщины. В посылке были носки, носо­вые платки, кисеты для табака, пряники и множе­ство хороших сердечных писем, которые приятно было и читать.

Продолжение следует.

Источник: С верой в победу. Письма, дневники, воспоминания фронтовиков. — Тюмень: из-во «Вектор-Бук», 2002.