Первые военные будни

Этот дневник открывается старинной от­крыткой. Она аккуратно приклеена к самодельной обложке. На открытке изображен почтальон в полной форме почтово­го ведомства царской России. Черная суконная тужурка, свет­лые металлические пуговицы, по воротнику — голубой кант. Такой же голубой и околыш форменной фуражки. На высо­кой тулье серебрится двуглавый орел — герб Российской империи.

В руках у молодого усатого почтальона — пачка писем и аккуратный кожаный портфель, на крышке которого золо­тые буквы: «Гатчины». В уголке же самой открытки крас­ными чернилами надпись «Привет из». Если сложить эти слова получается «Привет из Гатчины». Сам же портфель с секретом: его можно открыть и вытащить бумажную ленточ­ку фотографий. Длина ленточки 20 см, на ней уместилось восемь видов. Они совсем крошечные — 2 на 3 см, но без труда можно разглядеть Гатчинский дворец, Приоратский дворец, Собор, Соборную улицу, уголки Гатчинского парка.

На другой стороне обложки дневника наклеены еще три фотографии. Сразу видно — снимки сделаны начинающим фотолюбителем. На них — башня Гатчинского дворца, вид на Карпин пруд, «Горбатый мостик» в парке. А на мостике, если взять в руки лупу, можно разглядеть двух мальчиков лет девяти-десяти. На них короткие штанишки, белые ру­башки, сандалии. Один стоит с удочкой. Другой сидит ря­дом. Круглолицый, светлоголовый. Улыбается. Это автор дневника Дима Афанасьев. Все фотографии помечены 1938 годом. В тот год Диме исполнилось десять лет. А через три года, 21 июня 1941-го года, он сделал в дневнике первую запись:

«Проснулся рано. Сегодня мы едем в Рождествено (Это село в десяти километрах от станции Сиверская, где похоро­нен наш дедушка и прадедушки и прабабушки). Мы часто навещаем эти могилы. Дядя Юра тоже едет с нами. Мама и бабушка сделали бутерброды, которые положили в сумку. Я решил взять с собой фотоаппарат, Юра тоже захватил с со­бой «Малютку». В девять часов мы вышли из дома и отпра­вились к Балтийскому вокзалу, где находится стоянка авто­буса, идущего в Рождествено. Пришли на вокзал, поели эс­кимо, посмотрели на поезда, на самолеты, поднимающиеся с аэродрома, расположенного за вокзалом. Потом вышли на площадь, сели на скамеечку и стали ждать.

Дядя Юра сфотографировал нас всех. Скоро подошел большой голубой автобус, и мы стали садиться. Скоро посад­ка закончилась, и автобус тронулся в путь. Проехали мимо старинных городских ворот с рыцарскими доспехами навер­ху. Миновали «Круглую ригу», старое крепостное укрепле­ние, и выехали на шоссе. Мелькают за окном поля, леса, торфоразработки, проносятся мимо грузовики, цистерны с молоком, бензином.

Наконец впереди показалось Рождествено. Автобус ос­тановился в центре села, недалеко от церкви. Мы вылезли. Встретили здесь мать моего товарища Леши Склянникова, которая работает мороженщицей. Она угостила нас вкусным мороженым. Купили в ларьке несколько бутылок лимонада «Крем-сода» и отправились на кладбище. Пришли туда. Де­душкина могила находится около самой церкви, в тени кле­нов и осин. Мама с Аней и дядей Юрой стали красить кре­сты. А бабушка — сажать цветы, которые мы привезли с со­бой. Я пошел бродить по кладбищу и рассматривать могилы. Есть очень интересные памятники и очень древние. Я вооб­ще очень люблю рассматривать старинные могилы и читать подписи на крестах и памятниках. Попадаются далее смеш­ные. В Гатчине есть памятник с такой надписью: «Говорила тебе я, ты не ешь грибов, Илья, не послушался, покушал, ну теперь вина твоя».

Скоро меня позвали. Могилы уже были прибраны, и бабушка познала батюшку из Рождественской церкви слу­жить молебен. После молебна мы устроились на скамеечке и поели бутерброды с «Крем-содой». Потом бабушка зашла к старушке, которая смотрит за могилами, а мы потихоньку пошли по шоссе к автобусной остановке.

Стояли на верхушке Рождественской горы, любовались видом на Оредеж, на кладбищенскую рощу, на вечернее небо. Дождались бабушку, добрались до остановки и стали ждать. Скоро подошел и автобус. Мы сели и тронулись в обратный путь.

Домой приехали поздно, в десять часов вечера, но я еще немного посидел во дворе. Магда Сокман показала мне кни­гу «Жизнь животных», которую ей подарил Николай Ива­нович. Обещала дать почитать. Уже в двенадцатом часу меня позвали домой пить чай. После чаю сразу же лег спать. Юра сегодня много фотографировал, а я почти ничего».

Эти первые странички дневника приведены полностью, потому что Дима Афанасьев описал последний мирный день. Ведь назавтра началась война. И еще потому, что надо по­знакомиться с семьей Димы. Упоминания о родных будут встречаться почти в каждой последующей записи.

Итак, семья состоит из шести человек. Старшая — бабуш­ка Мария Евстафиевна Молчанова. Ее дочери — близнецы — Елена Дмитриевна Афанасьева, мать Димы, и Анна Дмитри­евна Молчанова. Обе они школьные учительницы. Четвер­тый взрослый член семьи — Юрий Дмитриевич Молчанов, дядя Димы, артист одного из ленинградских театров. Есть в семье еще один Юрий — брат Димы. Моложе его на год.

Семья живет в Гатчине, замечательном ленинградском пригороде. Дом старый, но просторный — места хватает всем, поэтому часто наезжают друзья и родственники из Ленин­града. В воскресенье 22 июня, как обычно, ждали гостей.

«Вдруг в окошко просунулась голова Кимки Богданова: «Димка, война!» Я сначала не поверил, но по радио передали: «Сегодня утром без объявления войны германские войска перешли нашу границу, германские самолеты бомбили наши го­рода». Мама сейчас же убежала в школу, дядя Юра пошел в военный комиссариат. Мы с Юркой побежали во двор.

Во дворе наш управдом Грасильда Мартыновна, мать Вальки по прозвищу Кот, дала мне противогаз и повязку и велела дежурить у ворот. Когда я стоял на своем посту, мно­гие спрашивали, почему я стою? И я был первым, кто сооб­щал им эту суровую новость. По всему городу гремело ра­дио. Видимо, все включили свои репродукторы и ждали из­вестий. Но передавали почему-то только одну музыку, при­чем только одни марши. Вечером все дома собрались в сто­ловой и обсуждали, что будет дальше».

А дальше начались первые военные будни.

«23 июня. В городе введено военное положение и затем­нение. Дома мама и Аня целый день шили шторы на окна из старых одеял. Приказано также все стекла заклеить крест на крест полосками бумаги. Это защита от взрывной волны. Весь день у военкомата стояла огромная толпа: объявлена мобилизация военнообязанных 1905—1918 годов рождения. Все ребята весь день толкались у военкомата и в роще. Спать легли поздно. Перед сном читал О.Уальда.

24 июня. Строили доты в роще: на «бабушкиной горуш­ке» и на бетонном леднике у Дома культуры. Вечером гулял с бабушкой по Соловьиной дорожке над Черным озером. И в парке, и в городе тихо-тихо. И даже не верится, что идет война. Вечером мама принесла «Ленинградскую правду». Получена сводка военных действий. Немцы заняли Брест.

25 июня. Грасильда Мартыновна организовала жильцов на подготовку к противовоздушной обороне. В подъезде и наверанде у Ивановых расставили бочки для песка и воды. На площадках лестниц и на чердаке тоже… Мы быстро напол­нили ящики и бочку и вылезли на крышу. Смотрели на го­род и парк. Отсюда очень красивый вид. Вечером сидели у Кота. Играли в карты и заводили патефон. У них новые пла­стинки: «Ария Лыкова из оперы «Царская невеста» и «Вальс цветов» П.И.Чайковского… Спать легли очень поздно.

26 июня. Сегодня была воздушная тревога. Завыли си­рены и паровозы на вокзалах, и людей стали загонять в подъ­езды и во дворы. Но никто прятаться не хотел. Все смотрели и ждали. Звук самолетов я слышал, но самих самолетов не видел — небо было довольно темное. Но один самолет сбро­сил осветительную бомбу. Она спускалась на парашюте. Это было очень красиво. Все в городе только об этом и говорили весь вечер. Вообще на улицах люди все время собираются кучками и обсуждают события… В газете сегодня было, что немцы прорвались в районе Вильно и Ошмяны. Наши вой­ска отбили обратно Перемышль.

27 июня. По радио передали, что наши самолеты бомби­ли Бухарест, Плоешти и Констанцу. Взорваны нефтехрани­лища. По радио нет теперь перерывов, как прежде: между передачами идет непрерывное тиканье. Маму это очень раз­дражает, но выключить репродуктор она боится: а вдруг будут что-то важное передавать. Сегодня ходил в парк, погулял около дворца, посидел на пушке на площади, сходил к водопаду. В парке ни души. Только иногда мимо Карпина пруда торопливо кто-то шагает к Балтийскому вокзалу. А в осталь­ных местах безлюдье. Очень неприятно себя чувствуешь. На обратном пути зашел к Коту. Посидел у него немного, поли­стал книгу рисунков и карикатур Бориса Ефимова «Фашизм — враг народов». Она мне очень понравилась. Дома рисовал разгром Германии.

28 июня. Сегодня от Советского информбюро передава­ли, что наши войска ведут бои в районе Львова и на Мин­ском направлении. Как же это так? Ведь Минск и Львов — уже не граница. Это глубь страны. Когда же немцы успели туда попасть? Долго стояли с мамой на рынке в очереди за мануфактурой. Там тоже все говорят о войне. Говорят, что немцы забрасывают в глубь страны десанты парашютистов и поэтому возникают новые направления на глубинные горо­да. В городе появились плакаты о войне. Вечером у Кота играли в карты.

29 июня. Над городом был воздушный бой. Все высыпа­ли на улицу и смотрели. Но на воздушный бой это было непохоже: как будто самолеты выполняют фигуры в День авиа­ции. Даже выстрелы были очень тихие. Бой был очень ко­роткий, и скоро самолеты куда-то улетели. В газете сегодня статья о противовоздушной обороне. Видимо, ждут нападения с воздуха и десантов… Вечером сидел в столовой и читал Куприна «Штабс-капитан Рыбни­ков». Очень понравилось. Спать лег поздно.

30 июня. Утром приехали во двор грузовые машины и стали вывозить из ФЗУ мебель и вещи. Говорят, ФЗУ здесь больше не будет, а что будет — неизвестно… Скоро из дома все вынесли и он остался совсем пустой. Мы там играли до вечера. Нашли очень много брошенных вещей: чистые тетра­ди, счеты, много сломанных, но хороших карандашей. Кот устроил в одной из комнат штаб и стащил туда все найден­ные вещи. Завтра будем укреплять дом. По радио сегодня говорили про бои на Двинском направлении.

Источник: Сталева Т. Вечные дети блокады — М., 1995.

< ?xml:namespace prefix = o ns = «urn:schemas-microsoft-com:office:office» />