На мой стук вышел отец Николай. Высокий, с седыми вьющимися волосами и бородой. В черной рясе и с большим крестом на груди. Отец Николай сказал, что хлеба у него нет. Он посоветовал мне: «Молись, дочка, Господу Иисусу Христу, чтобы Он насытил тебя и подал силы».

За эти три часа потерь среди танкистов не было. Среди мотострелков потери были большие. Мы оказывали помощь, не разбирая свои это или чужие. Недалеко от нашего медпункта разорвалась мина и осколком, автоматчику почти оторвало ногу. Я прибежал на крик. Сильное кровотечение, наложил жгут. Нога держалась на сухожилиях. Отрезал. Это моя первая ампутация. Хотя ампутацию-то сделала мина.

Свой первый боевой вылет я сделал в составе двенадцати самолетов на рассвете пятого июля на немецкий аэродром Сокольники. Однако мы опоздали с ударом – самолетов на аэродроме не было. Наносили удар по ангарам и складам. Честно говоря, я ничего не понял в этом вылете. Поскольку я был ведомым, то основная моя задача была держаться ведущего, не отстать. Видел разрывы зенитных снарядов, потом...

Я зашел на одну из колонн, и мне засадили в двигатель. Стал садиться вдоль леса, что покрывал горы. А что такое посадка на лес? Все отлетело! Остались только двигатель с загнутым тюльпаном винтом и наша со стрелком кабина. Удар был резким. Я-то ногами уперся в приборную доску, а стрелок ушибся головой. А немцы были всего метрах 150-ти ниже нас.

Страна была ухоженная, дороги прекрасные. Наши солдатики из бедных аулов не могли понять: зачем они к нам пришли? Когда такая страна, когда в коровниках чище, чем у нас в квартирах, всё чище! В коровниках автопоилки, в домах пуховые одеяла, кладовки с продуктами. Зачем они к нам пришли? В нашу бедную, разбитую, голодную страну?

22 июня мы радовались первой победе, первому трофею, а с нашей стороны потерь не было! В городке батареи хозяйственники, жены командиров и сверхсрочников и даже дети – тоже рады... Они наблюдали весь бой, взобравшись на небольшой бугор рядом с городком. Воздух был прозрачный, чистый, и результаты боя были хорошо видны простым глазом.

Для командования этот мост было особенно важно уничтожить, так как он был частью основной транспортной магистрали, по которой снабжались немецкие войска. Был получен приказ: во что бы то ни стало взорвать мост. Попробовал наш отряд подойти к мосту со стороны правого берега, потом левого, но, понеся большие потери, мы ничего сделать не смогли.

Зима лютая, морозная. Спим в шалаше, покрытом еловым лапником. Костер разводить нельзя - отличная мишень для врага. Причесаться, умыться - исключено. От потертостей жутко болят ноги. От холода немеют руки. Единственный обогрев - во время обработки раненых: в палатке круглосуточно топится небольшая железная печурка.

Что подумали немцы об этом охваченном огнем советском тяжелом танке, узнать нам не дано. "Тигр" остановился, попятился, выстрелил по советскому танку, но промахнулся, стал разворачиваться, чтобы уйти от надвигавшейся горящей стальной машины. Слишком поздно! Пылающий на полной скорости врезался в "тигр". Гигантский взрыв потряс землю.

Ты помнишь, Алеша, дороги Смоленщины,
Как шли бесконечные, злые дожди,
Как кринки несли нам усталые женщины,
Прижав, как детей, от дождя их к груди,
Как слезы они вытирали украдкою,
Как вслед нам шептали: — Господь вас спаси! —
И снова себя называли солдатками,
Как встарь повелось на великой Руси.

[Прослушать стихотворение]

Отрицание права других народов на историю позволяло истреблять второсортных и их культуру, жечь города и села. Ни в одной войне прошлого не было такой гибели гражданского населения на оккупированных территориях. Но сегодня отождествление нацизма и большевизма стала клише западного обществоведения. Этот тезис помимо аморальности в отношении главного...

Судьба не обошла меня стороной: встретился хороший и смелый разведчик, и мы сильно полюбили друг друга. После войны поженились. И вот уже 54 года живем вместе счастливо и неразлучно. Любим и поддерживаем друг друга. Чего от всей души желаем всем молодым россиянам!

Я думала, что сойду с ума: мой первый лучший школьный друг и жених лейтенант Евгений Иванович Домерацкий горел в танке, а я не могла ему ничем помочь. С тех пор я не могу видеть танки и не езжу на встречу ветеранов в Прохоровку. С годами все чаще вспоминаю бои, кровь и гибель моего друга. Боль не проходит до сих пор!

После неоднократных просьб командование пошло мне навстречу. И вот я уже с автоматом на плече, вместе с ребятами-разведчиками, иду на задание. Одновременно стараюсь учиться у них хватке, выдержке и терпению, особенно в экстремальных условиях, когда нет сил, а задание выполнить надо во что бы то ни стало. К концу боев на той Огненной дуге соленый пот и солнце сделали мою гимнастерку почти...

Если бы мой дед встретил моего деда... что бы они сказали друг другу? Сибиряк с Алтая и немец с Поволжья? Один, погибший в 1943 году под Ленинградом, и другой, призванный в "Трудовую армию" и сгинувший в казахских степях? Они не были знакомы, но если бы вдруг остались живы в военной мясорубке, о чем бы рассказали, поняли бы друг друга?

— А что вы здесь делаете? — Похоронили товарища, — указывает тень на темную, залитую водой впадину между кустами. И в миг обе тени исчезают. Наш командир в смятении. А может быть это немцы? Несколько мгновений рота толпится, не зная куда идти. Наконец ротный решает: «Давайте возвращаться обратно в часть!» Но ведь у нас приказ – переправиться через...

Немцы контратаковали, как бешеные, и пехота вынуждена была зарыться в землю по самые уши. Однако наше командование все же планировало перейти к активным действиям, и нас с сержантом Акиньшиным послали на передний край для сбора разведданных о противнике. На первый взгляд задача казалась несложной: передвигаясь по траншеям, а там, где они прерывались, от ячейки к ячейке, нанести на карту все...

Я вопрошающе взглянул на артиллериста, который шел рядом уже полчаса, но он смотрел только вперед, как затравленное животное. Мы потеряли способность понимать происходящее. Считали, что русские находятся справа, за холмами. А стрельба доносилась слева, со стороны реки.

Cформировать в пределах фронта от одного до трех (смотря по обстановке) штрафных батальонов (по 800 человек), куда направлять средних и старших командиров и соответствующих политработников всех родов войск, провинившихся в нарушении дисциплины по трусости или неустойчивости, и поставить их на более...

Я подключился к разговору тогда, когда почувствовал, что находившегося с нами представителя командования капитана 3-го ранга Кулебякина, что называется, приперли к стенке... Глядя в глаза японцу, я сказал, что мы провоевали войну на западе и имеем достаточно опыта, чтобы оценить обстановку, что заложниками мы не будем, а лучше умрем, но умрем...