Хочется начать с того, что идею этого проекта высказал приснопамятный протоиерей Глеб Каледа, который творчески относился ко всем сферам, с которыми ему приходилось сталкиваться. Это человек, который прошел всю войну. Он говорил, что воспоминания маршалов и генералов – определенный уровень, но далекий от того,...

Хочется начать с того, что идею этого проекта высказал приснопамятный протоиерей Глеб Каледа, который творчески относился ко всем сферам, с которыми ему приходилось сталкиваться. Это человек, который прошел всю войну. Он говорил, что воспоминания маршалов и генералов – определенный уровень, но далекий от того,...

Хочется начать с того, что идею этого проекта высказал приснопамятный протоиерей Глеб Каледа, который творчески относился ко всем сферам, с которыми ему приходилось сталкиваться. Это человек, который прошел всю войну. Он говорил, что воспоминания маршалов и генералов – определенный уровень, но далекий от того,...

Хочется начать с того, что идею этого проекта высказал приснопамятный протоиерей Глеб Каледа, который творчески относился ко всем сферам, с которыми ему приходилось сталкиваться. Это человек, который прошел всю войну. Он говорил, что воспоминания маршалов и генералов – определенный уровень, но далекий от того,...

Хочется начать с того, что идею этого проекта высказал приснопамятный протоиерей Глеб Каледа, который творчески относился ко всем сферам, с которыми ему приходилось сталкиваться. Это человек, который прошел всю войну. Он говорил, что воспоминания маршалов и генералов – определенный уровень, но далекий от того,...

Хочется начать с того, что идею этого проекта высказал приснопамятный протоиерей Глеб Каледа, который творчески относился ко всем сферам, с которыми ему приходилось сталкиваться. Это человек, который прошел всю войну. Он говорил, что воспоминания маршалов и генералов – определенный уровень, но далекий от того,...

Хочется начать с того, что идею этого проекта высказал приснопамятный протоиерей Глеб Каледа, который творчески относился ко всем сферам, с которыми ему приходилось сталкиваться. Это человек, который прошел всю войну. Он говорил, что воспоминания маршалов и генералов – определенный уровень, но далекий от того,...

Старослужащие о нас, молодых, необстрелянных, заботились по-отечески. Порой подкармливали, делились с нами, пацанами, своим скромным солдатским пайком, или выменивали у нас махорку и «наркомовские» сто граммов на сахар и хлеб. Я уже потом закурил и стал выпивать, а поначалу, когда попал в семнадцать лет на фронт, еще не знал ни запаха табака, ни вкуса водки.

Старослужащие о нас, молодых, необстрелянных, заботились по-отечески. Порой подкармливали, делились с нами, пацанами, своим скромным солдатским пайком, или выменивали у нас махорку и «наркомовские» сто граммов на сахар и хлеб. Я уже потом закурил и стал выпивать, а поначалу, когда попал в семнадцать лет на фронт, еще не знал ни запаха табака, ни вкуса водки.

Старослужащие о нас, молодых, необстрелянных, заботились по-отечески. Порой подкармливали, делились с нами, пацанами, своим скромным солдатским пайком, или выменивали у нас махорку и «наркомовские» сто граммов на сахар и хлеб. Я уже потом закурил и стал выпивать, а поначалу, когда попал в семнадцать лет на фронт, еще не знал ни запаха табака, ни вкуса водки.

Старослужащие о нас, молодых, необстрелянных, заботились по-отечески. Порой подкармливали, делились с нами, пацанами, своим скромным солдатским пайком, или выменивали у нас махорку и «наркомовские» сто граммов на сахар и хлеб. Я уже потом закурил и стал выпивать, а поначалу, когда попал в семнадцать лет на фронт, еще не знал ни запаха табака, ни вкуса водки.

Старослужащие о нас, молодых, необстрелянных, заботились по-отечески. Порой подкармливали, делились с нами, пацанами, своим скромным солдатским пайком, или выменивали у нас махорку и «наркомовские» сто граммов на сахар и хлеб. Я уже потом закурил и стал выпивать, а поначалу, когда попал в семнадцать лет на фронт, еще не знал ни запаха табака, ни вкуса водки.

Старослужащие о нас, молодых, необстрелянных, заботились по-отечески. Порой подкармливали, делились с нами, пацанами, своим скромным солдатским пайком, или выменивали у нас махорку и «наркомовские» сто граммов на сахар и хлеб. Я уже потом закурил и стал выпивать, а поначалу, когда попал в семнадцать лет на фронт, еще не знал ни запаха табака, ни вкуса водки.

Старослужащие о нас, молодых, необстрелянных, заботились по-отечески. Порой подкармливали, делились с нами, пацанами, своим скромным солдатским пайком, или выменивали у нас махорку и «наркомовские» сто граммов на сахар и хлеб. Я уже потом закурил и стал выпивать, а поначалу, когда попал в семнадцать лет на фронт, еще не знал ни запаха табака, ни вкуса водки.

Старослужащие о нас, молодых, необстрелянных, заботились по-отечески. Порой подкармливали, делились с нами, пацанами, своим скромным солдатским пайком, или выменивали у нас махорку и «наркомовские» сто граммов на сахар и хлеб. Я уже потом закурил и стал выпивать, а поначалу, когда попал в семнадцать лет на фронт, еще не знал ни запаха табака, ни вкуса водки.

В 1944 году отец попал в плен, сначала был в лагере под Харьковом, потом еще в нескольких лагерях в районе Днепропетровска, где он какое-то время проработал на шахте как военнопленный. Затем до самого освобождения был санитаром. Кстати, отец всегда с большим уважением вспоминал начальницу лагерной больницы, которая, между прочим, была еврейкой.

В 1944 году отец попал в плен, сначала был в лагере под Харьковом, потом еще в нескольких лагерях в районе Днепропетровска, где он какое-то время проработал на шахте как военнопленный. Затем до самого освобождения был санитаром. Кстати, отец всегда с большим уважением вспоминал начальницу лагерной больницы, которая, между прочим, была еврейкой.

В 1944 году отец попал в плен, сначала был в лагере под Харьковом, потом еще в нескольких лагерях в районе Днепропетровска, где он какое-то время проработал на шахте как военнопленный. Затем до самого освобождения был санитаром. Кстати, отец всегда с большим уважением вспоминал начальницу лагерной больницы, которая, между прочим, была еврейкой.

В 1944 году отец попал в плен, сначала был в лагере под Харьковом, потом еще в нескольких лагерях в районе Днепропетровска, где он какое-то время проработал на шахте как военнопленный. Затем до самого освобождения был санитаром. Кстати, отец всегда с большим уважением вспоминал начальницу лагерной больницы, которая, между прочим, была еврейкой.

В 1944 году отец попал в плен, сначала был в лагере под Харьковом, потом еще в нескольких лагерях в районе Днепропетровска, где он какое-то время проработал на шахте как военнопленный. Затем до самого освобождения был санитаром. Кстати, отец всегда с большим уважением вспоминал начальницу лагерной больницы, которая, между прочим, была еврейкой.