Проверкой отдельных помещений, заселенных по­страдавшими от пожаров, установлено, что делу пере­селения в районе не придано должного внимания и что этим делом райком партии и райисполком не занимает­ся. Все дело поручено райжилуправлению. Руководи­тель райжилуправления т. Гаврилин 25/VII-с.г. не мог сказать, сколько семей пострадало и куда переселены.

Гитлер манипулирует дивизиями, которые на деле уже давно никакие не дивизии. А теперь еще, — не без горькой иронии, качая головой, заключил он, — Гитлер хочет развернуть танковое наступление на север из района Дижона, чтобы, как он изволил выразиться, «ударить Паттону во фланг, перерезать линии коммуникаций и уничтожить его».

Мне эта связь навек предрешена - Ее судьба была моей судьбою, И если над Россией тишина, Безоблачно тогда и надо мною.

– Товарищи! Нам хотели дать отдохнуть, но не пришлось. Нельзя отдыхать, пока враг под Москвой. Мы идем в бой, идем вперед вопреки всем трудностям. В будущем станут допытываться: что же это за люди, которые боролись под Москвой с такой отвагой? Ответим им теперь: это советские люди, защищающие свою Родину!

Были, действительно, отданы приказы об эвакуации детей. Набирали женщин, которые должны были сопровождать детей. Так как выезд из города по личной инициативе был запрещен, то к детским эшелонам пристраивались все, кто хотел бежать... Мы решили детей не отправлять...

По приказу немца все покинули погреб кроме меня с матерью и отцом. Он истекал кровью, ноги отказывались его слушаться. Фашист спустился с переводчиком вниз и, увидев отца, хотел убить его, так как решил, что перед ним партизан. Но переводчику удалось убедить немца, что перед ним местный житель, и он оставил нас в покое.

Представьте всю тяжесть душевных и физических перегрузок, обрушившихся на семнадцати - восемнадцатилетних девчонок. Непрерывные бомбежки, стоны раскалываемой земли выматывают до слез. Но для санинструктора главное – перевязать раненого под любым огнем, вытащить с поля боя, эвакуировать в тыл. Страшно тяжелая ноша у медицинской сестры. Какой груз...

Да, боя ждали все, ждал и я. Но страшно стало, по-видимому, оттого, что все происходившее на наших глазах поразило все-таки своей неожиданностью. К этому я психологически еще не был готов. Появились первые признаки недовольства собой, своим собственным бессилием. Я ловил себя на мысли: «Не сон ли это?» Нет, это был не сон. «Вон они, перед нами —...

Враги наседали, и Лиля прилагала все свое умение, чтобы, изловчившись, вовремя выйти из-под огня. Никогда она еще не действовала с такой молниеносной быстротой, как сегодня, резко бросая свой “як” в самые рискованные положения и лавируя между “фоккерами”. Ситуация была опасной. Нет, никогда еще Лиля не попадала в такой переплет… “Фоккеры” не отставали,...

Эх, путь-дорожка фронтовая, Не страшна нам бомбежка любая. А помирать нам рановато, Есть у нас еще дома дела. А помирать нам рановато, Есть у нас еще дома дела. [Скачать песню MP3 583 КБ]

Мы предупредили Гвардейскую бронетанковую, которая проходила мимо Каньи за нами. Несмотря на это они продолжали продвижение и в считанные секунды мы теряли под Каньи почти 20 танков. Мы видели, как передовой полк пытался обойти огневую точку в Каньи. В процессе этого они потеряли еще несколько танков, на сей раз от огня из леса к востоку. Атака ...

Устало смотрю на задымленное небо. Нет, стервятники не появляются, и я передаю через связных, которые приползают ко мне. И каждый норовит подшутить, подбодрить. «Еще не присыпало? Откопаю! Такую красавицу бомба не возьмет». «Не плачешь? Нет? Ты смотри, к-ка-кая смелая… Буду жив, женюсь. Ей-ей, женюсь. Как Берлин возьмем, так и…»

Тотчас откликнулся, поднял стакан Панюков. В батальоне он считался мастаком по части тостов. Не раздумывая, он возгласил: - Мир держится верностью друзей! Выпьем, товарищи, за дружбу! За боевую дружбу! Тост был встречен одобрительно. Однако мне он показался избитым, много раз повторенным за бутылкой. Хотелось каких-то иных, берущих за сердце слов.

В качестве подготовительных мер перед наступлением противник собрал наикрупнейшую воздушную армаду, которая только вводилась в действие с начала войны: около 2500 британских и американских бомбардировщиков. На участке шириной по фронту 4 километра и глубиной в 7 километров огнем артиллерии и авиации...

Поступало множество просьб из оккупированных районов о присылке духовенства и открытии церквей; толпы беженцев в Риге и всюду в Латвии; стоны в госпиталях, переполненных ранеными, военнопленные - тут еще большие страдания и еще большая нужда в поддержке и утешении. Два бывших Синодальных миссионера...

Часов в десять-одиннадцать в небе появились 27 вражеских бомбардировщиков Ю-87. «Неужели по нам?» — с опаской посматривали разведчики на приближающиеся самолеты. Но нет, «Юнкерсам» не до нас — они бомбили Шляхово. Бомбили, не снижаясь. Затем развернулись, прошли еще раз над селом и улетели. Мы терялись в догадках — возможно, к противнику ...

Июнь прошел, наступил особенно жаркий июль. Мы страдали от нашествия комаров, для некоторых солдат дело не обходилось без медицинского вмешательства — вздувались веки глаз. Урожаи созрели и колосились в полях, но крестьяне не рисковали выходить на работу, опасаясь превратиться в мишени и погибнуть под обстрелом.

В 1941 году мне исполнилось 15 лет. В те годы детей не заставляли взрослеть раньше времени. Я была самой обыкновенной девочкой с косичками и яркими бантиками. На лето меня отправили к тетушке в город Велиж Смоленской области. Там и застала меня война. 12 июля немцы бомбили город, а дня через три уже вошли в него.

В вузе я болтал с девушками и не очень внимательно слушал речь преподавателя. После выступления преподавателя по основам было объявлено добровольное народное ополчение для ребят. Девушки стали подталкивать ребят. Я был военнообязанный, а поэтому не подлежал ополчению. Записались трое.

Фронт неумолимо приближался к рубежам обороны 24-й армии. Однако пока еще прямого соприкосновения с противником батальоны не имели. Но вся обстановка говорила о том, что уже пробил час боевых испытаний для 166-й стрелковой дивизии, как и для всех войск 24-й армии.