Орудийный снаряд попадает в штаб временной дислокации. Русский самолет с небольшой высоты обстреливает нас из пулемета. Немецкий самолет "Штука" пикирует на русские танки, расположившиеся близ города, и два из них уничтожает.

Орудийный снаряд попадает в штаб временной дислокации. Русский самолет с небольшой высоты обстреливает нас из пулемета. Немецкий самолет "Штука" пикирует на русские танки, расположившиеся близ города, и два из них уничтожает.

Орудийный снаряд попадает в штаб временной дислокации. Русский самолет с небольшой высоты обстреливает нас из пулемета. Немецкий самолет "Штука" пикирует на русские танки, расположившиеся близ города, и два из них уничтожает.

Обняв меня за плечи одной рукой, легкой и прозрачной от худобы, мама раскрывает томик Марка Твена, и я уже вся в предвкушении удивительных приключений английского оборвыша. За стенами дома свистит и ухает, в любую секунду в нас – как и в каждого в тот момент – может угодить снаряд или бомба, но мы строго-настрого запрещаем себе об этом думать.

Обняв меня за плечи одной рукой, легкой и прозрачной от худобы, мама раскрывает томик Марка Твена, и я уже вся в предвкушении удивительных приключений английского оборвыша. За стенами дома свистит и ухает, в любую секунду в нас – как и в каждого в тот момент – может угодить снаряд или бомба, но мы строго-настрого запрещаем себе об этом думать.

Обняв меня за плечи одной рукой, легкой и прозрачной от худобы, мама раскрывает томик Марка Твена, и я уже вся в предвкушении удивительных приключений английского оборвыша. За стенами дома свистит и ухает, в любую секунду в нас – как и в каждого в тот момент – может угодить снаряд или бомба, но мы строго-настрого запрещаем себе об этом думать.

Обняв меня за плечи одной рукой, легкой и прозрачной от худобы, мама раскрывает томик Марка Твена, и я уже вся в предвкушении удивительных приключений английского оборвыша. За стенами дома свистит и ухает, в любую секунду в нас – как и в каждого в тот момент – может угодить снаряд или бомба, но мы строго-настрого запрещаем себе об этом думать.

Обняв меня за плечи одной рукой, легкой и прозрачной от худобы, мама раскрывает томик Марка Твена, и я уже вся в предвкушении удивительных приключений английского оборвыша. За стенами дома свистит и ухает, в любую секунду в нас – как и в каждого в тот момент – может угодить снаряд или бомба, но мы строго-настрого запрещаем себе об этом думать.

Начался призыв тех, кто родился по 1923 год включительно. Я тоже пошла в военкомат, но военком меня выгнал, потому что я не подходила по возрасту — была на год младше. Путевку на фронт я получила, можно сказать, по знакомству: моя подруга, которая работала в исполкоме, приписала мне в документах лишний год. И в мае 42-го я ушла на фронт.

Начался призыв тех, кто родился по 1923 год включительно. Я тоже пошла в военкомат, но военком меня выгнал, потому что я не подходила по возрасту — была на год младше. Путевку на фронт я получила, можно сказать, по знакомству: моя подруга, которая работала в исполкоме, приписала мне в документах лишний год. И в мае 42-го я ушла на фронт.

Начался призыв тех, кто родился по 1923 год включительно. Я тоже пошла в военкомат, но военком меня выгнал, потому что я не подходила по возрасту — была на год младше. Путевку на фронт я получила, можно сказать, по знакомству: моя подруга, которая работала в исполкоме, приписала мне в документах лишний год. И в мае 42-го я ушла на фронт.

Начался призыв тех, кто родился по 1923 год включительно. Я тоже пошла в военкомат, но военком меня выгнал, потому что я не подходила по возрасту — была на год младше. Путевку на фронт я получила, можно сказать, по знакомству: моя подруга, которая работала в исполкоме, приписала мне в документах лишний год. И в мае 42-го я ушла на фронт.

Начался призыв тех, кто родился по 1923 год включительно. Я тоже пошла в военкомат, но военком меня выгнал, потому что я не подходила по возрасту — была на год младше. Путевку на фронт я получила, можно сказать, по знакомству: моя подруга, которая работала в исполкоме, приписала мне в документах лишний год. И в мае 42-го я ушла на фронт.

Начался призыв тех, кто родился по 1923 год включительно. Я тоже пошла в военкомат, но военком меня выгнал, потому что я не подходила по возрасту — была на год младше. Путевку на фронт я получила, можно сказать, по знакомству: моя подруга, которая работала в исполкоме, приписала мне в документах лишний год. И в мае 42-го я ушла на фронт.

Наш город в снег до пояса закопан. И если с крыш на город посмотреть, То улицы похожи на окопы, В которых побывать успела смерть.

Наш город в снег до пояса закопан. И если с крыш на город посмотреть, То улицы похожи на окопы, В которых побывать успела смерть.

Наш город в снег до пояса закопан. И если с крыш на город посмотреть, То улицы похожи на окопы, В которых побывать успела смерть.

Наш город в снег до пояса закопан. И если с крыш на город посмотреть, То улицы похожи на окопы, В которых побывать успела смерть.

Наш город в снег до пояса закопан. И если с крыш на город посмотреть, То улицы похожи на окопы, В которых побывать успела смерть.

Вскоре нас постигла новая беда. В первый же морозный день отказал насос на мосту. Точнее, не насос, а рукав, по которому гнали воду. Гибкий резиновый шланг промерз насквозь, не пропускал воду и ломался, как стеклянный.