Я слишком увлеклась передачей по рации очередных разведывательных сведений и не услышала шагов поднимающегося по лестнице на чердак немца... Очнулась лишь под его удивленным пристальным взглядом. Автоматически передала в Центр условный сигнал опасности и замерла.

Я слишком увлеклась передачей по рации очередных разведывательных сведений и не услышала шагов поднимающегося по лестнице на чердак немца... Очнулась лишь под его удивленным пристальным взглядом. Автоматически передала в Центр условный сигнал опасности и замерла.

Я слишком увлеклась передачей по рации очередных разведывательных сведений и не услышала шагов поднимающегося по лестнице на чердак немца... Очнулась лишь под его удивленным пристальным взглядом. Автоматически передала в Центр условный сигнал опасности и замерла.

Я слишком увлеклась передачей по рации очередных разведывательных сведений и не услышала шагов поднимающегося по лестнице на чердак немца... Очнулась лишь под его удивленным пристальным взглядом. Автоматически передала в Центр условный сигнал опасности и замерла.

Когда это произошло, наша очередь заезжать на переправу приблизилась. И тут мой Семен Бабяк молча вынимает из кармана гимнастерки фотографию женщины с двумя девчушками, как сейчас вижу – в коричневых тонах, резким движением подносит к губам, затем неуклюже как-то проводит рукавом по глазам, говорит: «Пора!» и нажимает на стартер.

Когда это произошло, наша очередь заезжать на переправу приблизилась. И тут мой Семен Бабяк молча вынимает из кармана гимнастерки фотографию женщины с двумя девчушками, как сейчас вижу – в коричневых тонах, резким движением подносит к губам, затем неуклюже как-то проводит рукавом по глазам, говорит: «Пора!» и нажимает на стартер.

Когда это произошло, наша очередь заезжать на переправу приблизилась. И тут мой Семен Бабяк молча вынимает из кармана гимнастерки фотографию женщины с двумя девчушками, как сейчас вижу – в коричневых тонах, резким движением подносит к губам, затем неуклюже как-то проводит рукавом по глазам, говорит: «Пора!» и нажимает на стартер.

Когда это произошло, наша очередь заезжать на переправу приблизилась. И тут мой Семен Бабяк молча вынимает из кармана гимнастерки фотографию женщины с двумя девчушками, как сейчас вижу – в коричневых тонах, резким движением подносит к губам, затем неуклюже как-то проводит рукавом по глазам, говорит: «Пора!» и нажимает на стартер.

Когда это произошло, наша очередь заезжать на переправу приблизилась. И тут мой Семен Бабяк молча вынимает из кармана гимнастерки фотографию женщины с двумя девчушками, как сейчас вижу – в коричневых тонах, резким движением подносит к губам, затем неуклюже как-то проводит рукавом по глазам, говорит: «Пора!» и нажимает на стартер.

Фон Верра спросил, где находится туалет, и поспешно ретировался. Так ему удалось выиграть несколько минут. Расспросов ему не выдержать, поэтому лучшее, что можно сделать в такой ситуации, — попытаться самому найти самолет. Фон Верра вылез из окна туалета и принялся осматривать взлетно-посадочную полосу. Прошло почти три четверти часа, прежде чем он, наконец, обнаружил «харрикейн», возле...

Фон Верра спросил, где находится туалет, и поспешно ретировался. Так ему удалось выиграть несколько минут. Расспросов ему не выдержать, поэтому лучшее, что можно сделать в такой ситуации, — попытаться самому найти самолет. Фон Верра вылез из окна туалета и принялся осматривать взлетно-посадочную полосу. Прошло почти три четверти часа, прежде чем он, наконец, обнаружил «харрикейн», возле...

Фон Верра спросил, где находится туалет, и поспешно ретировался. Так ему удалось выиграть несколько минут. Расспросов ему не выдержать, поэтому лучшее, что можно сделать в такой ситуации, — попытаться самому найти самолет. Фон Верра вылез из окна туалета и принялся осматривать взлетно-посадочную полосу. Прошло почти три четверти часа, прежде чем он, наконец, обнаружил «харрикейн», возле...

Фон Верра спросил, где находится туалет, и поспешно ретировался. Так ему удалось выиграть несколько минут. Расспросов ему не выдержать, поэтому лучшее, что можно сделать в такой ситуации, — попытаться самому найти самолет. Фон Верра вылез из окна туалета и принялся осматривать взлетно-посадочную полосу. Прошло почти три четверти часа, прежде чем он, наконец, обнаружил «харрикейн», возле...

Фон Верра спросил, где находится туалет, и поспешно ретировался. Так ему удалось выиграть несколько минут. Расспросов ему не выдержать, поэтому лучшее, что можно сделать в такой ситуации, — попытаться самому найти самолет. Фон Верра вылез из окна туалета и принялся осматривать взлетно-посадочную полосу. Прошло почти три четверти часа, прежде чем он, наконец, обнаружил «харрикейн», возле...

Я часто смотрю в твою сторону — на запад. Ты, папа, Ленинград... По всему и по всем так стосковалось сердце. Но ты не волнуйся за меня и не беспокойся — к этой тоске могли быть прибавлены многие другие муки — я это понимаю, и я справлюсь.

Я часто смотрю в твою сторону — на запад. Ты, папа, Ленинград... По всему и по всем так стосковалось сердце. Но ты не волнуйся за меня и не беспокойся — к этой тоске могли быть прибавлены многие другие муки — я это понимаю, и я справлюсь.

Я часто смотрю в твою сторону — на запад. Ты, папа, Ленинград... По всему и по всем так стосковалось сердце. Но ты не волнуйся за меня и не беспокойся — к этой тоске могли быть прибавлены многие другие муки — я это понимаю, и я справлюсь.

Я часто смотрю в твою сторону — на запад. Ты, папа, Ленинград... По всему и по всем так стосковалось сердце. Но ты не волнуйся за меня и не беспокойся — к этой тоске могли быть прибавлены многие другие муки — я это понимаю, и я справлюсь.

«Я должен вернуться. Но если, если случится такое...» Боря читал. Колеблющееся, красноватое пламя коптилки высвечивало, а тени резко очерчивали его похудевшее лицо. Затуманенные, глядящие как бы из глубины, ничего вокруг не замечающие глаза потемнели. Короткие русые волосы мягкой щеточкой торчали надо лбом. Голос Бори звучал, как всегда, глуховато и...

«Я должен вернуться. Но если, если случится такое...» Боря читал. Колеблющееся, красноватое пламя коптилки высвечивало, а тени резко очерчивали его похудевшее лицо. Затуманенные, глядящие как бы из глубины, ничего вокруг не замечающие глаза потемнели. Короткие русые волосы мягкой щеточкой торчали надо лбом. Голос Бори звучал, как всегда, глуховато и...