Прошел час, может быть, два, мы еще толком не окопались, как из-за построек выползли два тяжелых немецких танка и, перемещаясь вдоль обороны, приня­лись расстреливать наши «сорокапятки». Те тоже нача­ли огрызаться. Но их огонь по тяжелым танкам был как для слона дробинка. Немцы били точно. Выстрел — и нет пушчонки. Летят части орудий, куски...

Прошел час, может быть, два, мы еще толком не окопались, как из-за построек выползли два тяжелых немецких танка и, перемещаясь вдоль обороны, приня­лись расстреливать наши «сорокапятки». Те тоже нача­ли огрызаться. Но их огонь по тяжелым танкам был как для слона дробинка. Немцы били точно. Выстрел — и нет пушчонки. Летят части орудий, куски...

Прошел час, может быть, два, мы еще толком не окопались, как из-за построек выползли два тяжелых немецких танка и, перемещаясь вдоль обороны, приня­лись расстреливать наши «сорокапятки». Те тоже нача­ли огрызаться. Но их огонь по тяжелым танкам был как для слона дробинка. Немцы били точно. Выстрел — и нет пушчонки. Летят части орудий, куски...

Прошел час, может быть, два, мы еще толком не окопались, как из-за построек выползли два тяжелых немецких танка и, перемещаясь вдоль обороны, приня­лись расстреливать наши «сорокапятки». Те тоже нача­ли огрызаться. Но их огонь по тяжелым танкам был как для слона дробинка. Немцы били точно. Выстрел — и нет пушчонки. Летят части орудий, куски...

Заглушая этот сильный, гневный голос, возник, стал нарастать устрашающий гул летящего, приближающегося к нам снаряда. Потянуло прянуть с насыпи, открытой отовсюду, залечь. Уголком глаза я видел, как разом повалились, втиснулись в землю бойцы, рывшие окопы. Звягин, однако, даже не повел головой. Стоя на виду и, конечно, зная, что сейчас на него...

Заглушая этот сильный, гневный голос, возник, стал нарастать устрашающий гул летящего, приближающегося к нам снаряда. Потянуло прянуть с насыпи, открытой отовсюду, залечь. Уголком глаза я видел, как разом повалились, втиснулись в землю бойцы, рывшие окопы. Звягин, однако, даже не повел головой. Стоя на виду и, конечно, зная, что сейчас на него...

Заглушая этот сильный, гневный голос, возник, стал нарастать устрашающий гул летящего, приближающегося к нам снаряда. Потянуло прянуть с насыпи, открытой отовсюду, залечь. Уголком глаза я видел, как разом повалились, втиснулись в землю бойцы, рывшие окопы. Звягин, однако, даже не повел головой. Стоя на виду и, конечно, зная, что сейчас на него...

Заглушая этот сильный, гневный голос, возник, стал нарастать устрашающий гул летящего, приближающегося к нам снаряда. Потянуло прянуть с насыпи, открытой отовсюду, залечь. Уголком глаза я видел, как разом повалились, втиснулись в землю бойцы, рывшие окопы. Звягин, однако, даже не повел головой. Стоя на виду и, конечно, зная, что сейчас на него...

Заглушая этот сильный, гневный голос, возник, стал нарастать устрашающий гул летящего, приближающегося к нам снаряда. Потянуло прянуть с насыпи, открытой отовсюду, залечь. Уголком глаза я видел, как разом повалились, втиснулись в землю бойцы, рывшие окопы. Звягин, однако, даже не повел головой. Стоя на виду и, конечно, зная, что сейчас на него...

Не прошло и получаса, как наш полк попал в окруже­ние... тысяч москвичей. Восторженные люди поломали наши ряды, стали обнимать и целовать нас, как самых близких род­ственников. Со слезами признавали в нас то сына, то брата, то отца, то мужа, хотя мы были только их товарищами по борьбе. Занятие наше было...

Не прошло и получаса, как наш полк попал в окруже­ние... тысяч москвичей. Восторженные люди поломали наши ряды, стали обнимать и целовать нас, как самых близких род­ственников. Со слезами признавали в нас то сына, то брата, то отца, то мужа, хотя мы были только их товарищами по борьбе. Занятие наше было...

Не прошло и получаса, как наш полк попал в окруже­ние... тысяч москвичей. Восторженные люди поломали наши ряды, стали обнимать и целовать нас, как самых близких род­ственников. Со слезами признавали в нас то сына, то брата, то отца, то мужа, хотя мы были только их товарищами по борьбе. Занятие наше было...

Не прошло и получаса, как наш полк попал в окруже­ние... тысяч москвичей. Восторженные люди поломали наши ряды, стали обнимать и целовать нас, как самых близких род­ственников. Со слезами признавали в нас то сына, то брата, то отца, то мужа, хотя мы были только их товарищами по борьбе. Занятие наше было...

Не прошло и получаса, как наш полк попал в окруже­ние... тысяч москвичей. Восторженные люди поломали наши ряды, стали обнимать и целовать нас, как самых близких род­ственников. Со слезами признавали в нас то сына, то брата, то отца, то мужа, хотя мы были только их товарищами по борьбе. Занятие наше было...

Некоторые из заданий были достаточно специфичными. Таким из них было обеспечение выселения немцев из занимаемых ими домов. До сих пор сильно ощущение стыда, когда предъявляешь, входя в очередной дом, требование покинуть в течение 48 часов жилище, занимаемое десятки лет. А жители – старики, женщины и дети.

Некоторые из заданий были достаточно специфичными. Таким из них было обеспечение выселения немцев из занимаемых ими домов. До сих пор сильно ощущение стыда, когда предъявляешь, входя в очередной дом, требование покинуть в течение 48 часов жилище, занимаемое десятки лет. А жители – старики, женщины и дети.

Некоторые из заданий были достаточно специфичными. Таким из них было обеспечение выселения немцев из занимаемых ими домов. До сих пор сильно ощущение стыда, когда предъявляешь, входя в очередной дом, требование покинуть в течение 48 часов жилище, занимаемое десятки лет. А жители – старики, женщины и дети.

Некоторые из заданий были достаточно специфичными. Таким из них было обеспечение выселения немцев из занимаемых ими домов. До сих пор сильно ощущение стыда, когда предъявляешь, входя в очередной дом, требование покинуть в течение 48 часов жилище, занимаемое десятки лет. А жители – старики, женщины и дети.

Некоторые из заданий были достаточно специфичными. Таким из них было обеспечение выселения немцев из занимаемых ими домов. До сих пор сильно ощущение стыда, когда предъявляешь, входя в очередной дом, требование покинуть в течение 48 часов жилище, занимаемое десятки лет. А жители – старики, женщины и дети.

Немцы почувствовали, что у нас уже не осталось бойцов, и с новой силой в атаку поперли. Мы их подпустили поближе и дали им прикурить из пулемета. Подзалегли они и давай по нам из пушек долбить. Мама родная, всю землю рядом перепахали снарядами, а мы, слава Богу, живы. Я во время боя оглядываюсь назад, вижу - стоит женщина с поднятыми руками. “Вот тебе на, — думаю, — что за наваждение,...