Святая Церковь, «благословляет небесным благословением всенародный подвиг». И этот голос первого архипастыря Русской Церкви не оказался «гласом вопиющего в пустыне». Все верующие отозвались на этот призыв. Все в минуту общей опасности объединились без различия положения, как граждане единого великого Союза, в одном стремлении — чем бы то ни было...

Святая Церковь, «благословляет небесным благословением всенародный подвиг». И этот голос первого архипастыря Русской Церкви не оказался «гласом вопиющего в пустыне». Все верующие отозвались на этот призыв. Все в минуту общей опасности объединились без различия положения, как граждане единого великого Союза, в одном стремлении — чем бы то ни было...

Святая Церковь, «благословляет небесным благословением всенародный подвиг». И этот голос первого архипастыря Русской Церкви не оказался «гласом вопиющего в пустыне». Все верующие отозвались на этот призыв. Все в минуту общей опасности объединились без различия положения, как граждане единого великого Союза, в одном стремлении — чем бы то ни было...

Святая Церковь, «благословляет небесным благословением всенародный подвиг». И этот голос первого архипастыря Русской Церкви не оказался «гласом вопиющего в пустыне». Все верующие отозвались на этот призыв. Все в минуту общей опасности объединились без различия положения, как граждане единого великого Союза, в одном стремлении — чем бы то ни было...

Святая Церковь, «благословляет небесным благословением всенародный подвиг». И этот голос первого архипастыря Русской Церкви не оказался «гласом вопиющего в пустыне». Все верующие отозвались на этот призыв. Все в минуту общей опасности объединились без различия положения, как граждане единого великого Союза, в одном стремлении — чем бы то ни было...

Расчищая как-то площадку перед лагерными воротами, я услышал слово «камерад», произнесенное каким-то детским голосом. Подняв голову, я увидел у забора за колючей проволокой паренька, как мне показалось, моего сверстника. Он был в серозеленой, изрядно замыз­ганной шинели, соломенных валенках, ...

Расчищая как-то площадку перед лагерными воротами, я услышал слово «камерад», произнесенное каким-то детским голосом. Подняв голову, я увидел у забора за колючей проволокой паренька, как мне показалось, моего сверстника. Он был в серозеленой, изрядно замыз­ганной шинели, соломенных валенках, ...

Расчищая как-то площадку перед лагерными воротами, я услышал слово «камерад», произнесенное каким-то детским голосом. Подняв голову, я увидел у забора за колючей проволокой паренька, как мне показалось, моего сверстника. Он был в серозеленой, изрядно замыз­ганной шинели, соломенных валенках, ...

Расчищая как-то площадку перед лагерными воротами, я услышал слово «камерад», произнесенное каким-то детским голосом. Подняв голову, я увидел у забора за колючей проволокой паренька, как мне показалось, моего сверстника. Он был в серозеленой, изрядно замыз­ганной шинели, соломенных валенках, ...

Расчищая как-то площадку перед лагерными воротами, я услышал слово «камерад», произнесенное каким-то детским голосом. Подняв голову, я увидел у забора за колючей проволокой паренька, как мне показалось, моего сверстника. Он был в серозеленой, изрядно замыз­ганной шинели, соломенных валенках, ...

Разведка известила меня, что союзники создали сильные противотанковые рубежи в 5 километрах к западу. Мне стало очевидно, что выполнить поставленную задачу силами легко вооруженного разведбатальона мне не удастся. Однако я знал Роммеля, знал его размах и то, что он не потерпит, чтобы подчиненный командир не попытался сделать все возможное для достижения цели.

Разведка известила меня, что союзники создали сильные противотанковые рубежи в 5 километрах к западу. Мне стало очевидно, что выполнить поставленную задачу силами легко вооруженного разведбатальона мне не удастся. Однако я знал Роммеля, знал его размах и то, что он не потерпит, чтобы подчиненный командир не попытался сделать все возможное для достижения цели.

Разведка известила меня, что союзники создали сильные противотанковые рубежи в 5 километрах к западу. Мне стало очевидно, что выполнить поставленную задачу силами легко вооруженного разведбатальона мне не удастся. Однако я знал Роммеля, знал его размах и то, что он не потерпит, чтобы подчиненный командир не попытался сделать все возможное для достижения цели.

Разведка известила меня, что союзники создали сильные противотанковые рубежи в 5 километрах к западу. Мне стало очевидно, что выполнить поставленную задачу силами легко вооруженного разведбатальона мне не удастся. Однако я знал Роммеля, знал его размах и то, что он не потерпит, чтобы подчиненный командир не попытался сделать все возможное для достижения цели.

Разведка известила меня, что союзники создали сильные противотанковые рубежи в 5 километрах к западу. Мне стало очевидно, что выполнить поставленную задачу силами легко вооруженного разведбатальона мне не удастся. Однако я знал Роммеля, знал его размах и то, что он не потерпит, чтобы подчиненный командир не попытался сделать все возможное для достижения цели.

И вот таких, необученных мальчишек, погнали искупать вину, тех, кто бросил нас тогда в сорок первом на милость победителя. Нас швыряли в атаки перед регулярными войсками. Это очень страшно, бежать в атаку, да ещё без оружия. Бежишь и кричишь от страха, больше ты ничего и не можешь. Куда бежишь? Зачем бежишь? Впереди пулемёты, сзади пулемёты. От ...

И вот таких, необученных мальчишек, погнали искупать вину, тех, кто бросил нас тогда в сорок первом на милость победителя. Нас швыряли в атаки перед регулярными войсками. Это очень страшно, бежать в атаку, да ещё без оружия. Бежишь и кричишь от страха, больше ты ничего и не можешь. Куда бежишь? Зачем бежишь? Впереди пулемёты, сзади пулемёты. От ...

И вот таких, необученных мальчишек, погнали искупать вину, тех, кто бросил нас тогда в сорок первом на милость победителя. Нас швыряли в атаки перед регулярными войсками. Это очень страшно, бежать в атаку, да ещё без оружия. Бежишь и кричишь от страха, больше ты ничего и не можешь. Куда бежишь? Зачем бежишь? Впереди пулемёты, сзади пулемёты. От ...

И вот таких, необученных мальчишек, погнали искупать вину, тех, кто бросил нас тогда в сорок первом на милость победителя. Нас швыряли в атаки перед регулярными войсками. Это очень страшно, бежать в атаку, да ещё без оружия. Бежишь и кричишь от страха, больше ты ничего и не можешь. Куда бежишь? Зачем бежишь? Впереди пулемёты, сзади пулемёты. От ...

И вот таких, необученных мальчишек, погнали искупать вину, тех, кто бросил нас тогда в сорок первом на милость победителя. Нас швыряли в атаки перед регулярными войсками. Это очень страшно, бежать в атаку, да ещё без оружия. Бежишь и кричишь от страха, больше ты ничего и не можешь. Куда бежишь? Зачем бежишь? Впереди пулемёты, сзади пулемёты. От ...