Но первого убитого при мне человека невозможно забыть. Мы сидели на огневой позиции и ели из котелков. Вдруг рядом с нашим орудием разорвался снаряд, и заряжающему осколком срезало голову. Сидит человек с ложкой в руках, пар идет из котелка, а верхняя часть головы срезана, как бритвой, начисто.

Я долго не решался написать о своей войне. Но всё-таки написал об этом книгу не так давно. Рассказал о том, как я воевал. Зачем я это сделал? Наверно, это было подспудное желание рассказать всем моим погибшим однополчанам, которые погибали, не зная, чем кончится эта война, не зная, будет ли освобождён...

Я долго не решался написать о своей войне. Но всё-таки написал об этом книгу не так давно. Рассказал о том, как я воевал. Зачем я это сделал? Наверно, это было подспудное желание рассказать всем моим погибшим однополчанам, которые погибали, не зная, чем кончится эта война, не зная, будет ли освобождён...

Я долго не решался написать о своей войне. Но всё-таки написал об этом книгу не так давно. Рассказал о том, как я воевал. Зачем я это сделал? Наверно, это было подспудное желание рассказать всем моим погибшим однополчанам, которые погибали, не зная, чем кончится эта война, не зная, будет ли освобождён...

Я долго не решался написать о своей войне. Но всё-таки написал об этом книгу не так давно. Рассказал о том, как я воевал. Зачем я это сделал? Наверно, это было подспудное желание рассказать всем моим погибшим однополчанам, которые погибали, не зная, чем кончится эта война, не зная, будет ли освобождён...

За годы войны самолёт Сурена Михайловича трижды был подбит в воздухе вражеским огнём. Два раза, проявляя большое лётное мастерство и хладнокровие, он сумел посадить подбитые машины вне аэродрома с убранными шасси. Третий случай был особенным.

За годы войны самолёт Сурена Михайловича трижды был подбит в воздухе вражеским огнём. Два раза, проявляя большое лётное мастерство и хладнокровие, он сумел посадить подбитые машины вне аэродрома с убранными шасси. Третий случай был особенным.

За годы войны самолёт Сурена Михайловича трижды был подбит в воздухе вражеским огнём. Два раза, проявляя большое лётное мастерство и хладнокровие, он сумел посадить подбитые машины вне аэродрома с убранными шасси. Третий случай был особенным.

За годы войны самолёт Сурена Михайловича трижды был подбит в воздухе вражеским огнём. Два раза, проявляя большое лётное мастерство и хладнокровие, он сумел посадить подбитые машины вне аэродрома с убранными шасси. Третий случай был особенным.

Машенька, связистка, умирала На руках беспомощных моих. А в окопе пахло снегом талым, И налет артиллерийский стих. Из санроты не было повозки, Чью-то мать наш фельдшер величал...

Машенька, связистка, умирала На руках беспомощных моих. А в окопе пахло снегом талым, И налет артиллерийский стих. Из санроты не было повозки, Чью-то мать наш фельдшер величал...

Машенька, связистка, умирала На руках беспомощных моих. А в окопе пахло снегом талым, И налет артиллерийский стих. Из санроты не было повозки, Чью-то мать наш фельдшер величал...

Машенька, связистка, умирала На руках беспомощных моих. А в окопе пахло снегом талым, И налет артиллерийский стих. Из санроты не было повозки, Чью-то мать наш фельдшер величал...

Давит мороз, сковывает тело, расслабляет его. Фашистский пулеметчик задремал, не видел и не слышал того, что бойцы батальона и авто­матчики выкатывались из подкопа на снежный покров и готови­лись к атаке. Он очнулся лишь тогда, когда на него неслась лави­на наших бойцов, кричавших «ура!» и стрелявших из стрелкового оружия.

Давит мороз, сковывает тело, расслабляет его. Фашистский пулеметчик задремал, не видел и не слышал того, что бойцы батальона и авто­матчики выкатывались из подкопа на снежный покров и готови­лись к атаке. Он очнулся лишь тогда, когда на него неслась лави­на наших бойцов, кричавших «ура!» и стрелявших из стрелкового оружия.

Давит мороз, сковывает тело, расслабляет его. Фашистский пулеметчик задремал, не видел и не слышал того, что бойцы батальона и авто­матчики выкатывались из подкопа на снежный покров и готови­лись к атаке. Он очнулся лишь тогда, когда на него неслась лави­на наших бойцов, кричавших «ура!» и стрелявших из стрелкового оружия.

Давит мороз, сковывает тело, расслабляет его. Фашистский пулеметчик задремал, не видел и не слышал того, что бойцы батальона и авто­матчики выкатывались из подкопа на снежный покров и готови­лись к атаке. Он очнулся лишь тогда, когда на него неслась лави­на наших бойцов, кричавших «ура!» и стрелявших из стрелкового оружия.

Давит мороз, сковывает тело, расслабляет его. Фашистский пулеметчик задремал, не видел и не слышал того, что бойцы батальона и авто­матчики выкатывались из подкопа на снежный покров и готови­лись к атаке. Он очнулся лишь тогда, когда на него неслась лави­на наших бойцов, кричавших «ура!» и стрелявших из стрелкового оружия.

Давит мороз, сковывает тело, расслабляет его. Фашистский пулеметчик задремал, не видел и не слышал того, что бойцы батальона и авто­матчики выкатывались из подкопа на снежный покров и готови­лись к атаке. Он очнулся лишь тогда, когда на него неслась лави­на наших бойцов, кричавших «ура!» и стрелявших из стрелкового оружия.

Я приказал замаскировать машины группы D под машины для жилья. Эти машины настолько приобрели из­вестность, что их не только официальные лица, но и граждан­ское население называли «душегубками», лишь только появи­лась одна из таких машин.