Мы знали о приближении войны

Я прослужил в Вооруженных Силах 57 календарных лет, а с выслугой — 62 года. Так значится в моем пенсионном деле. Все эти годы отданы мной Военно-Морскому Флоту. Все мои знакомые всегда упрекали меня в том, что я не написал ниче­го о своей службе и жизни. Я уклонялся от этих упреков, приводя два довода. Во-первых, потому, что просто не обла­даю писательским даром, и, во-вторых, недолюбливаю военно-мемуарную литературу за то, что в ней у некоторых авторов проглядывается самовосхваление, реклама личных подвигов или оправдание своих ошибок. В своих воспоминаниях я по­стараюсь избежать этого. Постараюсь быть объективным в оценке людей, с которыми я служил и встречался, в оценке событий, пережитых мной. Оценка людей не является их пол­ной характеристикой как личности, их деловых, психологиче­ских качеств — это только мое личное впечатление, которое они произвели на меня при общении и встречах с ними, ино­гда и коротких.

Пишу с надеждой, что, может быть, кому-то из действую­щих или будущих руководителей на флотах, в Вооруженных Силах, мои воспоминания принесут какую-то пользу в служе­нии нашему Отечеству — России.

О начале войны я узнал в трамвае, когда ехал из поселка Урицкий домой к жене, как мы говорили, в гости (на увольнение). Рядом сидящий со мной мужчина тихим голосом сказал, что немцы напали на нас, и об этом сейчас будут говорить по радио. Подходя к своему дому, я увидел толпу людей и жену с собакой (у нас был белый шпиц). Все стояли около громкоговорителя на столбе. Выступал Молотов и говорил, что началась война.

О приближении войны мы уже знали довольно точно. 18 июня я с кораблем и курсантами был в Таллинне. Вечером с преподавателем училища, который руководил практикой, капитаном II-го ранга Хайнацким мы были в ресторане «Конвик» что на улице Торговая. Вдруг приходит шифровальщик и шепчет мне, что пришла шифрограмма из Москвы, зашифрована моим командирским кодом. Срочно пошел на корабль, достал из сейфа командирский код и расшифровал: «Флотам боевая готовность. Всем кораблям немедленно возвратиться в свои базы по месту постоянной дислокации». Дал команду срочно готовить корабль к выходу. Механик Дмитриев доложил о готовности. Затем старший помощник командира корабля, в свою очередь, получив доклады от командиров боевых частей и боцмана Ветеркова, кстати, прекрасного специалиста сверхсрочника, старше меня по возрасту, доложил: «Корабль к бою и походу готов». Снялись с якоря и швартов и пошли в Кронштадт. Явился к командующему В.Ф. Трибуцу. Он говорит:

— У тебя постоянное место дислокации — Ленинград, около училища.

Я доложил, что мне нужно погрузить уголь.

— Хорошо, вставай к угольной стенке, грузи уголь под «завязку» и бань (чисти) котлы.

И добавил:

— Дело пахнет войной, можешь съездить домой и распорядиться по семейным вопросам.

Н.Н. Амелько и его супруга Татьяна Николаевна

После погрузки угля — а это процедура длинная по времени – весь личный состав с корзинами и лопатами с берега по сходням бегает на корабль, загружает уголь в люки угольных ям и чистит котлы, я катером дошел до Ораниенбаума, потом электричкой до поселка Урицкий и далее трамваем до дома. Дома я сказал жене, что эта война будет пострашнее финской. Решили, что Таточка (так я звал жену) поедет к родным в Москву.

Ночевать дома я не остался, вернулся на корабль и послал писаря корабля — очень расторопный старшина — в Ленинград доставать билет для жены на поезд в Москву. Через два дня уже с билетом на поезд провожал жену. Жили мы на окраине города за Кировским заводом, до Московского вокзала очень далеко, но писарь в гостинице «Европейская» достал машину «линкольн». На вокзале столпотворение. Узнали, где стоит состав, который будут подавать для посадки, и на каком пути. На «линкольне» с Литовской улицы через служебный вход мы въехали прямо на перрон, а в это время уже подавали задним ходом состав для посадки. Люди на ходу бросились к вагонам, входы в вагоны уже забиты людьми. Тогда мы с писа­рем подняли мою Таточку на руки и впихнули в окно вагона на верхнюю полку. Попрощались, и увидел я ее только через три с половиной года. Грустный я поехал на корабль.

***

В конце сентября 1939 года для кораблей Балтийского флота главной базой и местом основных сил базирования стал город Таллинн – столица Эстонии.

Получил приказ действовать согласно мобилизационному плану, по которому я должен был войти в состав бригады шхерных кораблей, место сбора — город Тронзунд, если идти в Выборг со стороны моря. У Тронзунда канал узенький, а я решил встать к причалу носом на выход. Стал разворачиваться, нос корабля уперся в причал, а корма — в противоположный берег. Тросами, брашпилем и лебедками все-таки развернул корабль. Возился долго, сломал одну лебедку. Потом нашел штаб формируемой бригады, представился командиру — капитану 1-го ранга Лазо. А он говорит:

— Хорошо, что ты развернулся на выход, поступил приказ «Ленинградсовету» возвратиться в Кронштадт, а потом идти в Таллинн в распоряжение штаба Минной обороны.

Корабль «Ленинградсовет» во время советско-финской войны. 1940 г.

Наступило утро 22 июня 1941 года. Учебный корабль «Ленинградсовет» (построен на Балтийской судоверфи в 1889 г. Прежнее название «Верный». Водоизмещение 1100 тонн, вооружение – 76-мм пушки на барбетах по 3 с каждого борта. В 1927 г. был модернизирован, вооружение снято, переименовался в «Ленинградсовет»), которым командовал автор этих воспоминаний находился в г. Кронштадте. Срочно на корабле установили два зенитных орудия 76-мм калибра на носу и на юге (на корме) и четыре крупнокалиберных пулемета «ДШК» на турелях. До середины июля корабль сделал четыре похода из Кронштадта в Таллинн с пополнением боеприпасов, продовольствия, военного снаряжения для его защитников. Это потребовалось потому, что 5 августа 1941 года войска 48-й немецкой армии рассекли 8-ю армию Северо-Западного фронта и вышли к побережью Финского залива, полностью блокировав Таллинн с суши.

В конце июля корабль «Ленинградсовет», будучи в Таллинне, стоял у причала Купеческой гавани и на нем разместился штаб Минной обороны Балтфлота. Командующим этого объединения был вице-адмирал Ралль Юрий Федорович, начальником штаба — капитан 1-го ранга А. И. Александров, зам. начальника штаба — капитан II-го ранга Поленов, все они, а также флагманский штурман Ладинский, минер Калмыков и другие специалисты штаба Минной обороны размещались и жили на «Ленинградсовете».

Три недели продолжалась оборона Таллинна: 10-й стрелковый корпус 8-й армии, подчиненный Командующему флотом адмиралу Трибуцу, отряд морской пехоты, сформированный из личного состава кораблей (в него вошли и 20 человек из экипажа «Ленинградсовета»), полк латышских и эстонских рабочих, поддерживаемые артиллерией кораблей и авиацией флота упорно отстаивали столицу Эстонии и базу флота.

Ожесточенные бои на подступах к городу продолжались до 27 августа, но силы были не равны. Против защитников Таллинна противник сосредоточил четыре пехотные дивизии, усиленные танками, артиллерией и авиацией. Начался обстрел кораблей артиллерией и минометами. Корабли вышли от причалов на внутренний рейд, а потом на внешний.

26 августа начальник штаба Минной обороны вызвал меня и сказал, что получен приказ ставки ВГК перебазировать флот в Кронштадт и Ленинград. Он передал мне портфель с деньгами и пись­мом к своей дочери и попросил меня (командира «Ленинградсовета, старшего лейтенанта Амелько Н.Н.) по прибытии корабля в Ленинград передать этот портфель его дочери. Сказал, что штаб с корабля уходит, пойдет на других кораблях, а мне приказал выйти из рейда, получить указания, когда и как уходить. Я спросил, на каком корабле пойдет он, начальник штаба. Он ответил, что на эскадренном миноносце «Калинин». Я возразил ему, что у него больше вероятности дойти до Кронштадта. А он ответил, помню дословно: «Нет, ты дойдешь, а я — нет», — фатальное предчувствие.

Все офицеры штаба сошли с корабля, а я стал пробираться к выходу из Купеческой гавани на рейд, благополуч­но пробрался через взрывы снарядов при выходе из гавани, маневрируя среди других кораблей. На моих глазах снаряд попал в крейсер «Киров» и у трапа на правом борту вспыхнул пожар. Я не видел личного состава на верхней палубе крейсера и поэтому дал семафор на крейсер: «Командиру — у вас горит трап на правом борту». Потом увидел, как пожар начали тушить.

27 августа к борту «Ленинградсовета» подошел катер МО, с него на борт перешел капитан III-го ранга Ковель с пакетом и представился штурманом четвертого конвоя. Командиром конвоя был назначен капитан I-го ранга Богданов. Ковель остался на корабле, а катер МО отошел от борта с Богдановым, больше я его не видел. Вскрыв пакет, узнал, что «Ленинградсовет» будет головным в 4-м конвое, для противоминного охранения выделяются четыре тральщика, переоборудованные в буксиры, то есть две пары с тралами «Шульца», в конвое будет 14 единиц транспорта с войсками и три подводные лодки-«малютки». Выход с рассветом по команде.

Продолжение следует.

Источник: Амелько Н.Н. В интересах флота и государства. Воспоминания адмирала. — М. Издательская группа «БДЦ-пресс», 2002.