Ленинград продолжает эвакуацию

Март, 1942 

5 марта меня вызвали в штаб участка. Приказано срочно подготовить АГВ (автодегазатор на горячем воздухе) для отправки в распоряжение Волховского фронта. На той стороне Ладожского озера будет организован пропускник для санитарной обработки людей, направляющихся в Ленинград — чтобы не занесли какой-нибудь эпидемии, прежде всего эпидемии сыпного тифа. С АГВ ехать мне и семерым бойцам, обслуживающим установку. На сборы дали один час.

Сборный пункт в конце Невского проспекта. Оказывается, пойдет восемь машин, выделенных разными подразделениями МПВО: четыре автодегазатора АГВ и четыре авто душевые установки АДУ. Меня назначают старшим колонны. Под моим началом — 60 человек, главным образом медперсонал — врачи, сестры, дезинфекторы. Почти все женщины. Хотя на улице мороз, ехать придется в открытых кузовах.

Тронулись уже в сумерках. Колонна выбралась за город, и сразу начались остановки. Регулировщики в первую очередь пропускают автомашины, на которых сидят, взгромоздясь на узлы, закутанные до глаз люди: Ленинград продолжает эвакуацию. Навстречу идет поток грузовиков с продовольствием. Мы едем по трассе, о которой столько говорили — по Дороге Жизни.

Наступила ночь, а наша колонна все еще была где-то в начале пути. Кругом ни огонька, никаких ориентиров. Но заблудиться невозможно: у каждой развилки стоит регулировщик. — На Борисову Гриву?

Боец четко показывает направление.

Мотор в машине то и дело глохнет: или изношен, или от мороза? Стартером двигатель не заводится, приходится крутить рукоятку. Шофер Горючкин для этого слаб. Вылезаю я и кручу, кручу из последних сил.

В Борисову Гриву прибываем, когда ночь на исходе. Маленький пристанционный поселок забит до отказа. Пока начальство решает, как с нами быть дальше, ходим по поселку, чтобы согреться, смотрим…

В Борисовой Гриве первый этап эвакуации для многих ленинградцев. Истощенных, ослабевших, их привозят сюда по железной дороге, кормят, пересаживают в автобусы, открытые машины и отправляют в Лаврово, Кобону, Леднево — три пункта на той стороне озера, откуда открывается путь на Большую Землю.

Эвакопункт работает с огромным напряжением и днем и ночью. Машины с эвакуированными одна за другой уходят в сторону озера. Там, за Ладогой, хлеб, тепло, жизнь. В деревянный домик рядом с эвакопунктом сносят тела тех, для кого уже нет жизни за озером. Они не выдержали дороги, их земной путь закончился здесь.

Колонну делят на четыре группы, одна остается здесь, остальным направление за озеро. Мы назначены в Жихарево. Хорошо! Я знаю те места: перед войной одно лето снимали там дачу.

От Борисовой Гривы до озера четыре километра. Оживление на дороге здесь необычное. Грузовики тарахтят в обоих направлениях. На обочине видны остовы разбитых машин — следы налетов фашистской авиации. Но тут же развернуты походные мастерские, которые все, что возможно, возвращают в строй. И на всем протяжении до озера — штабели, штабели мешков с продуктами. Едем мимо, в глазах голодный блеск, во рту маковой росинки со вчерашнего дня не было, а душа радуется, глядя на эти склады. Нет, не одолеть нас фашистам: Ленинграду помогает вся страна. Люди отрывают от себя последнее, чтобы оказать поддержку городу.

Вдруг перед глазами белая ширь Ладоги. Последняя проверка документов, и машина съезжает на лед. Ощущение необычное: под тобой не твердь, а многометровая глубина, темная пучина. Но лед крепкий. Бесчисленные черные точки грузовиков заполняют все ледяное пространство, теряются за горизонтом.

Справа, в снежной мгле, прячется Шлиссельбург. Там враг. Слева тоже враг. Дорога через озеро находится под прицелом вражеских орудий и подвергается налетам авиации фашистов. Нам, правда, повезло, было тихо, но воронки, которые даже в самый сильный мороз едва затянуты тонким льдом, говорят сами за себя. А вот рядом с разбитыми грузовиками валяются остатки фашистского самолета — не ушел от возмездия, сбили наши зенитчики или летчики, охраняющие трассу.

Движение на дороге хорошо организовано. Колеи расчищены от торосов, регулировщики указывают направление, следят за порядком. Случается авария — прямо на льду мастерские. Не хватило бензина — тут же заправочные пункты. Есть где и обогреться — в специально поставленных палатках и домиках.

В Жихарево приехали поздним вечером. Устали, конечно, но больше всего донимал голод. Когда машины подкатили к эвакопункту, я доложил начальнику о прибытии команды и попросил помочь с питанием и ночлегом. Оказалось, что никто о нашем приезде не предупрежден. Пришлось с ходу осваивать барак без окон, дверей и печек. Ну ладно, с этим как-нибудь! Главное — подкрепиться едой. Наконец, все формальности улажены, идем в столовую. Добрые люди говорят нам — будьте осторожны. После длительного голодания наедаться много нельзя: можно заболеть, даже умереть.

Каждый из нас слушал эти предупреждения, но внять им не мог, получив полные котелки и первого, и второго. Суп с картошкой! Мы такого не видали с самого начала блокады. Все предупреждения были тотчас забыты, но через час, как ни странно, снова захотелось есть.

Меня назначили помощником начальника санпропускника по административно-хозяйственной части. Мой начальник, врач, в Жихареве сразу слег и почти не вставал. Пришлось крутиться, как белке в колесе. С трудом, но отыскали помещения, развернули агрегаты и на другой день действительно начали работу.

Наладилась почта, стали приходить письма из Ленинграда. Вот только известия сообщались в них не очень радостные.

Первой мне написала Вера. Она слегла без сил, мучает цинга. Эх, хвойного отвара бы ей! Сколько тут елочек и сосенок вокруг! Не удержался: ездил за торфом для топок душевых установок, увидел в стороне от дороги особенно зеленую молодую сосенку, полез в снег и наломал веточек про запас. Может, выдастся командировка в Ленинград!

Те, кто не занят на дежурстве, каждый день бегают к эвакопункту: встречать эвакуированных из Ленинграда. Вдруг попадется кто-нибудь из родных, знакомых? То же делаю и я, со страхом, с горечью разглядывая этих замерзших, голодных, еле передвигающихся людей.

Как много среди них детей! Худые, безмолвные, сосредоточенные. Озираются по сторонам, но настоящего ребячьего любопытства в глазах нет, на него не хватает сил, глаза стараются быстрее найти кухню, пункт питания… Кроме горячего супа и хлеба детям дают то, что они не видели, наверное, уже месяцев шесть, — печенье, шоколад.

Машины с людьми прибывают из-за озера почти непрерывно. Часто уходят из Жихарева эшелоны. На вагонах написаны мелом места назначения: Вологда, Рыбинск, Киров, Тихорецкая, Краснодар…

До погрузки в вагоны люди идут в столовую. Многие путь от машины до столовой, а потом до эшелона преодолевают с трудом. Вот двое мальчишек-ремесленников подхватили под мышки третьего, у которого ноги отказываются повиноваться, — повис у них на руках. Сами еле живы, а товарища не бросают. Присели на минутку на ограду пристанционного газона, затем плетутся дальше.

Мать несет ребенка двух-трех лет. Обессилела, поставила на ножки, говорит: — Пройди хоть немножечко!

Взяла за руку, хочет вести дальше, но ребенок горько плачет, идти не может. Мать тоже заливается слезами.

Девочка лет восьми сидит на узлах. Замечаю, сидит давно. Закутана до бровей, но дрожит от холода или от страха. Мать куда-то ушла и долго не возвращается. Я вздыхаю облегченно: вот наконец бежит, бежит мать, торопится, плещет из чайника кипятком… Сколько уж я видел детей, которые потеряли родителей в горячке эвакуации!

Когда эшелон отходит, на земле нередко остаются чемоданы, узлы. Не у каждого хватает сил, забравшись в вагон, втащить туда и вещи. Как выдержат люди долгий путь без необходимых пожитков? Но медлить с погрузкой и отправлением тоже нельзя: над Жихаревом то и дело кружат фашистские самолеты, в любую минуту может начаться новый налет.

Ловим каждую весточку из Ленинграда. Как там? Эвакуированные отвечают — все также. Женщины теперь умирают не реже мужчин, хотя раньше они показывали большую выносливость. Стало пригревать солнце — все, от мала до велика вышли на улицы убирать грязь во дворах, на тротуарах и мостовых. Чтобы не было эпидемий. И нужно отдать должное ленинградцам: заразных болезней не было.

Продолжение следует.

Источник: Н.М. Суворов Сирены зовут на посты.

Читайте также:
Война ворвалась в нашу жизнь
Город живет войной
Тревожные вести
Глухое кольцо
Спастись от голода!
Горе, рожденное войной