Поэзия

Уходит поколение отцов, А те, кто жив, беспомощны как дети. Те, кто дороже нам всего на свете, Уходят вдаль под звон колоколов. Уходят навсегда, не возвращаясь, Покинув нас в сиротстве и тоске, Уходят без заветов, не прощаясь, Следов не оставляя на песке.

Прошло пять лет,— и залечила раны, Жестокой нанесенные войной, Страна моя, и русские поляны Опять полны студеной тишиной.

Мне скажут – Армия… Я вспомню день – зимой, Январский день сорок второго года. Моя подруга шла с детьми домой – Они несли с реки в бутылках воду. Их путь был страшен, хоть и недалек. И подошел к ним человек в шинели, Взглянул – и вынул хлебный свой паек, Трехсотграммовый, весь обледенелый

С 1922 года в Сибирской прессе печатал свои стихи, а по приезде в Москву начал печататься и в Московских изданиях. В 1925 году вышла первая книга «Повесть о рыжем Мотэле…» — поэма о переменах, внесённых революцией в жизнь еврейского местечка. С началом Отечественной войны уходит на фронт, воюет под Брянском. В сентябре 1941 года, в бою под Ельней, Уткин был ранен осколком мины — ему оторвало...

Куда идем? Вопрос открыт для всех. Один зовет вперёд, глядя в глаза. Причём заметно подавляя юмор, смех, Другой – «я против», третий, вроде, «за». Я думаю, мы не идём, а на ошибках учимся, Поскольку подустали на пути.

Машенька, связистка, умирала На руках беспомощных моих. А в окопе пахло снегом талым, И налет артиллерийский стих. Из санроты не было повозки, Чью-то мать наш фельдшер величал...

У коменданта Была привязанность к догам. И был экземпляр – На голову выше всех. Даже эсесовцы Боялись собачьего бога.

Спасибо, моя родная Земля, мой отчий дом, За все, что от жизни знаю, Что в сердце ношу своем.

Я никогда героем не была. Не жаждала ни славы, ни награды. Дыша одним дыханьем с Ленинградом, я не геройствовала, а жила.

По Ленинграду смерть метет, Она теперь везде, Как ветер. Мы не встречаем Новый год – Он в Ленинграде незаметен.

Опять война, Опять блокада... А может, нам о них забыть? Я слышу иногда: «Не надо, Не надо раны бередить».

Мне эта связь навек предрешена - Ее судьба была моей судьбою, И если над Россией тишина, Безоблачно тогда и надо мною.

Где же вы, друзья «околпачане»? Те, что не подались в холуи, Зэки, колымчане, соловчане, Побратимы горькие мои?

На околице войны - В глубине Германии - Баня! Что там Сандуны С остальными банями! На чужбине отчий дом - Баня натуральная. По порядку поведем Нашу речь похвальную.

Я отца попросил: - Расскажи, как сражался, Как поганых фашистов В боях убивал. Но отец о войне Говорить отказался, Только брови нахмурил...

Я вернусь к тебе, моя Россия, Через бури, смертью смерть поправ. Чтоб просторы видеть голубые, Слышать шум лесов и шелест трав, Чтобы видеть вновь родные лица, Девушек весенний хоровод, И ни вражья пуля, ни темница Мне к тебе пути не перервет.

За рекой еще Угрою, Что осталась позади, Генерал сказал герою: - Нам с тобою по пути... Вот, казалось, парню счастье, Наступать расчет прямой: Со своей гвардейской частью На войне придет домой.

Говорил насчет победы. Мол, вперед. Примерно так... - Жаль, - сказал, - что до обеда Я убитый, натощак.

За далекие пригорки Уходил сраженья жар. На снегу Василий Теркин Неподобранный лежал. Снег под ним, набрякши кровью, Взялся грудой ледяной. Смерть склонилась к изголовью: - Ну, солдат, пойдем со мной.

На войне - в пути, в теплушке, В тесноте любой избушки, В блиндаже иль погребушке, - Там, где случай приведет, - Лучше нет, как без хлопот, Без перины, без подушки, Примостясь кой-как друг к дружке, Отдохнуть... Минут шестьсот.