Кабина оказалась закрытой, хотя садился при открытом колпаке. Плохо. В левую форточку задувает снег. Где-то воет ветер. Жужжит умформер радио¬станции. Что-то в левом боку мешает вдыхать воздух. В го¬лове какой-то туман и тут же прояснение: вспоминаю вна¬чале, что мы вылетели на задание, потом — что атаковали, потом — что снаряды рядом с самолетом срезали верхушки деревьев и уже позже — что мотор остановился. Как садил¬ся вначале, не мог вспомнить.

Два мои тяжелых реактивных снаряда врезаются в баржу. На опасно малой высоте сбра­сываю четыре стокилограммовые бомбы. Если бы они па­дали на твердую землю, а не на воду и в болотистый берег, то риск подорваться на своих же бомбах был бы велик. Я этого не понимаю, да и некогда думать об этом, потому что Петя, воздушный стрелок, бьет из своего тяжелого пу­лемета Березкина длинными очередями. А он не такой, чтобы тратить патроны зря, — ведь он сам бывший летчик-истребитель.