Военный коллаборационизм на территории Крыма

Олег Валентинович Романько

Романько Олег Валентинович — российский историк. Специалист по проблеме коллаборационизма в годы Второй мировой войны, военно-политической истории нацистской Германии и межнациональным отношениям в XX веке. Доктор исторических наук, профессор. Крымский федеральный университет им. В.И. Вернадского

Привлечение местного населения или военнопленных в коллаборационистские формирования являлось одной из характерных особенностей нацистского «нового порядка» на оккупированных советских территориях. Не был, в данном случае, исключением и Крымский полуостров, где создание подобных формирований, в силу целого ряда обстоятельств, стало масштабным даже по сравнению с другими регионами.

Изучение такого явления, как военный коллаборационизм представляет несомненный интерес для исторической науки. С точки же зрения событий, происходивших в оккупированном Крыму, оно актуально по следующим причинам. Во-первых, использование коллаборационистских формирований на территории нашего полуострова помогает понять причины их создания и мотивацию лиц, которые в них вступали. Во-вторых, история этих формирований помогает понять механизмы и приоритеты национальной политики нацистов. В-третьих, раскрывает некоторые аспекты их оккупационной политики в Крыму. В-четвертых, анализ военной деятельности коллаборационистов на территории Крымского полуострова позволяет уточнить реальный вклад этих формирований в военные усилия Третьего рейха.

Наконец, следует отметить, что в военные структуры, которые создавались нацистами из крымского населения или военнопленных, были вовлечены представители практически всех значительных этнических групп. И с точки зрения этнической маркировки, попытки изучения военного коллаборационизма предпринимались уже неоднократно и с разной степенью результативности. Тем не менее, в историографии Великой Отечественной войны еще нет комплексных публикаций, освещающих данную проблему как явление и безотносительно национальной принадлежности этих коллаборационистов.    

В целом, для структурно-функционального анализа проявлений военного коллаборационизма на территории Крыма имеет смысл остановиться только на наиболее ключевых моментах, которые помогают понять их историю наиболее рельефно. Это: основные структуры в рамках которых происходило вовлечение крымчан в военное сотрудничество, причины их вовлечения, контингент и кадровый состав, его мотивация, особенности боевого применения, оценка эффективности этого применения, морально-психологический фактор и итоги деятельности.

С точки зрения структурного анализа можно выделить четыре основных типа коллаборационистских формирований:

1. Подразделения разведывательно-диверсионного назначения, созданные нацистскими спецслужбами, а именно Абвером и Службой безопасности (СД);
2. Вспомогательные формирования для выполнения небоевых функций;
3. Формирования охранно-полицейского характера;
4. Боевые или линейные части [1].

Все они, в той или иной степени, с 1941 по 1944 год действовали на территории Крыма.

Как правило, причины создания коллаборационистских формирований в Крыму соотносились с причинами, которые имели место и на других оккупированных территориях. Тем не менее, были и свои нюансы. Привлекая в ряды вооруженных сил или полиции представителей местного населения и военнопленных, нацистское военно-политическое руководство, во-первых, рассчитывало пополнить людские ресурсы, в использовании которых к зиме 1941 года наметился явный кризис. Во-вторых, оно планировало создать эффективные силы для борьбы с набирающим мощь партизанским движением. Причем, следует отметить, что, наряду с чисто военным вопросом, здесь имелся и определенный пропагандистский эффект – заставить партизан сражаться с их соотечественниками. В-третьих, на определенном этапе привлечение коллаборационистов стало символизировать начало «новой» немецкой политики. Так, перед наступлением на Кавказ были созданы многочисленные формирования из числа представителей населявших его народов – так называемые Восточные легионы. В Крыму нечто подобное имело место, когда в 1941–1942 годах оккупанты создавали крымско-татарские формирования, а в 1943 году – части Русской освободительной армии (РОА)[2].

Все эти причины свидетельствую о том, что инициаторами создания коллаборационистских частей, как правило, были оккупанты. Однако не стоит недооценивать, в данном случае, роль представителей тех или иных националистических кругов. Они пытались, если не возглавить процесс создания этих частей, то, по крайней мере, принять в нем значительное участие, чтобы заполучить в свои руки вооруженную силу. Так, конечно, было не только в Крыму. Но и в Крыму тоже. Здесь существенную роль в развитии военного коллаборационизма сыграли так называемые национальные комитеты[3].

Если проанализировать контингент коллаборационистских формирований, то можно, в целом, выделить три категории лиц, из которых они создавались. Первая категория представляла собой граждан, проживающих на территории Крымского полуострова. Их, как правило, массово набирали в полицейские и боевые части, в гораздо меньших количествах – во вспомогательные и почти не набирали в разведывательно-диверсионные. Из второй категории – военнопленных – были созданы, главным образом, вспомогательные и боевые формирования. Также из военнопленных обычно состоял рядовой персонал подразделений, созданных в рамках спецслужб. Наконец, крайне мало военнопленных было в охранных частях, а, если и были, то в качестве кадрового персонала или на офицерских или унтер-офицерских должностях. Наконец, третья категория – это эмигранты, которых особенно много было в разведывательно-диверсионных подразделениях[4].

Во многих исследованиях о военном коллаборационизме в годы Второй мировой войны часто утверждается, что в таких формированиях служили люди с крайне низким уровнем мотивации или вообще без нее. Это, конечно, не так. Разнообразие контингента, типология и функции этих формирований определили и разнообразие мотиваций.

Так, можно выделить три типа коллаборационистов: это «материалисты», «оппортунисты», и «идеалисты». «Идеалисты» служили за идею, верили, что немцы освободят их от большевиков и потом передадут им власть. «Оппортунисты» – это те, кто выбирает сильную сторону. Пока немцы, как им казалось, побеждали, они шли служить к ним. Но как только у немцев дела на фронте пошли хуже, они начинали испытывать кризис лояльности, перебегать на сторону партизан и т.д. «Материалисты» хотели улучшить своё материальное положение во всех смыслах и служили, пока этому положению ничего не угрожало. В целом, среди всех коллаборационистов «идеалистов» было, примерно, процентов двадцать, остальные – поровну «материалисты» и «оппортунисты». Обычно те, кто служил за идею, шли в коллаборационистские формирования добровольно. Те же, кто видел в нацистах сильную сторону или выбирал материальные блага, попадали в них в ходе разного уровня вербовочных компаний. Соответственно, и уровень мотивации у двух последних категорий был гораздо ниже. Если же брать крымскую ситуацию, то здесь «идеалисты» в той или иной степени имелись во всех типах коллаборационистских формирований. В разведывательно-диверсионных частях их было три четверти, около трети – в боевых, примерно пятая часть – в охранно-полицейских. Во вспомогательных формированиях преобладали «оппортунисты» и «материалисты»[5].

В принципе, тип коллаборационистского формирования, как правило, определял и способ его боевого применения. То есть, либо разведывательно-диверсионные действия, либо выполнение вспомогательных военных (небоевых) функций, либо охранные акции, либо борьба с регулярными частями Красной армии. Однако в Крыму, в силу целого ряда причин, местные коллаборационисты практически не участвовали в прямых боях с советскими войсками. Как правило, все они занимались охранными функциями и боролись с партизанами. Причем, зачастую, охранными функциями наделяли даже боевые части (например, все батальоны так называемых Восточных легионов). Большинство разведывательных органов, которые находились на полуострове, также вели, по большей части, антипартизанскую войну, и только в небольших масштабах – готовили агентуру для действий против Красной армии за пределами Крыма[6].

Если говорить об опыте применения коллаборационистских формирований на территории Крыма, то надо сказать, что их эффективность зависела от целого ряда факторов. Главным, конечно, были изменения обстановки на советско-германском фронте. Если до 1943 года большая часть коллаборационистов была лояльна оккупантам, то после того, как произошел коренной перелом в Великой Отечественной войне, многие из них начали испытывать серьезный кризис лояльности. На самом полуострове, на них серьезное влияние оказывали все виды деятельности партизан и подпольщиков, и, как это ни парадоксально, политика оккупационной администрации, представители которой, зачастую, не доверяли коллаборационистам, справедливо опасаясь смычки, например, командного состава этих формирований с руководством национальных комитетов. Например, такие опасения были относительно крымско-татарских и армянских подразделений, частей РОА или украинских формирований[7].

В целом, с 1941 по 1944 год на территории Крымского полуострова было создано или побывало примерно 50 тыс. коллаборационистов. По типам формирований это количество можно распределить следующим образом:

• подразделения разведывательно-диверсионного назначения – 3 тыс.;
• вспомогательные формирования – 22 тыс.;
• формирования охранно-полицейского характера – 13 тыс.;
• и боевые части – 12 тыс. человек[8].

Если учесть, что подавляющее большинство боевых формирований, также некоторые разведывательно-диверсионные (например, Полк специального назначения «Бергманн») привлекались к антипартизанским действиям, то сразу становится ясно, какой фронт борьбы был главным. В целом, эти части и подразделения долгий период действовали весьма эффективно, изолировав партизан в горно-лесистой местности, и, фактически, уничтожив их к зиме 1942–1943 года. Это с одной стороны. С другой стороны, этот антипартизанский характер крымских коллаборационистских формирований обусловил их невозможность противостоять регулярным частям Красной армии. Поэтому, в боях начавшейся в апреле 1944 года Крымской наступательной операции они, за редким исключением, не участвовали[9].

Следует отметить, что об эффективности применения того или иного формирования свидетельствует его устойчивость к вражеской пропаганде. И советское военно-политическое руководство, и крымские партизаны проявляли к военным коллаборационистам большой интерес. Примерно с зимы 1942 года, когда создание коллаборационистских формирований приняло серьезные масштабы, советская сторона начала прилагать массу усилий, чтобы их разложить. В данном случае, можно указать на разные формы пропаганды и агитации, специальные мероприятия с целью уничтожения коллаборационистского комсостава или его компрометации в глазах немцев, создание подпольных организаций внутри формирований. Наконец, были даже серьезные политические мероприятия, например известное постановление Крымского обкома ВКП(б) об отношении к крымско-татарскому населению (ноябрь 1942 г.)[10].

Все эти, а также вышеуказанные факторы, привели к тому, что с лета–осени 1943 года процесс пошел. Из вспомогательных, полицейских и военных формирований начались массовые переходы на советскую сторону (из разведывательных частей их почти не было). Причем делали это представители всех национальностей. К концу 1943 года немцам удалось отчасти купировать проблему. Однако по самым оптимистическим подсчетам, к апрелю 1944 года в частях Вермахта и полиции осталось всего 13 тыс. коллаборационистов, тогда, как в январе их было еще 35 тыс.[11]

Можно выделить пять основных финалов для коллаборационистских формирований, которые с 1941 по 1944 года находились на территории Крыма. Во-первых, для некоторых из них, прежде всего из вспомогательных и боевых частей Восточных легионов, полуостров был только пунктом транзита на фронт или с фронта[12]. Во-вторых, другие целиком или частично успели перейти к партизанам еще до начала освобождения Крыма. Как уже говорилось выше, к партизанам перебегали, практически, из всех типов формирований. Причем, часть бывших коллаборационистов из полицейских и боевых подразделений пополнили ряды «народных мстителей» (например, крымско-татарское полицейское подразделение Аблы Раимова или 804-й азербайджанский пехотный батальон)[13]. В-третьих, до четверти частей расформировали сами немцы. А персонал из них пустили на укомплектование других коллаборационистских формирований (например, немецкая 11-я полевая армия перед уходом с полуострова, передала в полицию всех своих крымско-татарских так называемых «добровольных помощников» или «хиви»)[14]. Также были случаи полной демобилизации или даже отправки в концлагерь[15]. В-четвертых, крайне незначительная часть личного состава полицейских и боевых формирований погибли или попали в плен в ходе Крымской наступательной операции советских войск[16]. И, наконец, в-пятых, более 5 тыс. коллаборационистов разных национальностей были эвакуированы из Крыма в еще оккупированные нацистами страны Европы. Примерно с июня 1944 года, из этого эвакуированного персонала начинают создавать новые коллаборационистские части или вливать его в уже существующие. Например, в Татарскую горно-егерскую бригаду[17].

Таким образом, можно сказать, что за период с 1941 по 1944 год на территории Крымского полуострова существовала значительная группировка, в которую входили коллаборационистские формирования всех типов. Основным контингентом для частей и подразделений этой группировки были местные жители и советские военнопленные. В силу военно-стратегического положения Крыма и ситуации, которая существовала здесь в годы оккупации, наибольшее развитие получили формирования, имевшие вспомогательный и охранно-полицейский характер. При этом последние, практически полтора года из двух с половиной являлись основной опорой нацистского «нового порядка». Это с одной стороны. С другой стороны, этот же военно-полицейский характер обусловил неприменение крымских коллаборационистских формирований в боях против Красной армии. Май 1944 года, когда Крым был освобожден от оккупации, не стал финалом для военных коллаборационистов с полуострова. Примерно десятая часть из них смогла избежать уничтожения или пленения и эвакуировалась в Европу.

[1] Романько О.В. Крым в период немецкой оккупации. Национальные отношения, коллаборационизм и партизанское движение. 1941-1944. М., 2014. С. 46-47. 

[2] Там же. С. 35-36, 162-187, 244-251.

[3] Там же. С. 36, 68-71.

[4] Крикунов П.К. Казаки. Между Гитлером и Сталиным. М., 2005. С. 316-325.

[5] Гилязов И.А. Легион «Идель-Урал». М., 2009. С. 9-10.

[6] Романько О.В. Указ. соч. С. 87-91.

[7] Bundesarchiv-Militärarchiv (Freiburg, Deutschland). RH 20. Armeeoberkommandos. Bd. 5: AOK11. RH 20-11/433. Bl. 31; MSg 149. Sammlung Vladimir Pozdnakoff (Vlasov-Bewegung). MSg 149/7. Bl. 58.

[8] Романько О.В. Указ. соч. С. 91-92.

[9] Там же. С. 199-211, 299-300.

[10] Российский государственный архив социально-политической истории. Ф. 625. Оп. 1. Д. 12. Л. 251-252.

[11] Литвин Г.А., Смирнов Е.И. Освобождение Крыма (ноябрь 1943 – май 1944). Документы свидетельствуют. М., 1994. С. 6, 10, 15, 20, 82.

[12] Романько О.В. Указ. соч. С. 283-284.

[13] Государственный архив Республики Крым (далее – ГАРК). Ф. П-151. Оп. 1. Д. 312. Л. 1; Вергасов И.З. Крымские тетради. Роман-хроника. М., 1978. С. 433-436.

[14] Романько О.В. Указ. соч. С. 179.

[15] ГАРК. Ф. П-151. Оп. 1. Д. 28. Л. 40-41; Д. 30. Л. 28; Д. 505. Л. 151, 210-б.

[16] ГАРК. Ф. П-156. Оп. 1. Д. 57. Л. 31об.-32.

[17] Klietmann K.G. Die Waffen-SS. Eine Dokumentation. Osnabrück, 1965. S. 379, 513.

 Данный доклад был представлен автором на Всероссийской научной конференции «История Крыма: актуальные проблемы».

г. Симферополь, 2 августа 2016 г.