Тяжелый танковый полк прорыва в Берлинской операции

Жаркой Филипп Михайлович прошел танкистом всю войну от приграничного Львова 1941 года (командир взвода) до Рейхстага (зам. командира полка), получил три ранения и шесть орденов, из них три Боевого Красного Знамени.

После ранения в Висло-Одерской операции я вернулся в свой полк, который к тому времени уже дислоцировался в лесу восточнее города Кюстрин. В результате трехнедельных боев в Восточно-Померанской операции наши танковые войска понесли значительные потери. Например, в моем 88-м тяжелом танковом полку осталось только 2 танка ИС-2, из них один – танк командира полка. В это время и был сделан снимок, где командование 88-го тяжелого полка сфотографировалось на фоне одного из этих двух уцелевших танков.

Доукомплектование четырьмя маршевыми ротами (по 5 танков ИС-2) произошло только накануне начала Берлинской операции, поэтому времени на боевое сколачивание подразделений крайне не хватало. Полк должен был действовать в первом эшелоне войск для непосредственной поддержки пехоты. Исходные позиции для танков были определены за Одером, что усложняло своевременный выход танков полка на передний рубеж атаки. Подтверждением недостаточной подготовки экипажей прибывших маршевых рот являлся даже тот факт, что уже после переправы по мосту на плацдарм танкисты спрашивали, будет ли форсирование Одера.

Прошло уже более 60 лет с тех времен, поэтому дальнейший ход событий я буду излагать с использованием опубликованных ранее мемуарных материалов.

Как известно, немцами на Берлинском направлении и в особенности против Кюстринского плацдарма была создана глубоко эшелонированная оборона, состоявшая из трех полос глубиной 30 км. Оборона строилась по принципу опорных пунктов и узлов сопротивления.

«16 апреля после сильной авиационной и артподготовки и включения 143 прожекторов войска 3-й ударной, 5-й ударной и 8-й гвардейской армий, при поддержке танков и САУ» и, в том числе 88-го тяжелого танкового полка, атаковали передний край немцев. Как оказалось, артиллерийская подготовка была проведена частично по пустому месту, так как противник накануне перенес вглубь свои огневые точки. Особенностью прорыва данной обороны для нас были атака ночью и использование «тактического приема» — зенитных прожекторов для ослепления противника.

На северной части Кюстринского плацдарма, занимаемой 3-й ударной армией, на участке прорыва в 6 км в наступление перешли 23-я и 33-я стрелковые дивизии 12-го гвардейского стрелкового корпуса и 79-й стрелковый корпус. Непосредственную поддержку 23-й дивизии осуществлял 88-й тяжелый танковый полк. Я в это время находился в передних ротах и видел, что ввиду большой плотности наступающих войск, запыленности и ослепления лучами прожекторов действия войск до рассвета носили довольно неорганизованный и сумбурный характер. Хорошо помню, что свет прожекторов отражался от густого дыма и пыли и больше дезориентировал атакующих, чем обороняющихся. Особенно трудно было ориентироваться нашим танковым экипажам ввиду отсутствия тогда приборов ночного видения и ограниченной видимости из-за дыма и пыли. В этих условиях имели место даже случаи поражений своих танков. Как было отмечено в боевом донесении, «Прожекторный свет дал возможность противнику сосредоточить свой огонь на местах скопления наших войск, чем объясняются такие большие потери». Кроме того, большая скученность войск приводила к значительным потерям личного состава в частях и подразделениях даже вторых эшелонов. В итоге этой ночи пехота и танки непосредственной поддержки продвинулись только на 2 км.

С рассветом сопротивление немцев стало возрастать и для повышения темпов наступления были введены вторые эшелоны стрелковых корпусов. Однако при подходе к Зееловским высотам наступление опять замедлилось ввиду неподавленной артиллерии немцев, глубоко-эшелонированной обороны и густой сети каналов. На высотах, как оказалось, стоял целый артиллерийский корпус противника. В сражение во второй половине дня были введены для прорыва обороны, заранее сосредоточенные на Кюстринском плацдарме, 1-я гвардейская танковая армия в направлении Зееловских высот и 2-я гвардейская танковая армия на участке Нойгарденберга. Было видно, что такая масса техники (около 1400 танков) привела к неразберихе в построении войск и к нарушению их управления. Кроме того, уменьшилась артиллерийская поддержка пехоты. В итоге за первый день наступления мы продвинулись в среднем только на 3-8 км при очень больших потерях.

18 апреля части 12-го стрелкового корпуса и наш 88-й полк пробился к реке Фриландер-штром, навел переправы и форсировал ее. Продвижение за день составило 8 км, и бои уже шли во второй полосе обороны немцев.

«На второй и третий день тяжелые бои продолжались. Для поддержки корпусов 3-й ударной армии был перенаправлен 9-й гвардейский танковый корпус 2-й танковой армии». В течение дня войска продвинулись еще на 4-6 км и вышли к третьей тыловой полосе обороны прикрывающей подступы к Берлину. При этом 88-й танковый полк действовал также в боевых порядках пехоты 23-й дивизии 12-го корпуса.

19 апреля командующим фронтом были приняты «дополнительные меры», и к исходу дня ценой больших потерь была прорвана третья оборонительная полоса. В 12-м гвардейском корпусе в бой были введены все стрелковые соединения, и 23-я дивизия при поддержке 88-го полка захватила город Претцель. Помню, что во время продвижения танков ИС-2 по асфальтовым дорогам Германии возникла проблема — проявилась ненадежность пальцев траков – они быстро изнашивались, и их постоянный дефицит был заботой зампотеха полка Романенко И.П.

« Утром 20 апреля соединения нашей 3-й ударной армии первыми вышли на кольцевую Берлинскую автостраду, а в 14 часов дальнобойная артиллерия 79-го стрелкового корпуса дала два первых залпа по Берлину». 88-й тяжелый танковый полк находился в это время в составе 79-го стрелкового корпуса. 22 апреля корпус вышел на северо-восточную окраину города, и начался исторический штурм столицы Германии.

На подступах к Берлину и в городе оборона, как известно, строилась на основе баррикад, противотанковых рвов, каменных строений. Для усиления обороны подступов к Берлину и самого города привлекались все силы зенитной артиллерии немцев. Как оказалось позднее, свыше шестисот зенитных орудий крупного и среднего калибра были поставлены на противотанковую и противопехотную оборону, а, кроме того, в качестве огневых точек использовались неисправные танки, закопанные на перекрестках улиц.

На завершающем этапе войны каждому корпусу придавался, как правило, один тяжелый полк танков ИС-2, роль которых при штурме сильно укрепленных населенных пунктов была очень велика. Танковая 122-мм пушка Д-25Т хорошо подходила для уничтожения долговременных огневых точек немцев, так как осколочно-фугасная пушечная граната ОФ-471 — главная составляющая боекомплекта ИС-2 — обладала немалой разрушительной силой, с легкостью разбивала кирпичную кладку зданий, бетонные ДОТы или даже бронеколпаки. Помимо мощности, пушка отличалась довольно высокой точностью стрельбы, однако недостатки, связанные с использованием пушки такого большого калибра, также были. Прежде всего, скорострельность даже при клиновом полуавтоматическом затворе не превышала 2-3 выстрелов в минуту (в бою – даже меньше) из-за большой массы 122-мм выстрелов раздельного заряжания.

Следует отметить и такой недостаток, как сильная задымленность внутри танка после выстрела. Были даже случаи угорания танкистов, так как вентилятор был неэффективный. Поэтому открывали люки для проветривания во время стрельбы.

«23 апреля начались бои 3-й ударной армии в северной и северо-восточной части Берлина, при этом 2-я гвардейская танковая армия, наступавшая ранее вместе со стрелковыми соединениями, выводилась из боев в городе. Стало ясно, что крупные танковые соединения в городских условиях неэффективны». Целесообразно, по-видимому, было создавать штурмовые отряды из пехоты, саперов и роты танков или самоходок. Многие бойцы и командиры не имели опыта боев в крупном городе, что вело к громадным потерям, а, кроме того, ведение боевых действий в Берлине затруднялось возможностью поражения танков из укрытий фаустпатронами и сложностью ориентирования. Пришлось прибегнуть к «эффективной» тактике — вначале артиллерия вела сильный огонь по цели, потом следовали залпы «катюш». После этого вперед шли тяжелые танки не по центру улицы, а по сторонам, разрушая баррикады и дома, откуда раздавались выстрелы. Потом в дело вступала штурмовая группа — саперы и пехота.

Танки 88-го полка взаимодействовали, как и в других танковых соединениях, попарно. Танковый взвод — два танка ИС-2 — простреливал всю улицу, один танк ее правую сторону, а другой левую. Пара танков двигалась уступом по обеим сторонам улицы. Другой взвод или один танк шел следом за первым взводом, и поддерживал его огнем. Каждой танковой роте придавался взвод автоматчиков, состоявший из отделений, по числу тяжелых танков в роте. Автоматчики передвигались на броне, при встрече с противником они соскакивали и вели бой во взаимодействии с экипажем. В нашем полку эту роль выполняла рота автоматчиков под командованием лейтенанта Подокшина, которая прикрывала действия танков действуя параллельно, продвигаясь по развалинам и подвалам. Были случаи, когда после захвата улицы противник просачивался по подвалам и возобновлял боевые действия. Во время боев в Берлине на «фаустпатроны» приходилось, как отмечалось позднее в литературе, значительное количество подбитых машин, и в качестве защиты «танки оборудовали противокумулятивными экранами, которые изготавливались и устанавливались силами танкоремонтных подразделений из тонких металлических листов или сетки». За все время боев в Германии такой «защиты» на средних и тяжелых танках я не видел и сомневаюсь в ее эффективности, так как фаустпатрон просто пробивал и экран, и броню. Случаи же поражения танков ИС-2 кумулятивными гранатами можно объяснить, по-моему, в основном грубыми нарушениями тактики городского боя, когда танки бросались вперёд без надлежащего прикрытия со стороны пехоты. В нашем полку я не помню в Берлине потерь от фаустников.

24 апреля был захвачен пригород Рейникендорф и тяжелые бои шли вдоль канала Берлин-Шпандауэр. При этом накал уличных боев был таким, что наши танковые экипажи в сутки расходовали до трех боекомплектов снарядов, а боекомплект орудия составлял 28 выстрелов раздельного заряжания. В сутки средний темп продвижения 79-го корпуса составлял всего около 3 километров! Командный пункт нашего полка находился вместе со штабом поддерживаемой дивизии и переправлялся из одного подвала дома в другой по мере продвижения войск. Помню, что узкие берлинские улицы были усыпаны грудами кирпича, обломками баррикад. Едкий дым от горящих зданий застилал глаза.

25 апреля войска 79-го корпуса расширяла плацдармы на канале Берлин-Шпандауэр, при этом 88-й тяжелый танковый полк поддерживал пехоту 171-й стрелковой дивизии.

В течение 26 апреля 171-я дивизия, при поддержке танков полка, после нескольких попыток форсировала Фербингдус-канал и заняла позицию для штурма района Моабита.

Дальнейшие бои 27 апреля — 30 апреля и штурм Рейхстага подробно описаны, причем здесь правда сопутствует вымыслу. Ведь наступал Первомай и каждому командиру от командующего фронтом до командира полка хотелось быть первым в Рейхстаге, несмотря на неоправданные потери в последние дни войны! Далее отмечу лишь те фрагменты боевых действий, которые считаю наиболее достоверными…

27 апреля – первая половина 28 апреля после тяжелых боев с большими потерями войска 79-го стрелкового корпуса освободили район и тюрьму Моабит и вышли, минуя Лертерский вокзал, на северо-западный берег реки Шпрее, на набережную Фридрихсуфер. С северо-востока по Мюллерштрассе к Лертерскому вокзалу продвигались и танки 88-го полка, поддерживая 171-ю дивизию 79-го корпуса. Командный пункт полка расположился, как я помню, вечером 28 апреля в районе вокзала, где и командование корпуса.

За рекой Шпрее были германские правительственные учреждения, посольский квартал и рейхстаг. «Отступив на южный берег, гитлеровцы не взорвали мост Мольтке, ведущий к рейхстагу, но, как оказалось, заминировали его. На мосту были надолбы и две баррикады — одна примыкала к северному берегу реки, а вторая — к южному». Мост длинной около 60 метров простреливался противником с разных сторон — с Тиргартена и с ближайших домов набережной Кронпринца – швейцарского посольства и министерства внутренних дел — «дома Гиммлера».

« Вечером 28-го апреля подразделение 150-й дивизии, при поддержке средних танков 23-й танковой бригады 9-го танкового корпуса, попытались сходу, после гаубичного обстрела, преодолеть мост. Танк Т-34 сделал проход в обеих баррикадах на мосту, но сразу был подбит на южной стороне реки». Обстрел немцев был настолько сильным, что форсировать реку не удалось. В это же время среднюю часть моста Мольтке немцы частично взорвали, она накренилась и осела на полуразрушенные опоры. В наступившей темноте штурмовые группы пехоты, при поддержке артиллерии, перескочили по мосту и захватили дом юго-восточнее моста. Потом переправились отдельные подразделения 674 и 756-го полков, вышли на Кронпринценуфер и Мольткештрассе и начали захват швейцарского посольства. Через некоторое время батальон 380-го полка 171-й дивизии с левого фланга перешел мост и завязал бой на Кронпринцуфер. Их поддерживали танковые пушки, в том числе и 88-го тяжелого полка с нашего берега реки. Бой на плацдарме продолжался всю ночь.

К утру 29-го апреля танковые бригады и полки поддержки стрелковых дивизий были, как следует из архивных документов «перераспределены». Для 171-й дивизии, наступавшей в первом эшелоне, на левом фланге были выделены 351-й и 1203-й самоходные артиллерийские полки. По центру 150-й дивизии была передана 23-я танковая бригада с 30 танками Т-34 и 85-й тяжелый танковый полк, сохранивший 16 танков (из них 6 танков ИС-2). Наш 88-й тяжелый полк, имевший после тяжелых боев 5 танков ИС-2 и 4 самоходки СУ-76, должен был поддерживать пехоту 23-й гвардейской стрелковой дивизии. На практике перераспределения нашего полка, по-видимому, не произошло из-за узкого фронта боевых действий и условий боев в разрушенном городе. Штурмовые группы освободили от гитлеровцев дома северо-восточнее швейцарского посольства и попытались продвинуться к рейхстагу. «Здание Рейхстага гитлеровцы приспособили к круговой обороне. Все оконные и дверные проемы замурованы кирпичом, в них оставлены амбразуры и бойницы. Рейхстаг оборонялся многочисленным гарнизоном, включавшим солдат и офицеров отборных гитлеровских частей — еще остававшихся курсантов морской школы, трехтысячный эсэсовский полк, артиллеристов, летчиков, отряды фольксштурма». На крыше Рейхстага были установлены зенитки на прямую наводку.

Утро 30 апреля, как и все предыдущие дни, было хмурое и холодное. Помню, что моросил дождь и вместе с каплями на землю падал пепел. К рассвету через мост Мольтке переправились отдельные подразделения и артиллеристы с пушками малого калибра и полностью очистили здание министерства внутренних дел. Перед рейхстагом были вырыты траншеи, водоем с водой, построено около 15 дотов. Поперек площади, в 120 метрах от Рейхстага, оказался ров, залитый водой, — преграда, о которой ничего не было известно. Оказалось, что залитый водой ров — это часть трассы метрополитена, строившегося открытым способом. Все переходы через ров были разрушены, на многих участках установлены мины.

Во взятии Рейхстага по официальным данным принимали участие 150-я, 171-я и 207-я дивизии, а фактически – несколько доукомплектованных батальонов. Штурмовые группы 171-й дивизии должны были наступать через посольский квартал левее моста Мольтке и атаковать Рейхстаг с севера.

Как писалось ранее в военно-исторической литературе, «после артподготовки в 11.30 наши части перешли в наступление и к середине дня ворвались в Рейхстаг». В действительности, было предпринято несколько атак начиная с утра, но, при отсутствии танковой поддержки, сильного огня немцев и наличия рва с водой и водоема, результата не было, а были новые потери. «Для поддержки150-й дивизии штурма Рейхстага к мосту Мольтке подошла 23-я танковая бригада – 21 танк Т-34. Три танка переправились под обстрелом через мост и пошли было вперед, к Рейхстагу, но один провалился в залитый водой ров, а два немцы тут же сожгли у дома министерства внутренних дел. Из трех экипажей выжил только один танкист». Днем 30-го апреля подразделениям 150-й дивизии удалось подойти ко рву. Однако вскоре пехотинцы оказались накрыты огнем зенитных орудий, расположенных на башне в Тиргартене на расстоянии двух километров. Пехоте пришлось отойти и ждать наступления темноты. Тем временем всю вторую половину дня подразделения 171-й дивизии зачищали здания, расположенные в дипломатическом квартале на северной стороне Кёнигсплац. Здесь штурмовым группам оказывали мощную поддержку танки и самоходки 88-го тяжелого полка и самоходки 351-го и 1203-го полков.

В немногочисленных материалах по боевым действиям гвардейских тяжелых танковых полков отмечено, что «с утра 88-й тяжелый танковый полк, переправившись через Шпрее по мосту Мольтке, занял огневые позиции на набережной Кронпринценуфер. В 11.30 части 79-го стрелкового корпуса перешли в наступление и преодолели ров на Кенигсплатц перед Рейхстагом. В 13.00 танки полка, участвуя в общей артиллерийской подготовке предшествовавшей штурму, открыли огонь прямой наводкой по рейхстагу. В 18.30 полк своим огнем поддержал и второй штурм рейхстага, и только с началом боя внутри здания танки прекратили его обстрел…».

В действительности, в это время танки и самоходки 88-го полка находились, скорей всего, на южной набережной Шпрее — Кронпринценуфер и обстреливали Рейхстаг с закрытых позиций. Командование полка располагалось по-прежнему в районе вокзала Лертер.

По-видимому, Рейхстаг целесообразно было начинать штурмовать в сумерках, что было и сделано в 21 час 30 минут, после сильной артподготовки и воздушного налета. «В атаке по центру участвовала 150-я дивизия, а на левом фланге от посольского квартала штурмовые группы 380-го и 525-го полков 171-й дивизии при огневой поддержке 351-го, 1203-го самоходных и 88-го танкового полков. Бои за Рейхстаг шли с вечера 30 апреля по ночь с 1 на 2 мая…»

«Танковые войска 1-го Белорусского фронта за период Берлинской операции с 14 апреля по 3 мая по нашим данным понесли значительные потери – 1940 танков и самоходок, из них безвозвратные потери только по двум танковым армиям – 441, в том числе на улицах Берлина – 208». А за броней этих подбитых машин погибли живые танкисты в последние дни войны!

Эти потери объяснялись использованием танков для прорыва мощной обороны и в городских условиях, необходимостью скорейшего взятия Берлина, стремлением опередить союзников, а также, по-видимому, личными амбициями наших военноначальников.

После окончания штурма Рейхстага, 2 мая 88-ой гвардейский тяжелый танковый полк был временно расквартирован в парке в центре города. Используя свободное время, командир полка организовал посещение мест недавних боев, и у Рейхстага танкисты сфотографировались.

На следующем снимке снята легковая машина командира полка. Благодаря исключительному мастерству и бережному отношению водителя рядового Тютина, автомобиль проехал от Сталинграда до Берлина. На лобовом стекле нарисованы награды 88-го (51) танкового полка — ордена Ленина, Красного Знамени, Суворова III степени, Кутузова III степени, Богдана Хмельницкого II степени.

На снимке справа — налево: ком. полка Мжачих П.Г.;водитель ком. полка Тютин;зам. ком. полка Жаркой Ф.М.;адъютант ком. полка Молотков.

Прислал для публикации сын автора: Михаил Жаркой

Полный текст воспоминаний: Жаркой Ф.М. «Танковый марш»,С.Петербург, 2008 год.