Тяжелый танковый полк прорыва

Меня зовут Завельский Рафаил Яковлевич, я бывший командир 2-го танкового взвода третьей роты, 34 Гвардейского Краснознаменного орденов Суворова и Кутузова тяжелого танкового полка прорыва 62-8 гвардейской ордена Ленина армии Первого Белорусского фронта. Я инвалид Отечественной войны II группы.

Родился 31 декабря 1918 года в городе Черкассы Киевской области. Вечером, когда начались роды у моей мамы, мой отец и тетя побежали за фельдшерицей, которая жила на другом конце города. По дороге к ней их задержал кавалерийский разъезд петлюровских войск и приказал, чтобы они следовали за ними в штаб. Просьбам и мольбам петлюровцы не внимали.

Этот разговор слышал старый дворник, очищавший снег с тротуара. Он обратился к патрулю и сказал: “Чуете, хлопцi, родины нэ ждуть годыны”, и они отпустили отца и тетю восвояси. Фельдшерица быстро оделась, но когда они прибежали к нам домой, моя мать уже родила, и я стал замерзать. Фельдшерица отогрела меня своим телом и спасла и роженицу, и дитя.

Нас у мамы было восемь детей: семь братьев и одна сестра. В конце 1918, в канун 1919 года, было тяжелое время. Два брата и сестра умерли от голода и болезней. Осталось пять братьев, я был средним из них.

В январе 1945 года на Манлужском плацдарме под Варшавой я находился в тяжелейшем состоянии в медсанчасти с высокой температурой и  горловым кровохарканием. Ко мне пришли члены экипажа танка и сказали, что получен приказ о наступлении, помогли одеться. Когда врачи увидели, что я ухожу, сказали, что это сумасшествие. Я им ответил: “До встречи в Берлине”.

10 января наши войска прорвали оборону противника и началось наступление нашего фронта. После артиллерийской подготовки наши танки устремились вперед на прорыв вражеской обороны. За нами в неудержимом порыве хлынула наша пехота, артиллерия и воины Первой Польской армии.

Преследуя и уничтожая противника, наши войска освобождали города и населенные пункты. 17 января была штурмом взята многострадальная Варшава. Ожесточенные бои велись за крепость Познань. Танк командира роты капитана Корнеева и мой ворвались в расположение врага. Целый день мы вели ожесточенный бой. Уничтожили несколько артиллерийских и минометных батарей, много “фаустников” и автоматчиков. К вечеру, когда кончились боеприпасы и топливо было на исходе, стали разворачиваться, и вдруг заглох мотор. Стартер не брал. Приказал попробовать механику сжатым воздухом, но не получилось. В это время немцы стали приближаться к танку. Гвардии старшина Комочков открыл по ним огонь из спаренного с пушкой пулемета. Вместе с заряжающим гвардии старшим сержантом Нидерманом инерционным двигателем дали раскрутку и двигатель заработал. Ведя огонь из всех пулеметов, мы вырвались из окружения, а танк командира роты сожгли “фаустники”. Из экипажа остался только один заряжающий, гвардии сержант Андреев. Несмотря на тяжелое ранение – ему оторвало ступню – истекая кровью, он нашел в себе силы и волю ночью проползти три километра по снегу в наше расположение. И какая была радость, когда мы его увидели живым! После ремонта танка мы продолжали бои до полного уничтожения и изгнания фашистских захватчиков с польских земель.

За мужество, отвагу и героизм, проявленные в боях, личный состав полка был награжден орденами и медалями. А ротному гвардии капитану Корнееву и гвардии сержанту Карасеву звание Героев Советского Союза было присвоено посмертно.

Это было в начале февраля 1945 года. Преследуя врага, мы подошли к широкой и быстрой реке Одер. Форсировав водную преграду, наши части захватили плацдарм на левом берегу реки между Франкфуртом-на-Одере и Кюстрином в 70 километрах от Берлина. Переправились через Одер и сразу вступили в бой по расширению плацдарма для сосредоточения наших войск для последнего штурма и взятия Берлина. Бои продолжались периодически около месяца.

Мой танк находился в боевых порядках пехоты в районе Альт-Тухенбад в 70 километрах от Берлина. Полк находился за нами в трехстах метрах. Слева от нас на соседнем участке появились фашистские танки и самоходки. Я приказал командиру батареи гвардии старшине Комочкову уступить место ротному, и мы вступили в бой, в котором было уничтожено 10 танков и самоходок противника.

А 16 апреля 1945 года в час ночи нам поротно был зачитан приказ по Первому Белорусскому фронту за подписью маршала Г.К. Жукова и члена Военного Совета К.Ф. Телегина, в котором приказывалось от имени Родины прорвать оборону, уничтожить противника, добить фашистов в его логове и водрузить знамя Победы над рейхстагом.

Этого дня мы ждали давно, еще будучи под Сталинградом. Мечтали, что придет время, когда мы будем штурмовать Берлин, и оно, наконец, пришло. Танкисты на состоявшемся митинге дали клятву, что выполнят приказ Родины, чего бы это не стоило. В два часа выехали из капониров на исходные позиции поближе к пехоте. В четыре часа утра залп гвардейских “катюш” прорезал ночную мглу – это был сигнал для всеобщего артиллерийского наступления.

Артиллеристы, которых в армии называли “богом войны”, обрушили всю свою мощь и ненависть на врага. С какой сноровкой и быстротой действовали артиллеристы и минометчики! Еще никогда не было такого сокрушительного огня, земля дрожала от взрывов множества снарядов, и танки покачивались от содрогания, а через 30 минут прожекторы осветили передний край обороны противника. Нам по радио был отдан приказ: “Танки в атаку!” — и мы ринулись на врага. А в это время над нами летели в сторону Берлина штурмовики, бомбардировщики, истребители – волна за волной, мы видели их в открытые люки танков.

Весна тогда стояла очень теплая, и на рассвете от испарений образовалась дымка, и далее двух шагов ничего не было видно, только слышен был шум наших моторов. А когда дымка рассеялась, то перед нами в пятистах метрах оказались Зееловские высоты. Гитлер хвастал, что советской армии их не взять, так как они были сильно укреплены. Завязалась жестокая кровавая битва, горели танки и самоходки врага. Фашисты вели огонь сверху, и хотя мы несли потери, все равно неудержимо рвались вперед. Около одного танка стоял с оторванной ногой командир первой роты гвардии майор.

Меня подозвал командир полка гвардии подполковник Иванов (он находился за дорогой в кювете со своим адъютантом гвардии старшиной и руководил боем) и приказал мне подавить огневые точки, находившиеся справа и мешавшие продвижению нашей пехоты. В это время недалеко разорвался снаряд, и меня ранило осколком в правую руку. Адъютант быстро перевязал, а командир спросил, смогу ли я продолжить бой. Я ответил, что приказ выполню. Перебежками добрался до танка и ласточкой влетел в люк, так как били немецкие снайперы. Огневые точки были подавлены.

Примерно в двенадцать часов дня нашей третьей роте было приказано взобраться по дороге, ведущей на высоты и дальше в населенный пункт. Моему второму взводу было приказано идти первым. Я повторил приказ и передал по радио командиру танка (бортовой номер 35) гвардии младшему лейтенанту Егорову продвигаться вперед и вести огонь друг за другом, так как дорога узкая. На пути преодолели два противотанковых рва, подобрались к вершине, но здесь оказались надолбы и рогатки. Мы стали их расстреливать из пушек, чтобы сделать проход. Впереди, в 70 метрах, появилась самоходка, которую артиллерист гвардии старшина Комочков уничтожил, а вторая ударила нам в лоб, да так, что пушка отлетела. В это время я увидел в открытый люк на высотке каски. Это были “фаустники”, которые выпустили в наш танк несколько патронов. Один из них ударил в борт, но на наше счастье там лежало толстое бревно для самовытаскивания. Скомандовал механику-водителю гвардии технику-лейтенанту Ненашеву развернуть танк и вывести его из-под удара, а на наше место полетели еще несколько “фаустов”. Я выскочил из танка и, подбежав к танку ротного, доложил, что вести бой не могу: отлетела пушка. Он приказал, чтобы я доложил обстановку командованию.

Я вскочил в танк и механику говорю, чтобы он разворачивал танк. В это время заряжающий гвардии сержант, барнаулец Валентин Захаров, высунулся в общий люк, и тут впереди разорвалось несколько снарядов, он стал медленно опускаться. В первое мгновение я решил, что он ранен и крикнул артиллеристу: “Давай аптечку!” Тут он опустился с отсеченной головой, и его кровь полилась мне на лицо и комбинезон. Это невозможно забыть. Я его бережно уложил на днище танка. А когда мы выскочили из этого пекла и я вылез из танка, то своим глазам не поверил: у меня на борту обгоревший ротный Щетинин. Это его, спасая, высунулся Валентин и погиб. Щетинин сказал, что они уничтожили танк, их тоже подожгли, и он, обгоревший, успел выскочить. Так, в течение нескольких, минут все это и произошло.

Я снял с Захарова ордена и документы, а Щетинина и нескольких других раненых отправил в медсанбат. В это время подъехал начальник штаба гвардии подполковник Пономаренко, начальник разведки гвардии капитан Петров, я им доложил обстановку, отдал ордена и документы. Мне было приказано, когда подойдет летучка, отремонтироваться. В этом бою экипаж братьев Родновых сгорел. Погиб и командир 1-го взвода гвардии лейтенант, уроженец Тамбова, Сергей Дедухов, единственный сын у матери.

В 14.00 ввели в бой вторую танковую армию генерала Богданова, который командовал под Сталинградом шестым мехкорпусом. Наш батальон входил в это соединение.

Вторая танковая и другие части прорвали оборону и повели наступление на Берлин. Фашисты ожесточенно сопротивлялись, обороняя каждую улицу, дом, этаж. Буквально все приходилось брать с боя, но наши славные автоматчики проявляли чудеса храбрости и смекалки.

И вот мы в центре Берлина, враг ожесточенно обороняет Тиргартен. Сейчас там воздвигнут величественный памятник воинам, погибшим при штурме Берлина. Мне было приказано помочь нашей пехоте. Но как?

Саперы сделали пролаз в высотном здании, и мы вечером первого мая пробрались со своим ИС-122 вовнутрь. Я с механиком Алешей выскочил, чтобы осмотреться вокруг и наметить план действия, но тут разорвалась мина, и Алешу ранило, пришлось отнести его в медсанбат. Бой пришлось продолжать втроем. За рычаги сел заряжающий гвардии старший сержант по имени Архип, которого прислали вместо погибшего Валентина Захарова. До нас он выскакивал из двух сгоревших танков. Потихоньку продвигаемся вперед.

Нас поддерживали автоматчики, одному из них разворотило ступню. К 24.00 сопротивление было подавлено. Нам прислали нового механика — гвардии старшину, заправляемся топливом и боекомплектом и в 01.00 второго мая получаем последний приказ от начальника штаба полка гвардии подполковника Пономаренко: захватить Александер-Плац. Темно, начальник штаба развернул карту, начальник разведки гвардии капитан Петров посветил фонарем, распланировали маршрут, как нам пробираться. В это время невдалеке с правого борта разорвался снаряд или мина, мы все так и присели. К счастью, никого не ранило. В это время приходит механик, родом из Еревана, гвардии техник-лейтенант, в полк он прибыл недавно, у него сожгли самоходку. Я скомандовал: “По местам!”, и мы начали выполнять приказ.

Трудно рассказать и передать, что творилось: все в огне, улицы завалены, на каждом шагу воронки, железобетон, проволока. Преодолевая все препятствия, мы продвигаемся вперед.

На каждом шагу нас подстерегала смерть. Вижу, танк заваливается в огромную воронку от крупной авиабомбы. Я успел крикнуть в переговорное устройство: “Стой!” Еще секунда, и мы полетели бы с танком вниз.

Рассветало, мы двигаемся вперед. Вот и площадь Александер-Плац, где Гитлер устраивал парады для своих разбойничьих войск, уходивших захватывать чужие земли.

Врываемся на площадь Александер-Плац, посреди которой стоит огромный, метров шестьдесят высоты, памятник, а наверху статуя с распростертыми руками в честь победы над Францией в 1870 году. Мы объехали вокруг него, а в это время автоматчики по винтовой лестнице внутри забрались вверх и водрузили красный флаг. Мы направились к Бранденбургским воротам, которые были заложены кирпичом. Через 40 минут возвратились к памятнику. С противоположной стороны на площадь ворвалась колонна Т-34, увидев их, мы поприветствовали друг друга. Они направились в сторону Бранденбургских ворот, а мы в центр площади между памятником и парком, где находись бронзовые статуи тевтонских рыцарей. Доложил на КП полка, что приказ выполнен и было нам приказано ждать.

В 7.00 на машине-амфибии прибыл начальник штаба и другие офицеры, которым я доложил о выполнении поставленной задачи. Он всех поблагодарил и записал, кто принимал участие в этой операции. Через некоторое время появились остальные танки полка, артиллерия.

В 9.00 появился с белым флагом командующий обороной Берлина – генерал Вейдлинг, который, пройдя мимо нас, направился в сторону Бранденбургских ворот. Немецкие солдаты стали выползать непонятно откуда и сгруппировываться у ограды парка. В дальнейшем их отконвоировали. В 11.00 появился Герой Советского Союза – генерал М.Г. Вайнруб, командующий танковыми войсками восьмой армии и капитан 1-го ранга. Они обошли вокруг памятника и направились в сторону рейхстага.

К вечеру гарнизон Берлина полностью капитулировал. Наш полк отвели под Берлин. Ночью с 8 на 9 мая мы узнали о победе. Радости не было конца. Стреляли в воздух из своего личного оружия, обнимались, целовались. Затем состоялся парад полка в честь победы и торжественный обед.

После победы в июне 1945 года меня направили в госпиталь под Берлином, потом в Познань, а оттуда снова в Берлин в клинику “Шарите”. Мне сделали три операции по резекции шести ребер. Из “Шарите” меня направили в санаторий, где сделали еще одну операцию, и в конце 1946 года отправили домой в Тамбов. В конце 1947 года мы переехали под Москву на станцию Кратово Казанского направления.

В 1951 году в Москве в МОНИКИ сделали еще одну операцию. Я очень благодарен нашим жуковским медикам: Ю.М. Позднякову, Н.Ф. Рыбакову, И.А. Ушкаревой.

После долгих поисков разыскал ротного В.А. Щетина, который обгорел при штурме Зееловских высот. Ему сделали 28 операций. Он женился на медсестре, живет в г. Сердобске Пензенской области, у них трое детей. К большому сожалению, он уже ушел из жизни. Разыскал и механика А.Ф. Ненашева, артиллериста К.И. Комочкова, заряжающего Е.П. Нидермана. У них у всех по трое детей. И у меня самого трое, и у брата моего родились три дочки.

Материал передал для публикации автор воспоминаний
www.world-war.ru