Судьба трех асов

В течение лета 1940 года и на протяжении зимы наши конвои несли потери в Северной Атлантике. Эскорты, будучи незначительны по количеству и не имея подготовленных команд, казалось, не были способны ни предотвратить потери, ни ото­мстить за них.

В Германии в те годы прославились три знаменитых командира подлодок, благодаря кото­рым мы и несли эти потери. Немцы в данном отношении прославились больше, чем британцы; эти три «аса» стали гордостью всей Германии и получили самые высокие государственные орде­на. По возвращении домой каждого из них при­ветствовал главнокомандующий, оркестры игра­ли триумфальные марши. Экипажи этих подло­док получали поощрения в виде отпусков, люди ездили в лагеря отдыха или же на горнолыжные курорты за счет государства.

Этими тремя героями были Гюнтер Прин, ко­мандовавший подлодкой «U-47», Иоахим Шепке, командир «U-100», и Отто Кретчмер, командир «U-99». Прин впервые прославился, совершив блестящий прорыв обороны Скапа-Флоу и по­топив при этом английский линкор «Ройял Оак» («Rоуаl Оаk»). Безупречный моряк, отчаянный боец и истовый нацист, переполненный собствен­ным тщеславием, он был блестящим профессиона­лом. Только в течение одного марта 1941 года он участвовал в потоплении судов союзников с гру­зом общим тоннажем 245 000 тонн.

Шепке, потопивший груз общим тоннажем 230 000 тонн, имел противоречивый характер. Жизнерадостный, беспечный, немного актер, он был более всего подготовлен, чтобы играть роль героя, нося фуражку по-щегольски и обладая чувством беспредельной самоуверенности.

Отто Кретчмер

Третий и наиболее удачливый из тройки — Отто Кретчмер — был наиболее опасным для нас врагом. Совершенно бесстрашный, абсолютно уве­ренный в себе моряк и боец, он железной рукой командовал подлодкой и добился от своего экипа­жа высочайшей работоспособности. Хвастливые речи, театральные приемы, пренебрежительная самоуверенность по отношению к противнику — все это было не для него. Коллеги характеризова­ли его как замкнутого человека, дав ему прозви­ще Молчаливый Отто. Всеобщее преклонение и слава, окутавшая его имя, были одинаково непри­ятны ему. В сравнении с вышеописанными людь­ми, полными жизни, он казался мрачной, злове­щей фигурой. В водах Северной Атлантики сам Отто и его подлодка наводили ужас. Не менее чем 282 000 тонн груза было потоплено им.

Каждый из этих трех асов потопил более чем 200 000 тонн груза, и они заключили соглашение, по которому первый, кто достигнет 300 000 тонн, получит вино и угощение за счет двух других. В первые дни марта 1941 года они снялись с яко­ря и направились на обычные маршруты конвоев. В первое время все трое были в море вместе.

Как только появилась «U-99», мелодия «Мар­ша Кретчмера», сочиненного в его честь армей­ским капельмейстером, могла быть слышна над водами гавани.

Но даже великие смертны, и легенда о непобе­димости, которой были овеяны эти моряки, была близка к опровержению.

Отвратительная погода сопровождала эскор­ты и конвои на всем пути из Северного пролива в Исландию. Огромные волны разбивались о палу­бы. Люди с красными, слезящимися глазами изо всех сил всматривались в даль сквозь пелену мо­росящего дождя и видели над собой только тем­ные, водянистые облака, которым не было конца.

Выхода у нас не было. Приходилось терпеть и концентрировать свое внимание сильнее, чем когда-либо, чтобы затаившийся противник не смог подкрасться незамеченным и уничтожить беспомощный, неуклюжий конвой.

Однако немецкие подлодки не выглядели столь обеспокоенными. Когда напряжение достигало предела, они миролюбиво погружались в воду, прекрасно зная, что наши гидролокаторы нена­дежны в плохую погоду и что наши измотанные операторы спят на ходу. А нам оставалось лишь впустую рассекать водное пространство, не видя ни малейшего намека на улучшение погоды.

Гюнтер Прин

Прин встал поперек маршрута конвоя, возвра­щавшегося домой примерно в 200 милях южнее Исландии, и стал ждать своего часа. Он подошел задолго до наступления темноты 10-го числа, воды океана отражали изящный силуэт «U-47». Но по какой-то необъяснимой причине сперва хлынул короткий ливень, а после этого все кругом прояс­нилось, и наступила хорошая погода с приличной видимостью. К своему ужасу, Прин оказался на виду у эсминца.

Случившееся привело в шок обоих — и охотни­ка и жертву. Затем «U-47» внешне резко развер­нулась, Прин решил попытаться уйти от против­ника. Эсминец — корабль Британского военно-морского флота «Росомаха» («Wolverine») под командованием моего старого друга Джима Роуленда — развил максимально возможную при та­кой погоде скорость и начал преследование.

Здесь Прин допустил ошибку. Он начал по­гружение и тем самым потерял скорость и способность маневрировать. «Росомаха» догнала погружающийся объект и выпустила несколько глубинных бомб на небольшую глубину. Погру­жаясь все ниже и ниже, подлодка кренилась, что было проявлением шока, охватившего весь экипаж лодки. Ведущие гребные винты лодки издавали зловещий грохот. В результате взры­вов глубинных бомб винты лодки были выведе­ны из нормального режима функционирования, и возникла опасность, что двигатели могут «на­крыться» в любой момент. Для подлодки, наде­явшейся остаться целой и невредимой, это было катастрофой; ей необходимо было двигаться вперед, поддерживая постоянную глубину.

Прин решил использовать другую возмож­ность — всплыть на поверхность незамеченным, полагаясь на темноту, и таким образом скрыть свое исчезновение. Однако это был не лучший выход в ситуации, когда подводят двигатели. Он всплыл примерно в миле от носа «Росомахи» со стороны правого борта и был невидим по причи­не ограниченной видимости. Однако грохот греб­ных винтов был отчетливо слышен на «Росо­махе».

Джим Роуленд решил продолжить преследо­вание, и Прину снова пришлось удирать. В это время с эсминца была сброшена серия глубин­ных бомб, поразивших корпус подлодки со всех сторон. Страшный взрыв под водой, сопровож­даемый яркой вспышкой, свидетельствовал о том, что «Росомаха» победила, а через несколь­ко минут обломки подлодки, всплывшие на по­верхность воды, подтвердили это.

Иоахим Шепке

Первый из трех асов был выведен из строя. Таким образом, Кретчмеру и Шепке оставалось выставить только две бутылки шампанского — если им суждено будет вернуться в Лориент.

К 12 ночи погода успокоилась, хотя кратко­временные ливни были частыми и казалось, этот пронизывающий восточный ветер никогда не прекратится. Кретчмер на «U-99» и Шепке на «U-100» напали и потопили несколько отстав­ших от конвоя кораблей. Они были только частью массированной группировки немецких под­лодок, осуществлявших нападение на конвой, двигающийся к дому.

Они потеряли связь друг с другом, но судьба распорядилась так, что им пришлось встретить­ся возле конвоя HX 112, в то время как мы шли на восток по направлению к опасной зоне, где суда чаще всего подвергались нападениям.

Шепке настиг нас первым. Незадолго до на­ступления полуночи 15 марта он подошел со сто­роны правого борта конвоя. Он буквально под­крался к нам примерно в миле на траверзе и выпустил «веером» 4 торпеды. Двумя минутами позже «Эродона» («Егоdоnа») — танкер грузо­подъемностью 10 000 тонн, перевозивший бен­зин, — вспыхнул ярким пламенем. Взметнувшийся над морем факел показался мне осле­пительным. Затем послышался приглушенный взрыв. До этого я никогда в своей жизни не ви­дел таких ужасных ночных катастроф. На капи­танском мостике «Уолкера» мы в ужасе онеме­ли. Было ясно, что у экипажа танкера нет ни одного шанса выжить.

Тут же с корабля зазвучали сигналы тревоги, и к месту катастрофы были направлены люди. В свете объятого пламенем танкера мы с отчаяни­ем обозревали в бинокль последствия катастро­фы, высматривали ответственную за нее подвод­ную лодку. При этом мы двигались противоло­дочным зигзагом, стараясь охватить как можно большее пространство.

Ничего не было видно, и сигнал, посланный гидролокатором, не принес ответное эхо, кото­рое позволило бы определить, в каком конкрет­но месте под водой находится лодка. Отсутствие сообщений от других кораблей эскорта свиде­тельствовало о том, что их попытки отыскать подлодку были столь же безуспешными. Сто­рожевому кораблю «Блюбелл» было приказано приблизиться к тонущему танкеру и проверить, остался ли кто в живых. Вскоре от «Блюбелл» пришло сообщение, что все топливо вылилось и ни одного живого человека не осталось.

Мы не могли выяснить, откуда была посла­на торпеда. Подлодка могла выстрелить с любой позиции, даже затесаться между судами конвоя. Корабли сопровождения расположились таким образом, чтобы прикрыть конвой со всех воз­можных направлений атаки. Однако той ночью больше не было атак, рассвет принес нам временное успокоение.

Тем не менее я с волнением ожидал наступления следующей ночи. Моя команда была полна решимости принять бой. Неужели мой первый рапорт в качестве командира эскортной группы будет содержать только грустную историю о потоплении судна и ничего о нанесении ответной удара и уничтожении подлодки? Мы ожидали противника в течение всего све­тового дня в полной боевой готовности и напря­жении, нам казалось, что над конвоем уже на­висла тень неминуемой гибели.

Незадолго до наступления сумерек со «Скимитара», находившегося по правому борту от конвоя, был послан сигнал: «Уолкеру» от «Скимитара». Субмарина просматривается в 6 милях впереди».

Предвкушение битвы охватило меня. Нако­нец-то мы получили возможность схватиться с врагом. Я отдал команду «Полный вперед» и, послав соответствующие сигналы с капитанско­го мостика, объединился с «Вэноком» и «Скимитаром».

Пока мы двигались к подлодке, она успела погрузиться, находясь в 3 милях впереди нас. Я выстроил свои немногочисленные силы в ли­нию на расстоянии 1,5 мили друг от друга, для того чтобы подлодку могли достать наши «асдики», в каком бы направлении она ни пошла. Казалось, были все причины надеяться на успех, поэтому мы начали свою охоту с боль­шим оживлением. Но, увы, наши поиски ока­зались тщетными. До самого наступления тем­ноты мы так и не сумели установить контакт. Теперь нам следовало вернуться к конвою. Ос­тавив «Вэнок» и «Скимитар» продолжать охоту по договоренности еще на два часа, я снова повернул «Уолкер» обратно.

Мы не позволяли нашему противнику поднять­ся на поверхность воды, и сейчас радикальное из­менение курса следования всего конвоя оставило бы его далеко позади. Ему бы пришлось потратить большую часть ночи, чтобы снова вернуться на атакующие позиции. Я даже не надеялся, что ата­ковавшая нас лодка появилась возле конвоя в гор­дом одиночестве, и предполагал, что этой ночью нас не оставят в покое. Но тогда я еще не понимал, насколько слабо мы, разрозненная кучка старых кораблей, выглядели па фоне элитных частей не­мецкого подводного флота и знаменитых асов Гер­мании, с которыми нам предстояло сразиться.

Оставив «Вэнок» и «Скимитар» продолжать преследование нашего неуловимого противника, я повернул назад к конвою и вернулся на пре­жние позиции в 10 вечера. Шесть минут спустя мои опасения подтвердились яркой вспышкой и громким взрывом.

Наши тактические уловки провалились: завя­залось сражение.

В течение следующего часа были торпедирова­ны 5 судов. Я был близок к отчаянию и мучитель­но пытался найти хоть какой-нибудь выход, что­бы прекратить бойню. Пока наш конвой оставал­ся единым соединением, корабли эскорта нервно рыскали вокруг, стараясь обнаружить практичес­ки невидимого врага. У нас была только одна на­дежда: засечь белую волну (след, оставляемый подлодкой), заставить противника погрузиться и, таким образом, дать возможность нашим гидроло­каторам засечь подлодку и затем забросать глу­бинными бомбами. Все было подчинено решению этой задачи. Идя слегка извилистым курсом, я пы­тался обследовать каждую показавшуюся мне подозрительной точку окружающего пространства. Все приборы работали.

Нос «Уолкера» медленно покачивался. Внезапно я заметил тонкую струйку белой воды. Ее мог­ло оставить только проходящее судно. Но никого из наших в той стороне не было. Ни у кого из нас не осталось сомнений: это должна быть подлодка! Я отдал приказ увеличить скорость до 30 узлов и изменить курс по направлению к цели. Внезапно подлодка обнаружила нас и резко погрузилась.

В фосфоресцирующий водоворот, оставшийся после нырнувшей подлодки, мы послали серию из 10 разрушительных глубинных бомб. Мы чуть было не опоздали: подлодка была так быстро­ходна, что нам едва удалось задеть ее верхнюю часть. Глубинные бомбы взорвались оглушитель­ными хлопками, и гигантский столб воды взметнулся на высоту топ-мачты со стороны кормы. Спустя 2,5 минуты последовал другой взрыв, и оранжевая вспышка моментально появилась над поверхностью воды. Каждый из нас надеялся, что это было первое «убийство» подлодки.

Однако позже мы поняли, что это не так. Наши бомбы взорвались слишком глубоко, чтобы нане­сти подлодке смертельные повреждения, хотя мы были почти уверены в ее гибели, когда наш гидролокатор не обнаружил никакой связи с ней. Вскоре подошел присоединившийся к конвою «Вэнок» и предложил помощь. Я отказался, убежденный в том, что мы сами сможем безопасно покинуть арену сражения с соответствующей записью в вахтенном журнале, и приказал вернуться назад на пре­жние позиции.

Однако официально подлодка как полностью выведенная из строя в документах не значилась из-за отсутствия реальных тому доказательств. Я решил продолжить поиски гидролокатором до момента, пока обломки крушения не появятся на поверхности воды.

Ну что же, пусть будет так. Полчаса спустя мы добились контакта с реальной подлодкой. Оказы­вается, наша жертва вовсе не «убита», а совсем наоборот, подкрадывается к конвою, чтобы снова устремиться в атаку.

Вызвав «Вэнок» на помощь, мы выпустили в нашу цель серию глубинных бомб.

Глубинные бомбы тонули, поочередно одна за одной, взрывы следовали почти беспрерывно. Но лодка оказалась достойным и коварным противни­ком. Она увертывалась и уходила от нас на глуби­не. Таким образом, ей удалось избежать полного уничтожения, несмотря на значительные повреж­дения.

Вскоре вода уже кипела от взрывов, каждый из которых присылал эхо на наши гидролокаторы. И мы не могли опознать в хаосе звуков, где же находится наша цель. Нами овладело ощущение только лишь временного затишья перед бурей.

Некоторое время спустя я заметил на неболь­шом расстоянии покачивающиеся огни со спаса­тельных шлюпок одного из затонувших кораб­лей. Поскольку мне необходимо было обнару­жить и уничтожить врага, я ничем не мог помочь им сейчас. Мне было тяжело осознавать это, и я только надеялся, что, может быть, мне удастся потом оказать помощь в спасении экипажей.

Мне пришло в голову, что не так уж плохо на время покинуть место боевых действий. В этом случае командир вражеской подлодки мог бы по­думать, что избавился от нас, и его бдительность бы притупилась. Поскольку «Вэнок» продолжал защищать нас, мы смогли остановиться и взять к себе на борт капитана и тридцать семь членов эки­пажа парохода «Дж.Б. Уайт».

Все говорило о том, что наступило время тихо и незаметно отправиться обратно на последнее предполагаемое месторасположение подлодки и при возможности уничтожить ее. Мы надеялись застать лодку на поверхности, «зализывающей раны».

Мы едва легли на курс, когда я заметил, что «Вэнок» быстро рванул вперед, и подумал при этом, что он, возможно, неправильно понял команду строго поддерживать постоянную ско­рость. Когда я отдал команду, которую должен был принять «Вэнок», старшина-сигнальщик за­явил: «Сэр, он сигналил нам, но я не разобрал, что это за сигналы, поскольку они мерцали слишком слабо». Я понял, что «Вэнок» развил максимальную скорость и ушел далеко вперед. Но поскольку «Вэнок» был таким же «вете­раном», как и «Уолкер», на его капитанском мостике неизбежно должна была начаться силь­нейшая тряска.

Руперт Брей, стоявший на мостике рядом со мной, сказал: «Он, должно быть, обнаружил под­водную лодку». Сразу же после этого по радиоте­лефону откликнулся «Вэнок», прислав лаконич­ный сигнал: «Протаранил и потопил подлодку».

То было блаженное мгновение для нас, счас­тливая кульминация затянувшейся битвы. Нако­нец-то мы добились хоть какого-то реванша за свои поражения.

Беспредельная радость царила на борту «Уолкера», и не в последнюю очередь радова­лись моряки с «Дж.Б. Уайта», у которых был свой личный счет к врагу. «Вэнок» взял на борт нескольких выживших членов экипажа подлод­ки, обследовал собственный корпус на предмет повреждений. А «Уолкер» в это время выполнял функции прикрытия.

Мы воспользовались образовавшейся пере­дышкой, чтобы пополнить запас глубинных бомб. Команда, возглавляемая первым матросом Праутом, старалась изо всех сил поднять как можно больше громоздких, тяжелых снарядов со склада боеприпасов наверх. Возмущенные воды Атланти­ки швыряли корабль то вверх, то вниз, и частень­ко матросы оказывались по пояс в воде. Очень скоро, когда мы кружили вокруг «Вэнока», меня как будто ударило током. Я услышал голос опера­тора гидролокатора А.Б. Бэкхауза, который воз­бужденно сообщал, что вышел на контакт с под­лодкой. Но я с трудом мог поверить в это, хотя бы потому, что на бескрайних просторах Атлантики внезапное появление другой подлодки на том же самом месте, где предыдущая только что пошла ко дну, практически нереально.

Продолжение следует.

Источник: Дональд Макинтайр Охотники за подводными лодками. Британские противолодочные корабли против немецких субмарин. 1941-1944 гг. Издательство: Центрполиграф, 2002 г. с. 52-72.