Случай, чуть не закончившийся трагически

В.Н. Афонин

Незабываемые картины военных лет ярко всплыли в моей памяти, — полные и неудач, и успехов, до ликования Победы. Мы всегда верили в победу, хотя и испытывали острое чувство тревоги.

Война застала меня в Донецке, где я проходил военную службу солдатом в 73-м отдельном батальоне войск НКВД по охране особо важных объектов. Но вскоре был откомандирован в город Ворошиловград, где по мобилизационному плану развертывалась 71-я бригада войск НКВД.

Боевое крещение бригада приняла в начале октября 1941 года под городом Ровеньки. И хотя мы понесли немалые потери, особенно от минометного огня, наступление фашистов на этом участке фронта на какое-то время захлебнулось.

Но нависла угроза важного железнодорожного узла Донбасса — Дебальцево.
По приказу командования фронта нас должен был срочно перебросить автобатальон, но он опоздал на 5 часов. И когда мы ночью добирались до окраины городка, немцы, располагавшие в достатке подвижными средствами, были уже там. Завязались тяжелые бои. Запомнился бой под новый, 1942 год. Около полуночи, после мощного огневого налета, мы решительно атаковали немцев, заняли железнодорожное полотно, но занять станцию не удалось.

В конце февраля нашу бригаду сняли с фронта, переформировали в 19-ю дивизию и поручили готовить город Ворошиловград к обороне. Была проделана большая работа, в которой принимал участие и я. Но оборонять город не пришлось. Немецкая армада прорвала оборону под Воронежем и, наступая на юг, в направлении на Ростов-на-Дону, отрезая всю группировку войск, находящихся в Донбассе. По приказу командования дивизия, как и другие части, с боями отходила на Краснодон, Лихую, Шахты. В районе Аксая, это севернее Ростова, который уже был захвачен немцами и горел, по обломкам разбитого моста, под бомбежкой переправились через Дон, и с боями отошли на Северный Кавказ. Держали оборону на реке Малка, это в районе Ессентуков, под Орджоникидзе и Грозным. Далее отступление окончилось. Отступая по Ставропольскому краю, из-за отсутствия взаимодействия между частями, не обошлось и без казусов.

В станице Рождественской, которая растянулась километра на два, командир дивизии принял решение занять оборону. Для расстановки сил потребовался детальный план станции, а его не было. Мне дали задание пройти станцию и на месте составить план. Когда работа подходила к концу, произошел случай, чуть не закончившийся трагически: меня задержал усиленный патруль кавалерийского полка, располагавшегося на противоположном конце станции. У меня отобрали оружие, планшет и отконвоировали в штаб. Конвой доложил, что задержан вражеский разведчик — доказательством служил составленный мной план местности с нанесенными на нем частями, расположившимися в станице. А в тыл наших войск враг действительно выбрасывал многочисленные десанты, и некоторые населенные пункты в нашем тылу были заняты немцами. Командир полка, увидев вычерченную схему обороны, решил, что перед ним действительно гитлеровский разведчик. Все мои объяснения всерьез не принимались, слушать меня никто не хотел. Дежурному отряду было приказано отвести меня в сторону и расстрелять. Зацокали затворы карабинов. И лишь в последний миг один из командиров высказал сомнение, сказав: «А может быть, все же проверить правдивость его объяснений? Расстрелять мы всегда успеем». После долгих споров меня под конным конвоем сопроводили в штаб нашей дивизии. Там недоразумение разъяснилось. В декабре 1942 года нас из-под Грозного передислоцировали в город Орджоникидзе и после переформирования в первых числах 1943 года мы выступили, преследуя отступающие фашистские войска, с боями прошли через Минеральные Воды, Прохладное, Георгиевск, Армавир, Кропоткин, Краснодар. Там нас переформировали в 1-ю особую дивизию внутренних войск НКВД и мы вели тяжелые бои под Крымской по прорыву сильно укрепленной «Голубой линии».

В марте 1944 года в Ровенской области бендеровцами был смертельно ранен командующий Украинским фронтом генерал Н. Ф. Ватутин и нас перебросили в Западную Украину, где уже в составе батальона 169-го СП войск НКВД, а потом в отдельном минометном батальоне я принимал участие в десятках операций против украинских националистов.

В ноябре 1944 года минометный батальон расформировали и меня из войск направили на оперативную работу. Будучи оперуполномоченным в аппарате заместителя Главнокомандующего группы войск и уполномоченного НКВД по Германии генерал-полковника Серова И. А., мне выпал счастливый случай лично видеть, а потом слушать выступление Маршала Советского Союза Георгия Константиновича Жукова. В декабре 1945 года маршал Жуков Г. К. в кругу близких друзей отмечал день своего рождения и я, дежурный по штабу, по приказу моего начальника приносил на виллу, где находился маршал Жуков Г. К., букет орхидей для вручения маршалу.

Второй раз — в доме офицеров в Бабельеберге (пригород Берлина), где маршал Г.К. Жуков перед отъездом на Родину давал прощальный ужин, куда было приглашено все командование пяти армий, входивших в состав 1-го Белорусского фронта, члены военных советов. Ужин проходил в теплой атмосфере. Было много речей и тостов. В заключение выступил маршал Г. К. Жуков. Он ставил задачи товарищам по оружию, какой они должны сделать Германию, чтобы она не посмела развязать третью мировую войну. Каждое слово его было доходчиво и весомо. Это была речь государственного деятеля.

Источник: Афонин В.Н. Мои воспоминания о Великой Отечественной войне // Академические Вести. М., Академия управлениия МВД России, 8 мая 1998 г., номер 2 (909). c.1.