Семнадцатый

Амир Амаев, фото 1942 г.

Имя «Амир» по-арабски означает «вершина». Амира Амаева назвали так в честь двоюродного брата отца. Как оказалось, очень точно. Мальчик, родившийся на склонах высоких гор в маленьком дагестанском ауле Унчукатль, до­бился высоких вершин в отечественной науке. Будущий крупный специалист в области реакторного радиационно­го материаловедения ушел на фронт добровольцем, был тя­жело ранен и выжил только благодаря помощи простых со­ветских людей.

— Амир Джабраилович, аул Унчукатль — сре­доточие талантливых людей: оттуда родом около деся­ти докторов наук, более ста кан­дидатов наук, лауреаты почетных премий! Как так получилось?

— Просто люди трудолюби­вые и увлекающиеся. У наше­го села богатейшая история. Во времена Российской империи оно воевало против Шамиля, а когда утверждался Советский Союз — против аварских наци­оналистов. Мало кто знает, что в годы Великой Отечественной Унчукатль стал рекордсменом по числу участников в войне среди дагестанских аулов. Многие из наших тогда погибли… Дяде мо­ему повезло: всю войну с перво­го дня прошел и вернулся целым. Он был врачом и, как сам рассказывал, хирургическим опе­рациям счет потерял: делал их каждый день, беспрерывно.

—  Вы тогда тоже пошли вое­вать?

— 22 июня 1941-го я защи­щал диплом в Махачкалинском механическом техникуме.  Как узнал о начале войны, так сразу решил идти на фронт доброволь­цем. Многие из нас горели этой мыслью: кто-то хотел в авиацию, кто-то во флот. Но нас не взяли, объяснив это необходимостью научно-технических кадров для страны, и по направлению тех­никума нас всех отправили ра­ботать на военный завод №182 по изготовлению торпед.

В феврале 1942-го я все рав­но ушел добровольцем. Сначала попал в Махачкалинское пехотное училище, эвакуированное в Грузию. Потом в военное училище, где впоследствии в каче­стве командира я стал готовить будущих офицеров. Когда нем­цы захватили Ростов-на-Дону и начали стремительно про­двигаться к Владикавказу, в зо­ну военных действий приехал Берия: ему было поручено не допустить прорыва врага к ка­спийской нефти и богатствам Кавказа. Он приказал: «Кость­ми лечь, а немцев в Грузию не пропустить!»

— Не пропустили?..

— Да,  мне довелось  поу­частвовать в боях под Моздо­ком. Очень тяжелые были бои! Они шли с августа 1942-го по ян­варь 43-го. Наше училище пре­образовали в военное  под­разделение — 69-й отдельный танково-истребительный  батальон. Я нахо­дился в пехоте, в контакте с танковым подразделе­нием. К Новому году мы пленили немецких танки­стов. Они разри­совали лица сва­стикой, запаслись кучей еды — так собирались отме­чать праздник. Да не довелось!

— В боях под Моздоком Вы попали в плен. Как удалось спастись?

— Благодаря нашим род­ным советским людям! Я пом­ню, как командующий армией Гречко скомандовал: «Зарыть­ся в землю! Идет танковая ди­визия «Адольф Гитлер»». Прямо у моего окопчика развернулся немецкий танк, почти закопав меня землей. За ним последо­вал бронетранспортер. Меня прекрасно видели, и я ожидал выстрела, но… был пленен.

Пленных угнали в Став­ропольский край. В селе Рог нас, семнадцать человек, по­местили в сарай ожидать своей участи. Ею, несомненно, был расстрел. Когда нас выводи­ли, я был последним и каким-то чудом смог незаметно про­шмыгнуть в следующий сарай.

Он стоял совсем рядом. Там кормились лошади. И добрый конюх не побоялся спрятать меня в кормушке. Засыпал все­го кормом и подпустил лоша­дей! Когда немцы пересчитали всех пленных, хватились одно­го пропавшего и с руганью во­рвались к конюху. Но… никого не нашли. Трупы шестнадцати расстрелянных кинули потом в речку Черную. Семнадцатым должен был быть я.

Немцы вскоре покинули село, и конюх посоветовал мне идти в станицу Солдатскую. Староста Рога, человек вред­ный, мог побояться оставить меня в селе. Но шесть киломе­тров ходу было для меня непре­одолимым расстоянием. Я еле держался на ногах! Пришлось рискнуть и остаться. И опять помогла добрая женщина! Я постучал в оконце крайней избы, и хозяйка пустила на ночлег. Вшивого всего, гряз­ного! Она дала мне халат му­жа, тоже воевавшего на фрон­те, и продезинфицировала мою одежду.

— Наверняка, она надеялась, что и ее мужу в случае необходи­мости кто-то также окажет по­мощь.

— На войне люди старались помогать друг другу. Хотя пре­датели тоже были… После пле­на меня отправили на провер­ку в Буденновск, а потом я стал командиром стрелковой роты.

Во время ожесточенных боев в Краснодарском крае ме­ня тяжело ранило. Пятого мая 1943 года разрывная пуля уго­дила в правый карман шинели. Там находился трофейный пистолет с двадцатью патронами. Все они разорвались. Боль была дикая! Я оказался весь напичкан свинцом. Это произошло в ста­нице Неберджаевской. Немцы, находясь на противоположной сто­роне реки, кидали в меня ми­ны. Я полз в сапогах, полных крови. Около меня упало шесть мин, и ни одна не разорвалась! Это не чудеса. Это советские военнопленные, которых заставляли работать для обеспе­чения фашистских войск, не заряжали снаряды, выпуская брак. Вот даже откуда помощь поступала!

Меня потом подобрали са­нитары и отправили в госпи­таль. Пришлось перенести три операции.

В Махачкале меня опери­ровал известный профессор Цанов, ученик академика Бурден­ко. Ногу разрезал от колена до паха под местным наркозом, а потом сказал: «Да, такого в сво­ей хирургической практике я еще не видел!»

«Чистил» меня больше трех часов, но более пятидеся­ти осколков остались в ноге и до сих пор дают о себе знать. После этого война для меня закончи­лась. Через полгода, на косты­лях, я вернулся в родное село. Долго не мог ни на коня сесть, ни в горку подняться…

— Но это не помешало Вам после войны покорить главную вершину в своей жизни — научную.

— Да, не зря же меня назва­ли Амиром. Окончив МИФИ, я попал по распределению к широко известному сегодня учено­му И.В. Курчатову. Хотя тогда он был засекречен. А вместе с ним и весь наш коллектив. Я впервые в СССР исследовал природу ме­таллического облученного урана. Позже за свою научную деятель­ность был удостоен нескольких премий, в том числе Ленинской и двух Государственных. Знаете, я ведь свою книгу «От вершин Дагестана к вершинам науки» всем друзьям раздал, в библио­теках она есть (даже в Библио­теке Конгресса в США), а себе оставить забыл, а во время вой­ны пенсию по ранению получать отказался: перечислял ее в Фонд обороны. И об этом никог­да не жалел: мы тогда жили по принципу «Сначала другим, потом себе». Потому и выиграли.

Источник: Говорят герои Великой Победы. Диалог поколений. М.: ЗАО «СВР-Медиа», 2010. с.108-111.