Семейный архив военных лет

Я и мои сверстники, родившиеся вскоре после войны, с ма­лых лет знали, что она была страшной, что это было тягостное время. Но читая спустя десятилетия одно за другим сохранив­шиеся военные письма, начинаешь понимать, какими долгими — невероятно, невозможно долгими — были годы, месяцы и дни военной разлуки с близкими для тех, кто был на фронте, и для тех, кто ждал их возвращения…

Первые письма друг другу наши будущие папа и мама нача­ли писать еще в мирное время, в 1933 году. Тогда они оба только что закончили первый курс Ленинградского государственного педагогического института им. А. И. Герцена, где учились на факультете языка и литературы. В 1935 году они поженились и стали жить одной семьей с родителями нашей мамы, Полиной Викторовной и Иваном Гаспаровичем. (Отчество дедушки про­износится с ударением на первом слоге, он был литовец, его отца звали Каспар.)

В июле 1937 года родилась Наташа.

В 1941 году семья состояла из четырех человек: это были наши родители, Наташа и дедушка (бабушка умерла в 1938 году). К началу лета папа закончил аспирантуру в Институте Герцена, темой его диссертации было творчество Д. Н. Мамина-Сиби­ряка. На понедельник 23 июня была назначена защита его дис­сертации.

Мама работала в Библиотеке Академии наук и одновременно училась в аспирантуре, она занималась сравнительной грам­матикой литовского и русского языков. В начале 1941-го года она перенесла туберкулез легких, поэтому постарались пораньше найти дачу на лето. Удалось недорого снять дачу в Парголове (чердачную комнату), и в выходные дни папа и мама уезжали туда с трехлетней Наташей. Дедушка на дачу не ездил, воз­можно, потому, что дачный сезон был единственным временем, когда он мог отдохнуть у себя дома от неизбежной суеты по­вседневной жизни молодой семьи: ленинградская квартира, где все жили вместе, была хоть и отдельная, но однокомнатная.

С конца 20-х годов Иван Гаспарович работал слесарем в трамвайном парке и в 1941-м году продолжал там работать, не­смотря на преклонный возраст. В предстоящем 1942 году се­мья готовилась отметить его 70-летний день рождения.

Вот как наши родители рассказывали нам о начале войны. В воскресенье 22 июня была прекрасная погода. Мама после зав­трака осталась на даче хлопотать по хозяйству, а папа с Ната­шей пошел в Шуваловский парк. Там они затеяли игру в индей­цев: «индейские» шляпы из лопухов красовались на их головах, ногами старались поднимать как можно больше пыли на просе­лочной дороге, чтобы было веселее.

По дороге домой им встретилась женщина, она с удивлени­ем посмотрела на них и сказала: «Вы, что, не знаете — война началась».

Папа не сразу понял, что она говорит, настолько невозмож­ной казалась война в такой солнечный и беззаботный день. «Ка­кая война?» — «С Германией, по радио объявили».

Первые недели военного времени

На следующий день, 23 июня 1941 года, в Институте Герце­на собрался Ученый Совет — инерция мирных дней. Александр Иванович защитил диссертацию. Согласно тогдашним положениям, ученая степень кандидата наук присваивалась Ученым Советом сразу же после успешной защиты.

Степень кандидата наук освобождала от мобилизации на фронт. Обладателям ученых степеней давали специальное ос­вобождение от призыва в армию, как тогда говорили, «бронь». Но папа ни минуты не колебался, как ему поступить. Он пошел на фронт добровольцем. Уже в первых числах июля он был за­числен младшим лейтенантом в действующую армию, в 5-ю Стрелковую дивизию Народного ополчения. (Должность млад­шего лейтенанта он получил за несколько лет до этого, пройдя, как и другие студенты Педагогического института, подготовку в военных лагерях.)

Сложнее было решить, что делать остальным членам се­мьи. Казалось бы, надо уезжать из Ленинграда. Но Иван Гаспарович уезжать отказался категорически. Где-то он достал тя­желую дореволюционную саблю и сам наточил ее. Он всегда был немногословен и сказал только одно: «Если они войдут в дом, я их с этой саблей встречу на пороге». Разубеждать его было бесполезно.

В первые же дни войны были созданы эвакуационные ко­миссии в каждом районе города. Родителям сказали, что всех малолетних детей необходимо срочно эвакуировать. И решили, что мама останется со старым отцом, а Наташу следует отпра­вить в эвакуацию с детским садом Академии наук.

Детский сад эвакуировали на Валдай, как оказалось — на­встречу наступавшему врагу. Первое Наташино воспоминание: дети с воспитательницей прячутся под одиноким деревом, а сверху падает горящий самолет.

Немцы стремительно приближались к Валдаю, а в Ленин­граде все было относительно спокойно. И мама решила вернуть Наташу домой. Она послала письменную просьбу об этом с ака­демическим шофером (его часто посылали в тот лагерь, где были дети), и тот вскоре привез Наташу обратно.

В Ленинграде ее страшно пугали сигналы воздушной трево­ги. Как только она слышала завывания сирены, она бросалась на землю и долго рыдала. Иван Гаспарович строго сказал доче­ри: «Увози Наташу, ей вредно здесь оставаться». И 26 июля (на следующий день после того, как Наташе исполнилось 4 года) мама с Наташей уехала в город Тотьму Вологодской области к подруге студенческих лет Вале Заслоновской. Уезжали в спеш­ке, захватив с собой только самые необходимые вещи.

Дедушка остался в Ленинграде.

Первые военные письма

1941, 26 июля. [записка А. И. Груздева, оставленная дома]

Дорогие Сонечка и Наташенька.

Поезжайте без меня, т. к. меня домой сегодня не пустят. Назначен комендантом, принимаю дела и поэтому отлучиться не могу. Ваши вещи на вокзале, я думаю, что вы как-нибудь погрузитесь.

Будьте здоровы, счастливого пути, до свидания.

Мой адрес: полевая почтовая станция № 448, штаб дивизии, младшему лейтенанту Груздеву.

Адрес, вероятно, изменится.

Муж Вали Василий Дурягин был председателем райиспол­кома, сейчас такая должность называется «глава районной ад­министрации», в начале войны он не был призван в армию (для этой должности была «бронь»). У них было четверо детей: две девочки 7 и 4 лет и два мальчика, один двухлетний, другой — грудной малыш. С ними жил также взрослый брат Василия Кузь­ма.

Соня и Валя как подруги решили вести общее хозяйство. Таким образом, вместе с нашей мамой и Наташей получилась объединенная семья из девяти человек, из них пятеро детей.

1941, 3 августа. [от С. И. Груздевой на фронт]

Дорогой, бесценный друг! Где ты сейчас и что с тобой — жив ли, здоров? Я надеюсь, и как и говорила — буду надеяться и ждать тебя долго, долго, пока ты не приедешь. Не может быть, чтобы мы расстались уже навсегда. Я не плачу по тебе и не тоскую — я жду и дождусь. И ты — помнишь, как мы об этом говорили — желай жить, не забывай в бою, что нужно быть осторожным и смелым, расчетливым и хладнокровным — а смелого и пуля не берет. Ранен будешь — выживай обязательно, если страстно хотеть жить, то от ран не умрешь.

Ты же знаешь, что для меня большая и лучшая часть жизни — ты. О нас с Наташей не беспокойся — мы устроились отлично. Прописаны у Вали. Она и Вася все-таки замечательно хорошие люди. Мы включены в состав их семьи. Решили, что работать мне нет смысла, т. к. семья получается 10 человек и одна домработница с на­шим детским садом не справится. (ред. Домработницу, которая была бы в семье десятой, решили не нанимать) Твои деньги я буду полу­чать. (ред. Семья военнослужащего могла получать через военкомат деньги из его зарплаты — это называлось «получать деньги по аттестату».) Очень много эвакуированных — целыми поездами и пароходами прибывают. Пиши почаще, просто ничего не пиши, а жив и все.

Валя работала учительницей в школе, и наша мама решила почти всю работу по домашнему хозяйству взять на себя: гото­вила, кормила, мыла, возилась с детьми.

1941, 4 августа. [от А. И. Груздева С. И. Груздевой в Тотьму]

Мне до сих пор неизвестно, сумели ли вы доехать или находитесь в дороге. Вероятно, я узнаю о вас еще не скоро, т. к. первый адрес дал неточно. У нас все по-старому. Фашис­тов по воздуху к городу наша авиация еще ни разу не подпусти­ла. Мы же не пустим их на земле, о воде и думать нечего, ибо флот наш сильнее немецкого. После нашей последней встречи в городе не бывал. Сейчас находимся в поле и учимся.

Платят ли тебе в военкомате деньги? Должны платить 15-го каждого месяца. Часто о вас вспоминаю. Ночью так и чувствую бархатное теплое тельце Наташи, такое, какое я в течение трех лет в 12 ночи поднимал из кроватки.

Источник: Наша война: сборник. — СПб. Изд-во журнала «Звезда», 2005 г.