Потопление первого вражеского корабля

Близился день летнего солнцестояния, особенно ощутимого в этих местах, на берегу Ледовитого океана. Мы очень любили это время года, когда неяркое здешнее солнце, не поднимаясь высоко, все время ходит по небосклону, опускаясь в ночные часы к горизонту. Продолжая светить, оно отбрасывает от валунов и карликовых берез длинные загадочные тени…

Особенно тихо, светло в такие дни на полуострове Среднем…

Тишина и солнце! Они как будто говорят: живите, любуйтесь миром, бодрствуйте, не спите… отоспитесь когда наступит темнота полярной ночи… Здесь, в безлюдной тундре, мы живем и служим на морской батарее. Это самая северо-западная часть нашей страны. Морская граница с Финляндией и Норвегией. В ясную погоду берега этих стран хорошо видны.

Но даже в нашей глухомани за несколько месяцев до начала войны уже ощущался тревожный ветер будущих событий… Вторая Мировая Война подкатывалась все ближе и ближе. Она подбиралась и к нам, на далекий Север. Как-то очень ранним утром мы вскочили по боевой тревоге, а по Варангер-фиорду приближался из мглы к нашим водам крейсер неизвестной принадлежности. Не доходя до нашей трехмильной зоны он свернул с траверса нашей батареи и ушел в океан. В эти тревожные месяцы из залива Петсамо (Печенги) стал часто показываться светло-серый тральщик. Он бесцеремонно заходил в наши воды и ставил мины средь бела дня.

А когда мы по тревоге бежали на пушки от казармы, метрах в восьмистах, у самого уреза воды… на тральщике хорошо видели бегущих в черных бушлатах и… нарушитель успевал улизнуть в нейтральные воды! Нам надоедала «игра в кошки-мышки», но приходилось все это пока терпеть. Часто над нами, сначала на большой высоте, а в июне – уже и на малой – стали пролетать Юнкерсы 87 и 88 с ярко рыжими угловатыми крыльями и черно-белыми мрачными крестами на них. Тогда мы впервые увидели на стабилизаторах знакомые по фотографиям фашистские знаки свастики, обращенные на восток, на нас…

Было приказано – не стрелять, не давать себя спровоцировать.

Нам привезли аккуратные, изданные большим тиражем на хорошей бумаге: книжечки — русско-немецкие разговорники с рисунками устаревших немецких танков Т-III и T-IV. Прислали плакатики с силуэтами германских самолетов и кораблей флота. Здесь же были силуэты и наших, тогда новейших самолетов Пе-2 и МиГ. Нам доставили новые противогазы, гранаты РГД, каски новой формы, масхалаты, самозарядные винтовки Симонова, пулеметы, патроны, много снарядов для наших почтенных стотридцаток еще царского завода «имени Петра Великого». Завезли много продуктов.

Числа 15 прибыл молодой и красивый, в полувоенной форме, лектор из Главного Политуправления Красной Армии. Было в нем что-то московское, столичное… Мы, оторванные от свего мира в этой безлюдной тундре, жадно изучали каждого свежего человека с «большой земли»… Он интересно и умно читал лекции о текущем политическом моменте…прямо говорил, что война вот-вот начнется и врага встречать первыми придется – нам!

Настроение было приподнятое… Мы – молодые краснофлотцы, у большинства из нас на любимой морской форме, которую мы надели перед финской войной – оборонные значки: «ГТО», «ПВХО», «ГСО», «Ворошиловский стрелок», парашютные, осводовские значки, у некоторых знак «Отличник ВМФ». Старшине комендоров Леше Ковбасяну такой знак за отличную выучку артиллерийского расчета вручил сам Народный Комиссар Военно-морского флота Н. Г. Кузнецов.

Да и все мы – отлично тренированные, каждый по своей воинской профессии. Ведь быть настоящим, знающим свое дело дальномерщиком, комендором, сигнальщиком, радистом, коком, зенитным пулеметчиком — этого требовало от нас время сороковых годов.

Ну, мы должны всыпать этим наглеющим фашистам за все! За поруганную Испанию, затоптанную Европу… Будем воевать малой кровью, быстро и на «его» территории. «Как пройти в этот фольварк?» – было напечатано в том разговорнике. Мы повторяли сталинские слова: «Чужой земли мы не хотим, но и своей земли не отдадим никому!» Если тогда кто-нибудь мог бы подумать, что ждут нас великие испытания, беды, лишения, потеря 20 миллионов людей и оккупация жизненного куска европейской части государства – мы бы разорвали такого «прорицателя» на куски, как «врага народа!»

Думали ли мы, что к Великой Победе будем еще идти долгие и трудные годы?

С вечера в субботу на батарее крутили клееную-переклееную ленту «Подруги». В этом фильме есть кадр: в прокуренном трактире на окраине Петербурга, шумят и пьют рабочие Выборгской стороны. В кадре растрепанный одноногий почтальон с сумкой через плечо. шкандыбая, размахивая пачкой газет, он выкрикивает: «Война будет! Война будет!» В этот момент мы услышали тревожные удары рынды. Боевая тревога! Выскакиваем из клуба и несемся на боевые посты. Опять ученье? Приказали ждать. Было тревожно на душе. Всю ночь просидели на боевых постах; утром наши вещательные станции стали передавать военные марши вместо обычной утренней программы… Последние сомнения рассеялись.

Из Полярного пошли какие-то короткие радиошифровки серии «вне всякой очереди». Незадолго до полудня по радио голос Левитана: «сейчас будет передано важное правительственное сообщение». Нервы напряжены, обстановка неопределенности, ожидания… В полдень выступил Молотов. В его речи странной показалась некая сдержанность. Мы ожидали, что он скажет: «перейти в наступление и уничтожить!» Однако в Москве, видимо, уже были известны первые наши начавшиеся неудачи в боях у границ. Поэтому Председатель Совнаркома сказал: «наше дело правое — победа будет за нами!» Нас насторожило это «будет». Мы хотели победы сейчас, теперь же!

День подходил к концу. Море штилело. Было тихо и только морские птицы далеко от нас кружились над косяками рыбы. Даже немецкие самолеты не появлялись в этот день. А весьма срочные радиодепеши продолжали поступать. Не верилось, что где-то уже идут сражения, гибнут люди… В 19 часов приняли очередное радио: «вне всякой очереди». В шифровке содержалось приказание командующего флотом: «221-й батарее все входящее и выходящее из порта Петсамо – топить!»

После 22 часов из залива Петсамо выполз тот надоевший тральщик. Отличные дальномерщики Куколев и Рыбаков дают дистанцию 52 кабельтовых, пеленг 244 градуса, курс 28 градусов, скорость 10 узлов. Командир Космачев и помощник Поначевный рассчитывают данные для стрельбы. Самой первой, уже не учебной, а боевой стрельбы! Через 3 минуты – в 22 часа 17 минут, комендоры…первый залп! Вот он, ПЕРВЫЙ залп Военно-морского флота при потоплении ПЕРВОГО вражеского корабля в Великую Отечественную!

Но мы тогда этого не знали, да и название такое войны появилось позже. 14 минут продолжался этот первый бой. Шесть прямых попаданий для тральщика в 200–250 тонн оказались роковыми. Черный дым, взрывы, пожар… Объятый пламенем корабль бросается на камни и долго еще горит и дымит. Первый бой и первая победа! Через 20 лет ее увековечат памятником — поставят нашу пушку на скале у первого причала в Североморске. Но это будет потом. А сейчас краснофлотцы, командиры ликуют, кричат «ура!» Комиссар, бывший матрос с форта «Серая Лошадь» Петр Бекетов проводит прямо у пушек митинг. Много лет спустя, в 1985 году, я нашел в документах Центрального Военно-морского архива донесения штаба Мурманского укрепрайона Флагманскому артиллеристу Северного флота об этом первом бое. В донесении, в частности, говорится: «..материальная часть работала безотказно. Личный состав действовал исключительно хорошо и слаженно. ..» Особенно отличились матросы 1-го орудия: комендоры Виктор Корнеев и Корчагин Павел, номерные Ваня Рубаник – краснощекий здоровый парень, и Маленький Абрам Васильев; погребные Иван Медведев, Володя Тельнов, красивый блондин Толя Соболев, быстрый и находчивый как вьюн Серега Зуев и другие. А жить им на земле оставалось всего шесть дней. 28 июня в первой жестокой бомбежке погиб весь расчет 1-го орудия. От этих товарищей моих не осталось и следов. В огромной дымящейся воронке мы нашли только искореженный штык, обрывки овчинного полушубка и кисть руки одного из них. Чудом уцелел только заваленный в траншее, оглушенный снарядный 1-го орудия Дмитрий Рудыка.

Но 22 июня мы радовались первой победе, первому трофею, а с нашей стороны потерь не было! В городке батареи хозяйственники, жены командиров и сверхсрочников и даже дети – тоже рады… Они наблюдали весь бой, взобравшись на небольшой бугор рядом с городком. Воздух был прозрачный, чистый, и результаты боя были хорошо видны простым глазом.

Мы не знали, что впереди будет много боев, много побед… Батарея станет Краснознаменной, утопив многие суда противника. Многие батарейцы не доживут до светлого Дня Победы. Рядом с огневой позицией расположится наше братское матросское кладбище. Живые встретят победу на том же самом месте, где встретили войну, не отступят ни шагу от государственной границы именно здесь, на крайнем Севере. Живые унесут память о боях и о своих молодых вечной молодостью товарищах, до конца выполнивших свой долг!

Лит. обработка: Баир Иринчеев

Источник: «Я помню» www.iremember.ru