"Помните, какой ценой завоевано счастье…"

Екатерина Щербакова

«Люди, покуда сердца стучатся,
помните, какой ценой завоевано счастье,
пожалуйста, помните.»
Р. Рождественский

Екатерина Ивановна Щербакова родилась в 1919 году. Жила и училась в Кургане. Весной 1941 года окончила Курганскую медицинскую школу. Уже в первые дни Великой Отечествен­ной войны фельдшер Щербакова была призвана в армию. В августе 1941 года была ранена и контужена, взята нем­цами в плен. Освобождена из концлагеря в 1945-ом. После вой­ны работала многие годы в баклаборатории и железнодорож­ной больнице г. Кургана.

Я была призвана в армию в первые дни войны. Вначале была медсестрой в медсанбате. Раненых было очень много.

Наши войска с тяжелыми боями отступали, попадали в ок­ружения. Вместе с войсками отступали и мы. В этих условиях приходилось почти постоянно находиться «на колесах», в доро­ге. Добиваться транспорта, грузить раненых в машины и ваго­ны. Было тяжело физически и еще тяжелей — видеть адовы муки раненых бойцов. Не хватало медикаментов, перевязоч­ных материалов, операции проводились в полевых условиях, многие умирали, пока подойдет очередь на операцию.

Когда вышли из первого окружения, я из медсанбата попа­ла в стрелковый полк. Раненых было много, работали без хала­тов, засучив рукава гимнастерок, руки по локоть в крови, пере­вязывали раненых и увозили на подводах в медсанбаты. А нем цы наступали и справа, и слева. Опять попали в окружение — вышли с тяжелыми боями и большими потерями.

Под городом Торопец Калининской области из вышедших из окружения сформировали полк и снова направили на пе­редовую. Опять кровопролитные бои, много раненых. При­шел приказ срочно эвакуировать раненых, мы снова нахо­димся в «мешке».

Я на машине повезла раненых в медсанбат, но медсанбата на месте уже не оказалось. Пока мы его искали, на дорогах появились немецкие танки, начали стрелять по нашей машине, рвались снаряды. Многих моих раненых еще раз ранило, меня тоже ранило. Около машины разорвался снаряд, меня контузи­ло, выбросило из машины.

Когда я пришла в сознание, кругом были немцы и много на­ших солдат. Так я попала в плен.

Всех пленных пешком погнали в город Великие Луки, мы этот переход и город прозвали Великие Муки. Раненых разме­стили в лагере-госпитале. Когда я немного поправилась, стала ухаживать за нашими ранеными. В палате у меня было 21 человек, все лежачие, только трое передвигались на костылях. Здесь я была и врачом, и санитар­кой. Тут же в палате делала перевязки. В ранах гной, черви, вши. После перевязки стирала бинты, сушила и снова ими пе­ревязывала. Выносила судна, мыла полы в палате, кормила раненых.

Немцы каждое утро делали обход, требовали, чтобы был чистый воздух и чистота, а раненые лежали на полу на соб­ственных шинелях, а некоторые на носилках. Кормили скудно, выручало гражданское население. Люди приносили в ведрах на коромыслах суп из капусты, иногда забеленный молоком. Из окрестных деревень в лагерь привозили на телегах хлеб для раненых. У ворот госпиталя мы распределяли эти добро­сердечные подаяния и разносили по палатам. Раненые доро­жили каждой крошкой.

Из Великих Лук лагерь перевезли в товарных вагонах в го­род Полоцк, в местечко Баравуха, там до войны был наш воен­ный городок.

Нас собралось здесь 64 девушки. Часть девушек отправили в другие лагеря, а 24, в том числе и я, остались в этом лагере. Нас заставляли стирать грязное вшивое солдатское белье. Я заболела сыпным тифом. В холодном нетопленом помещении без лечения лежала целый месяц. Ухаживала за нами, тифозными, одна из наших девушек. Когда немцев по­гнали с нашей земли, нас загнали в товарняк и повезли в Ригу. В Рижском лагере нам предложили работать на воен­ных заводах Германии.

С нами разговаривал немец на чистом русском языке. Я от­казалась работать на военном заводе. Он сказал, меня отпра­вят в концлагерь, что я не представляю себе, что это такое.

И опять в товарных вагонах увезли в Германию в концла­герь Равенсбрюк.

Из 24 девушек нас туда отправили семь.

Этот лагерь находится в 80 километрах от Берлина на бере­гу большого озера. Это огромный лагерь, обнесенный железо­бетонной стеной, или как ее называли электростеной, потому что вдоль нее и над ней тянулась колючая проволока в не­сколько рядов, через которую пропускался ток высокого на­пряжения, по углам расположены сторожевые вышки. Кругло­суточная вооруженная охрана.

Через этот лагерь прошло 132 тысячи женщин и более 500 детей, из них 93 тысячи были замучены. В лагере 32 барака-блока, был штраф-блок, карцер-бункер, крематорий, который работал, не переставая.

Первыми узниками здесь были немецкие женщины, обвиня­емые гестапо в преступлениях против рейха. Среди них жена и дочь вождя германских трудящихся Эрнста Тельмана. В лаге­ре было много детей, они находились в таких же условиях, как и взрослые.

Первая партия советских военнопленных прибыла в Равен­сбрюк в 1943 году. Были врачи, сестры, санитарки. Я попала в этот лагерь в начале 1944 года. Нас привезли ночью, привели в баню. Утром приказали раздеться донага, наши вещи увезли куда-то. Раздетые стояли на холоде, дожидались очереди в баню. В бане остригли нас наголо, потом душ. Выдали лагер­ную одежду — застиранное белье, чулки, деревянные башма­ки, полосатые платья в серо-синюю полоску, косынки. Выйдя из бани, мы не узнавали друг друга. Нас поместили в барак на карантин. Барак отгороженный от других, сообщения с лагерем не было. Просидели мы месяц в полной изоляции. В бараке нары в три этажа, на них матрацы и подушки, набитые струж­кой, грязные одеяла.

Ранним утром выла сирена, начинался «аппель» — поголов­ный пересчет заключенных. Ничто не могло нарушить заведен­ного порядка — ни дождь, ни снег, ни жара. На «аппеле» никто не смел накрыть голову платком, прижаться друг к другу, чтоб хоть чуточку согреться. Нужно было стоять по стойке смирно.

После «аппеля» был «завтрак» — кружка эрзац-кофе без хле­ба. После завтрака сидели за столом весь день. Считалось за счастье попасть под стол, где можно прилечь и вытянуть ноги. Выходить из блока не разрешалось. Это многочасовое сиде­нье утомляло, отупляло, доводило до беспамятства. И так ме­сяц — каждый день.

После карантина нас перевели в блок, где жили военноплен­ные. Нас здесь было 500 человек. В этом лагере томились польки, чешки, немки, француженки, бельгийки, цыганки-жен­щины 23-х национальностей. Узники не имели фамилий, все жили под номерами. Мой № 108695. Работали в мастерских — швейной и ткацкой, шили лагерную одежду и немецкое обмун­дирование, насыпали насыпь узкоколейной железной дороги.

За невыполнение нормы зверски избивали. Били, за что по­пало и чем попало: палками, кулаками, пинали сапогами.

Немецкие врачи проводили различные операции и опыты на людях. Эти клятвопреступники вырезали кожу, мясо, переса­живали надпочечники, надкостницу с частью мозга, стерилизо­вали женщин. Вырезали кости на руках и ногах для того, чтобы пересадить их раненым немцам. Опыты эти проводили на мо­лодых и красивых польках, их называли «кроликами». Заража­ли инфекционными болезнями — туберкулезом, брюшным ти­фом, после операции вводили гноеродные бактерии. Подопыт­ных людей потом уничтожали, вводили под кожу яд эвинал и сжигали в крематории, травили в газовых камерах. О чудовищ­ных издевательствах немецких врачей над людьми невозмож­но вспоминать без дрожи…

Крематорий в Равенсбрюке обладал малой пропускной спо­собностью, поэтому ослабленных и престарелых узников отправляли в так называемые «черные транспорты» в Майдане, Люблин, где их травили в газовых камерах и сжигали.

В лагере была группа сопротивления, возглавляемая совет­скими подпольщицами и входящая в интернациональное коль­цо лагеря. Женщины добывали сведения о том, что происходит в мире, о наступлении советских войск и рассказывали об этом узницам. Организовывали протесты против «черного транспор­та», против уничтожения «кроликов», против «аппеля» для детей, объявляли голодовки.

По воскресеньям в лагере не работали. Всех узниц вы­водили из блоков и заставляли маршировать по лагерьштрассе с утра до половины дня. Однажды военнопленные выстроились и по-военному четким шагом прошли мимо три­буны, где стоял комендант лагеря и старшая надзиратель­ница, и запели песню:

Пусть ярость благородная вскипает, как волна,
Идет война народная, священная война.

Песню подхватили и другие узники. Комендант лагеря в яро­сти закричал: «Убрать эту красную банду. Чтобы я их здесь больше не видел». Так мы были навсегда освобождены от этого наказания по воскресеньям.

В лагере происходил отбор заключенных для отправки на работы в «филиалы» лагеря. Меня тоже отправили на запад Гер­мании.

Нас было 18 военнопленных. Мы были лагерной командой — убирали нечистоты на территории, чистили туалеты, развозили пищу для тех, кто работал на заводах, убирали комнаты аузерок, засыпали воронки после бомбежек, разгружали из ваго­нов песок, уголь.

Когда открылся второй фронт, нас снова увезли в Равенсбрюк. А когда русские взяли Берлин, немцы решили уничтожить лагерь. Узниц 29 апреля вывели из лагеря, оставив там боль­ных, и погнали пешком на запад Германии. Колонну охраняли эсэсовцы с автоматами и овчарками.

Мы уже слышали канонаду наших орудий, немцы спешили. Когда стемнело, нам удалось бежать, спрятались в придорож­ной канаве и отползали на картофельное поле. Нас собралось 7 человек, потом стало 13. Добрались до леса, где просидели целые сутки. Через лес летели снаряды, а утром 1-го мая мы услышали, что идут танки, наши танки, и вышли из леса.

Солдаты нас кормили хлебом, а мы плакали от счастья. Из Зауралья в этом лагере нас было трое: Наташа Рябкова из Далматова, Елена Сидорова из Челябинска и я.

Что помогало нам выжить? Выжить не только мне, но и всем нам помогли Вера и Надежда в Победу, мы стремились дожить до того дня, когда фашизм будет повержен, мы верили в это. Надежду дожить до победы укрепляло в людях подпольное интернациональное кольцо лагеря.

Все простые люди должны знать, на какие преступления и зверства способны фашисты, должны сделать все, чтобы это никогда не повторилось. Эта война самая тяжелая из всех войн на Земле, самая кровопролитная. Но не вспоминать о ней мы не можем. Нет у медицины средств, чтобы отпустила наши муки и сердечную боль за потери в этой войне. Через все прошли, всего хлебнули, но разгромили и вернули планете мир.

Принято говорить: «Вынесли войну на плечах». Да если бы только на плечах, а какая тяжесть досталась сердцу?! Но не только было худо — раз одолели, победили. Высочайшее жела­ние выстоять и победить позволило собрать все силы на фрон­те и в тылу, и победить.

Источник: Помни войну: воспоминания фронтовиков Зауралья. —  Курган: Парус-М., 2001.