Нас, девчонок-радисток, было трое. Остальные мужчины: связисты, катушечники. Наша задача наладить самое главное — связь, без связи конец. Сколько в живых из нас осталось не могу сказать, ночью нас разбросали по всему фронту, но думаю, что немного. Потери у нас были очень большие. Меня вот Господь сохранил…»

Нас, девчонок-радисток, было трое. Остальные мужчины: связисты, катушечники. Наша задача наладить самое главное — связь, без связи конец. Сколько в живых из нас осталось не могу сказать, ночью нас разбросали по всему фронту, но думаю, что немного. Потери у нас были очень большие. Меня вот Господь сохранил…»

Нас, девчонок-радисток, было трое. Остальные мужчины: связисты, катушечники. Наша задача наладить самое главное — связь, без связи конец. Сколько в живых из нас осталось не могу сказать, ночью нас разбросали по всему фронту, но думаю, что немного. Потери у нас были очень большие. Меня вот Господь сохранил…»

Нас, девчонок-радисток, было трое. Остальные мужчины: связисты, катушечники. Наша задача наладить самое главное — связь, без связи конец. Сколько в живых из нас осталось не могу сказать, ночью нас разбросали по всему фронту, но думаю, что немного. Потери у нас были очень большие. Меня вот Господь сохранил…»

Нас, девчонок-радисток, было трое. Остальные мужчины: связисты, катушечники. Наша задача наладить самое главное — связь, без связи конец. Сколько в живых из нас осталось не могу сказать, ночью нас разбросали по всему фронту, но думаю, что немного. Потери у нас были очень большие. Меня вот Господь сохранил…»

Нас, девчонок-радисток, было трое. Остальные мужчины: связисты, катушечники. Наша задача наладить самое главное — связь, без связи конец. Сколько в живых из нас осталось не могу сказать, ночью нас разбросали по всему фронту, но думаю, что немного. Потери у нас были очень большие. Меня вот Господь сохранил…»

Вот еще один вагон с высокими поручнями; в нем едут до зубов вооруженные немецкие солдаты. В остальной части состава — открытых платформах, вроде той, на которой ехали мы, — перевозился совсем иного рода груз. Вначале я с непривычки даже не смог разобрать, что же это, и лишь через несколько мгновений понял, что вагон переполнен человеческими телами, за...

Вот еще один вагон с высокими поручнями; в нем едут до зубов вооруженные немецкие солдаты. В остальной части состава — открытых платформах, вроде той, на которой ехали мы, — перевозился совсем иного рода груз. Вначале я с непривычки даже не смог разобрать, что же это, и лишь через несколько мгновений понял, что вагон переполнен человеческими телами, за...

Вот еще один вагон с высокими поручнями; в нем едут до зубов вооруженные немецкие солдаты. В остальной части состава — открытых платформах, вроде той, на которой ехали мы, — перевозился совсем иного рода груз. Вначале я с непривычки даже не смог разобрать, что же это, и лишь через несколько мгновений понял, что вагон переполнен человеческими телами, за...

Вот еще один вагон с высокими поручнями; в нем едут до зубов вооруженные немецкие солдаты. В остальной части состава — открытых платформах, вроде той, на которой ехали мы, — перевозился совсем иного рода груз. Вначале я с непривычки даже не смог разобрать, что же это, и лишь через несколько мгновений понял, что вагон переполнен человеческими телами, за...

Вот еще один вагон с высокими поручнями; в нем едут до зубов вооруженные немецкие солдаты. В остальной части состава — открытых платформах, вроде той, на которой ехали мы, — перевозился совсем иного рода груз. Вначале я с непривычки даже не смог разобрать, что же это, и лишь через несколько мгновений понял, что вагон переполнен человеческими телами, за...

Вот еще один вагон с высокими поручнями; в нем едут до зубов вооруженные немецкие солдаты. В остальной части состава — открытых платформах, вроде той, на которой ехали мы, — перевозился совсем иного рода груз. Вначале я с непривычки даже не смог разобрать, что же это, и лишь через несколько мгновений понял, что вагон переполнен человеческими телами, за...

Она села на стул и увидела на груди у летчика несколько наград. “Ничего себе, нахватал за наши сбитые самолеты, гад! Сейчас я ему докажу…” Сняв шлемофон, Лиля тряхнула волосами и нарочно расстегнула комбинезон так, чтобы немец мог видеть два ордена на гимнастерке. Теперь можно было хорошо рассмотреть его. На худощавом лице надменное, высокомерное ...

Она села на стул и увидела на груди у летчика несколько наград. “Ничего себе, нахватал за наши сбитые самолеты, гад! Сейчас я ему докажу…” Сняв шлемофон, Лиля тряхнула волосами и нарочно расстегнула комбинезон так, чтобы немец мог видеть два ордена на гимнастерке. Теперь можно было хорошо рассмотреть его. На худощавом лице надменное, высокомерное ...

Она села на стул и увидела на груди у летчика несколько наград. “Ничего себе, нахватал за наши сбитые самолеты, гад! Сейчас я ему докажу…” Сняв шлемофон, Лиля тряхнула волосами и нарочно расстегнула комбинезон так, чтобы немец мог видеть два ордена на гимнастерке. Теперь можно было хорошо рассмотреть его. На худощавом лице надменное, высокомерное ...

Она села на стул и увидела на груди у летчика несколько наград. “Ничего себе, нахватал за наши сбитые самолеты, гад! Сейчас я ему докажу…” Сняв шлемофон, Лиля тряхнула волосами и нарочно расстегнула комбинезон так, чтобы немец мог видеть два ордена на гимнастерке. Теперь можно было хорошо рассмотреть его. На худощавом лице надменное, высокомерное ...

Она села на стул и увидела на груди у летчика несколько наград. “Ничего себе, нахватал за наши сбитые самолеты, гад! Сейчас я ему докажу…” Сняв шлемофон, Лиля тряхнула волосами и нарочно расстегнула комбинезон так, чтобы немец мог видеть два ордена на гимнастерке. Теперь можно было хорошо рассмотреть его. На худощавом лице надменное, высокомерное ...

Никаких сменных врачей, сестер, санитарок не было. Нервная система не выдерживала перегрузок от увиденного, от смертей, крови. Усталость в самом прямом смысле валила с ног. О сне мечтали, как о дорогом подарке. Но работали без ворчания и понукания - столько, сколько нужно. Ибо знали одно: мы нужны раненым, которые погибнут без нашей помощи.

Никаких сменных врачей, сестер, санитарок не было. Нервная система не выдерживала перегрузок от увиденного, от смертей, крови. Усталость в самом прямом смысле валила с ног. О сне мечтали, как о дорогом подарке. Но работали без ворчания и понукания - столько, сколько нужно. Ибо знали одно: мы нужны раненым, которые погибнут без нашей помощи.

Никаких сменных врачей, сестер, санитарок не было. Нервная система не выдерживала перегрузок от увиденного, от смертей, крови. Усталость в самом прямом смысле валила с ног. О сне мечтали, как о дорогом подарке. Но работали без ворчания и понукания - столько, сколько нужно. Ибо знали одно: мы нужны раненым, которые погибнут без нашей помощи.