Может быть правильнее было бы назвать события конца апреля – начала мая – «майская бойня»? Всякая неудачная, на авось начатая операция может быть названа бойней. Наша бойня была верхом бездарности, авантюризма, безответственности. Недаром в сборнике Генштаба «не ниже командиров батальонов» было написано, что Кестеньгская операция апреля-май 1942 г. ...

Может быть правильнее было бы назвать события конца апреля – начала мая – «майская бойня»? Всякая неудачная, на авось начатая операция может быть названа бойней. Наша бойня была верхом бездарности, авантюризма, безответственности. Недаром в сборнике Генштаба «не ниже командиров батальонов» было написано, что Кестеньгская операция апреля-май 1942 г. ...

Может быть правильнее было бы назвать события конца апреля – начала мая – «майская бойня»? Всякая неудачная, на авось начатая операция может быть названа бойней. Наша бойня была верхом бездарности, авантюризма, безответственности. Недаром в сборнике Генштаба «не ниже командиров батальонов» было написано, что Кестеньгская операция апреля-май 1942 г. ...

Может быть правильнее было бы назвать события конца апреля – начала мая – «майская бойня»? Всякая неудачная, на авось начатая операция может быть названа бойней. Наша бойня была верхом бездарности, авантюризма, безответственности. Недаром в сборнике Генштаба «не ниже командиров батальонов» было написано, что Кестеньгская операция апреля-май 1942 г. ...

В одно из моих ночных дежурств я увидел страшную картину налёта вра­жеской авиации. От Ваганькова по Беговой тянулись обозы и в это же время были засыпаны зажигательными бомбами. Загораются двухэтажные деревянные до­ма. Зарево пожаров. Начинается паника. Из окон жители выбрасывают всё, что только можно спасти....

В одно из моих ночных дежурств я увидел страшную картину налёта вра­жеской авиации. От Ваганькова по Беговой тянулись обозы и в это же время были засыпаны зажигательными бомбами. Загораются двухэтажные деревянные до­ма. Зарево пожаров. Начинается паника. Из окон жители выбрасывают всё, что только можно спасти....

В одно из моих ночных дежурств я увидел страшную картину налёта вра­жеской авиации. От Ваганькова по Беговой тянулись обозы и в это же время были засыпаны зажигательными бомбами. Загораются двухэтажные деревянные до­ма. Зарево пожаров. Начинается паника. Из окон жители выбрасывают всё, что только можно спасти....

В одно из моих ночных дежурств я увидел страшную картину налёта вра­жеской авиации. От Ваганькова по Беговой тянулись обозы и в это же время были засыпаны зажигательными бомбами. Загораются двухэтажные деревянные до­ма. Зарево пожаров. Начинается паника. Из окон жители выбрасывают всё, что только можно спасти....

В попытке понять японских солдат, нужно ответить на самые очевидные вопросы. Почему поведение японских солдат вышло из рамок человечности? Какую роль играло при этом японское правительство? Какие у него были реакции на те сведения, которые получало из собственных и иностранных источников? Чтобы ответить на эти вопросы надо начать издалека и рассказать немного о японской культуре и истории.

В попытке понять японских солдат, нужно ответить на самые очевидные вопросы. Почему поведение японских солдат вышло из рамок человечности? Какую роль играло при этом японское правительство? Какие у него были реакции на те сведения, которые получало из собственных и иностранных источников? Чтобы ответить на эти вопросы надо начать издалека и рассказать немного о японской культуре и истории.

В попытке понять японских солдат, нужно ответить на самые очевидные вопросы. Почему поведение японских солдат вышло из рамок человечности? Какую роль играло при этом японское правительство? Какие у него были реакции на те сведения, которые получало из собственных и иностранных источников? Чтобы ответить на эти вопросы надо начать издалека и рассказать немного о японской культуре и истории.

В попытке понять японских солдат, нужно ответить на самые очевидные вопросы. Почему поведение японских солдат вышло из рамок человечности? Какую роль играло при этом японское правительство? Какие у него были реакции на те сведения, которые получало из собственных и иностранных источников? Чтобы ответить на эти вопросы надо начать издалека и рассказать немного о японской культуре и истории.

В попытке понять японских солдат, нужно ответить на самые очевидные вопросы. Почему поведение японских солдат вышло из рамок человечности? Какую роль играло при этом японское правительство? Какие у него были реакции на те сведения, которые получало из собственных и иностранных источников? Чтобы ответить на эти вопросы надо начать издалека и рассказать немного о японской культуре и истории.

Дорогая, читаю твои несколько последних писем и вижу в них, хороших и искренних, большую нервность и также за меня «цеплянье», которого быть не должно. Я не должен быть для тебя той соломинкой, за которую цепляется утопающий. Не относись ко мне, как прежде к Наточке. Милая! Против себя говорю ради правды. Смягчись сердцем, не мятись.

Дорогая, читаю твои несколько последних писем и вижу в них, хороших и искренних, большую нервность и также за меня «цеплянье», которого быть не должно. Я не должен быть для тебя той соломинкой, за которую цепляется утопающий. Не относись ко мне, как прежде к Наточке. Милая! Против себя говорю ради правды. Смягчись сердцем, не мятись.

Дорогая, читаю твои несколько последних писем и вижу в них, хороших и искренних, большую нервность и также за меня «цеплянье», которого быть не должно. Я не должен быть для тебя той соломинкой, за которую цепляется утопающий. Не относись ко мне, как прежде к Наточке. Милая! Против себя говорю ради правды. Смягчись сердцем, не мятись.

Дорогая, читаю твои несколько последних писем и вижу в них, хороших и искренних, большую нервность и также за меня «цеплянье», которого быть не должно. Я не должен быть для тебя той соломинкой, за которую цепляется утопающий. Не относись ко мне, как прежде к Наточке. Милая! Против себя говорю ради правды. Смягчись сердцем, не мятись.

Дорогая, читаю твои несколько последних писем и вижу в них, хороших и искренних, большую нервность и также за меня «цеплянье», которого быть не должно. Я не должен быть для тебя той соломинкой, за которую цепляется утопающий. Не относись ко мне, как прежде к Наточке. Милая! Против себя говорю ради правды. Смягчись сердцем, не мятись.

Дорогая, читаю твои несколько последних писем и вижу в них, хороших и искренних, большую нервность и также за меня «цеплянье», которого быть не должно. Я не должен быть для тебя той соломинкой, за которую цепляется утопающий. Не относись ко мне, как прежде к Наточке. Милая! Против себя говорю ради правды. Смягчись сердцем, не мятись.

Однажды к нам в квартиру постучал управдом. Мама открыла и впустила тёмного человека в пальто и ушанке почему-то с полотенцем на шее вместо шарфа. Управдом спрашивал, сколько нас и сколько у нас комнат? Нас сейчас было трое, а комната всегда одна.