Пусть мы сейчас не в строю, пусть мы жалкие, затравленные зайцы-окруженцы, судьба которых может зависеть от какого-нибудь бдительного немецкого кашевара, но мы чувствуем, что не все потеряно и мы еще поговорим языком оружия с проклятыми фрицами. Даже если мы и погибнем, то за нас отомстят этим «завоевателям». И еще мечты ... а вдруг есть способ...

Вскоре мне пришлось познакомиться с «военной подготовкой» нашего пополнения. Дана была команда подготовиться к погрузке в эшелон. Имущество уже было вывезено к железной дороге. И вот ночью, в двадцатиградусный мороз, редкий для октября, иду проверять караулы. С трудом нахожу разводящего Катю Буданову, которая спокойно дремала с очередной сменой девушек....

Вскоре мне пришлось познакомиться с «военной подготовкой» нашего пополнения. Дана была команда подготовиться к погрузке в эшелон. Имущество уже было вывезено к железной дороге. И вот ночью, в двадцатиградусный мороз, редкий для октября, иду проверять караулы. С трудом нахожу разводящего Катю Буданову, которая спокойно дремала с очередной сменой девушек....

Вскоре мне пришлось познакомиться с «военной подготовкой» нашего пополнения. Дана была команда подготовиться к погрузке в эшелон. Имущество уже было вывезено к железной дороге. И вот ночью, в двадцатиградусный мороз, редкий для октября, иду проверять караулы. С трудом нахожу разводящего Катю Буданову, которая спокойно дремала с очередной сменой девушек....

Вскоре мне пришлось познакомиться с «военной подготовкой» нашего пополнения. Дана была команда подготовиться к погрузке в эшелон. Имущество уже было вывезено к железной дороге. И вот ночью, в двадцатиградусный мороз, редкий для октября, иду проверять караулы. С трудом нахожу разводящего Катю Буданову, которая спокойно дремала с очередной сменой девушек....

Был теплый солнечный день, мама осталась на даче, а папа со мной, почти четырехлетней, пошел в Шуваловский парк, и мы там играли в индейцев. Папа посадил меня на плечи, мы шли и громко распевали недавно появившуюся песню «Три танкиста, три веселых друга, экипаж машины боевой!» Навстречу нам попалась женщина,...

Был теплый солнечный день, мама осталась на даче, а папа со мной, почти четырехлетней, пошел в Шуваловский парк, и мы там играли в индейцев. Папа посадил меня на плечи, мы шли и громко распевали недавно появившуюся песню «Три танкиста, три веселых друга, экипаж машины боевой!» Навстречу нам попалась женщина,...

Был теплый солнечный день, мама осталась на даче, а папа со мной, почти четырехлетней, пошел в Шуваловский парк, и мы там играли в индейцев. Папа посадил меня на плечи, мы шли и громко распевали недавно появившуюся песню «Три танкиста, три веселых друга, экипаж машины боевой!» Навстречу нам попалась женщина,...

Был теплый солнечный день, мама осталась на даче, а папа со мной, почти четырехлетней, пошел в Шуваловский парк, и мы там играли в индейцев. Папа посадил меня на плечи, мы шли и громко распевали недавно появившуюся песню «Три танкиста, три веселых друга, экипаж машины боевой!» Навстречу нам попалась женщина,...

Был теплый солнечный день, мама осталась на даче, а папа со мной, почти четырехлетней, пошел в Шуваловский парк, и мы там играли в индейцев. Папа посадил меня на плечи, мы шли и громко распевали недавно появившуюся песню «Три танкиста, три веселых друга, экипаж машины боевой!» Навстречу нам попалась женщина,...

Был теплый солнечный день, мама осталась на даче, а папа со мной, почти четырехлетней, пошел в Шуваловский парк, и мы там играли в индейцев. Папа посадил меня на плечи, мы шли и громко распевали недавно появившуюся песню «Три танкиста, три веселых друга, экипаж машины боевой!» Навстречу нам попалась женщина,...

Однажды отец пришел домой с телогрейкой и сапогами – его назначили в партизанский отряд. А семью, маму и четверых детей, ночью в конце сентября 1941 г. отправили в деревню Шахлово, где жили наши родственники. Там тоже было тревожно – недалеко проходила линия фронта. В каждой избе размещались по 18-20 бойцов. Спали на полу. Однажды ночью произошел...

Однажды отец пришел домой с телогрейкой и сапогами – его назначили в партизанский отряд. А семью, маму и четверых детей, ночью в конце сентября 1941 г. отправили в деревню Шахлово, где жили наши родственники. Там тоже было тревожно – недалеко проходила линия фронта. В каждой избе размещались по 18-20 бойцов. Спали на полу. Однажды ночью произошел...

Однажды отец пришел домой с телогрейкой и сапогами – его назначили в партизанский отряд. А семью, маму и четверых детей, ночью в конце сентября 1941 г. отправили в деревню Шахлово, где жили наши родственники. Там тоже было тревожно – недалеко проходила линия фронта. В каждой избе размещались по 18-20 бойцов. Спали на полу. Однажды ночью произошел...

Однажды отец пришел домой с телогрейкой и сапогами – его назначили в партизанский отряд. А семью, маму и четверых детей, ночью в конце сентября 1941 г. отправили в деревню Шахлово, где жили наши родственники. Там тоже было тревожно – недалеко проходила линия фронта. В каждой избе размещались по 18-20 бойцов. Спали на полу. Однажды ночью произошел...

11 марта 1943 года мне перебили левую стопу, потери были большие, эвакуировать в светлое время было трудно, невозможно было формировать санитарные эшелоны. В пути нас начали бомбить, под Бологое погибли несколько десятков раненых. Медицинские работники поезда рисковали собой, чтобы спасти раненых, невзирая на смертельную опасность.

11 марта 1943 года мне перебили левую стопу, потери были большие, эвакуировать в светлое время было трудно, невозможно было формировать санитарные эшелоны. В пути нас начали бомбить, под Бологое погибли несколько десятков раненых. Медицинские работники поезда рисковали собой, чтобы спасти раненых, невзирая на смертельную опасность.

11 марта 1943 года мне перебили левую стопу, потери были большие, эвакуировать в светлое время было трудно, невозможно было формировать санитарные эшелоны. В пути нас начали бомбить, под Бологое погибли несколько десятков раненых. Медицинские работники поезда рисковали собой, чтобы спасти раненых, невзирая на смертельную опасность.

11 марта 1943 года мне перебили левую стопу, потери были большие, эвакуировать в светлое время было трудно, невозможно было формировать санитарные эшелоны. В пути нас начали бомбить, под Бологое погибли несколько десятков раненых. Медицинские работники поезда рисковали собой, чтобы спасти раненых, невзирая на смертельную опасность.

11 марта 1943 года мне перебили левую стопу, потери были большие, эвакуировать в светлое время было трудно, невозможно было формировать санитарные эшелоны. В пути нас начали бомбить, под Бологое погибли несколько десятков раненых. Медицинские работники поезда рисковали собой, чтобы спасти раненых, невзирая на смертельную опасность.