Оккупация села Померанье

П.П. Лёвин с внуком в Петергофе, 1936 г.

Существует предание, что в далеком прошлом на Аляске проживало племя людей, именовавших себя помераньем. Перекочевав в здешние края, они и по­селение свое назвали Померанье.

Село находилось на тракте Петербург—Москва и считалось ямом. На трак­те было не менее 25 таких станций, расположенных в 30—35 верстах одна от другой. Все они назывались ямами: ям Тосно, ям Померанье, ям Чудово, ям Подберезье и т. д.

Украшением села была прекрас­ная белая церковь, после революции ставшая клубом. 30 марта 1930 года организовался колхоз «Рассвет». Пе­ред войной он был одним из лучших в Тосненском районе, имел 45 голов крупного рогатого скота, 23 лошади, 20 свиней и новый скотный двор.

Война с Германией началась да­леко от нашего села, но очень скоро приблизилась к нам. Уже в августе над селом показались немецкие са­молеты и сбросили три бомбы. Они упали за пределами села и вреда не причинили. Утром 18 августа, когда в газетах писалось о приближении врага к Новгороду, мы увидели поток беженцев разных сословий, вплоть до обитателей дома для душевно­больных из Колмова и красноармей­цев. Вечером немцы дважды бомбили Померанье. Поток беженцев усилился. Люди говорили, что враг приближается к Чудову, и советовали спасаться в лесу. Мы поняли, что нашему жительству в Померанье приходит конец. Покинули свои дома и пошли на восток с целью перейти Волхов. Мы полагали, что Волхов немцам не перейти.

В пути, в д. Чудской Бор, мы вновь подверглись сильной бомбардировке. При этом убило девицу Е. Кремнёву и четверых ранило.

Страх у людей усилился. Было видно, что деревне не устоять, и мы пошли дальше. Миновав деревню Молоди, мы узнали, что перейти Волхов нам не удаст­ся, так как немцы бомбят переправы и уже потопили паром с беженцами. От Волхова доносились частые взрывы. Вскоре нас догнали немцы и приказали возвращаться «nach Hause», иначе будут считать нас партизанами.

Итак, мы вернулись в Померанье. Свои дома застали целыми и пустыми. Немцы прятались в лесу и только с нашим возвращением появились в деревне.

В первом обращении к населению они заявили, что хлеба не привезли, и ве­лели собрать в поле все, что осталось, вплоть до последнего зернышка. На дру­гой день немцы уже ходили по дворам и забирали коров. Всего немцы увели из подворий 22 коровы.

В остальном оккупанты первое время вели себя по отношению к жителям сносно. Последовали распоряжения, устанавливающие в оккупационной зоне новый порядок. Жителям выдали пропуска-аусвайсы. Покидать селение и вы­ходить с наступлением темноты из домов не разрешалось. Жить можно было только в местах, указанных немцами: в хлевах, погребах, амбарах на своих подворьях. Но дома заняли оккупанты. Собственной воли в жизни мы уже не имели.

С первых дней оккупации население стали гонять на принудительные рабо­ты: заготавливать дрова, строить бункера и дороги. Паек на одного работающе­го давали почти достаточный, но при этом ни одному из работников не удава­лось избежать «немецкой ласки» (избиения палкой).

С наступлением холодов немцы приказали жителям сдать для немецкой армии валенки. Были случаи, когда с людей снимали валенки прямо на ули­це. Жители стали свои валенки маскировать: нашивать на голенища рваные овчины. Немцы начали отбирать также ручные санки, а потом последовал при­каз — сдать шубы и полушубки. За несдачу шуб несколько жителей были нака­заны розгами. В январе 1942 года из Померанья были эвакуированы латыши, эстонцы, одна немецкая семья. Они были вывезены в более хлебородные места.

У нас население питалось очень скудно — крохами, падавшими с господ­ского стола. Единственным подспорьем служили картофельные очистки. В Померанье находилось около тысячи немцев, и картофеля они расходовали много. За очистками приходили даже из Любани, где с продовольствием было совсем плохо. Там от голода умерли 10 человек.

В Померанье находился лагерь наших военнопленных, где от голода и по­боев в первые два года оккупации погибло около 300 советских воинов. Их ос­танки, прикрытые землей, многим неведомые, лежат по левой стороне дороги, идущей к станции, сразу за вторым мостиком.

В Померанье был расстрелян совершенно невинный мужчина из Любани по фамилии Громов. Он проходил мимо села со свечами, которые пытался об­менять на хлеб. По подозрению в краже были арестованы четверо подростков: Царев, Коломейцев, Кононов, фамилию четвертого не припомню. Они исчезли бесследно. С декабря 1941 года наше селение стало ежедневно, преимущест­венно в ночное время, подвергаться бомбежкам советской авиации. Была сбро­шена не одна сотня бомб, но ущерб, причиненный оккупантам, был невелик. 28 февраля 1942 года днем бомбами нашей авиации был до основания разру­шен двухэтажный дом Макаровых. При этой бомбежке погибли три сельчанина и 15 немцев.

8 марта 1942 года нашей авиацией был разрушен дом П. Клубилова. В доме сгорел полковник немецкого генерального штаба, бывший русский помещик. На этот раз была сброшена одна единственная бомба, но с такой точностью, буд­то ее бросили в окно руками, а не с высоты. Полковника считали очень злым, сами немцы говорили, что он подписывал смертные приговоры, не читая. Надо думать, что он прибыл в Померанье уже с окровавленными руками, которые пришлось отмывать не водою, а огнем.

Весной 1942 года, в ночь на Пасху, один советский танк приблизился к Померанью и остановился в четырех километрах от села в местечке Репищи. Танк дал по селу десять выстрелов. Вреда они, кажется, не причинили, но навели на немцев такую панику, что те спешно начали складывать свои пожитки в маши­ны. Почему у нас оказался только один танк и дал так мало выстрелов, никто из жителей узнать не смог. Танк застрял на месте, подойти к нему было нельзя.

При воздушных налетах на Померанье в разное время погибли 4 советских самолета. Один из них был поврежден и приземлился в местечке Еремеевская. Чтобы избежать плена, летчик застрелился. Второй самолет упал в 100 метрах от села в сторону Любани, на полосе отчуждения шоссе Ленинград—Москва с южной стороны. Третий самолет упал на Лисьи Пожни в двух километрах от села; четвертый разбился на хуторе Стахеево, на полосе отчуждения железной дороги в 4 км от Померанья. Говорили, что в последнем случае жителям удалось перехватить документы летчика и узнать его фамилию. Мне это пред­ставляется маловероятным: в годы оккупации нельзя было и помыслить, что­бы подойти к месту аварии советского самолета, пока немцы его не обследуют. Только когда немцы удалялись от места аварии, жители с опаской подходили к самолету и тайком хоронили наших летчиков.

До 1943 года местные жители не могли свободно работать в поле и на сеноко­се: все происходило под наблюдением немцев. С весны 1943-го оккупационный режим стал менее строгим. Изменилось в лучшую сторону и отношение к воен­нопленным. По-моему, немцы, в конце концов, поняли, что здесь не их дом и притеснение русских может привести к нежелательным результатам.

14 октября 1943 года жителей Померанья предупредили об эвакуации. Надо было покидать свой дом и родные места и ехать неизвестно куда. На рассвете 16 октября всех посадили на машины. С собой разрешалось брать вещи и даже домашних животных.

В Литве спокойной жизни тоже не было. Была произведена вторая вербовка людей для отправки в Германию. Опять отобрали более здоровых и увезли.

Мы работали за еду в крестьянских хозяйствах. Так продолжалось до осе­ни 1944 года, когда наступление Красной Армии привело к нашему освобожде­нию.

Мы вернулись в свое Померанье, освобожденное 26 января 1944 года. За годы войны в селе были уничтожены 20 домов, железнодорожная станция, школа и церковь, а также все хозяйственные постройки колхоза «Рассвет». В уцелевших домах зияли дыры, окна были без стекол, двери отсутствовали. В пяти домах жили рабочие, восстанавливавшие железную дорогу. Движения по шоссейной дороге почти не было. С наступлением темноты не видно было ни одного огонька, ни одной искорки.

В течение зимы 1944/1945 года в Померанье возвратились не более 100 се­мей. Весной 1945 года был восстановлен колхоз «Рассвет». Но у воссозданного колхоза не оказалось ни кола, ни двора, ни малого живота.

Потом, при содействии местных властей, раздобыли несколько коров и самый простой инвентарь: телеги, плуги, бороны. Люди собрались разные, из 15 селений, и дело не ладилось. Колхоз влачил жалкое существование и в 1953 году окончательно распался. Благоприобретенное его имущество пере­шло к совхозу «Любань».

Источник: За блокадным кольцом : воспоминания / Автор-составитель И.А. Иванова. – СПб.: ИПК «Вести», 2007. с. 316-319.