Не отстать от бывалых солдат

«… Режиссер кино – лишь много позже я узнал, что есть такая профессия, профессия таинственная, мало кому понятная, неуловимая.

Десятилетку мы окончили 20 июня 1941 года. Надели свои лучшие костюмы на выпускной вечер. Правда они были не такие нарядные, как у теперешних выпускников, – страна жила тогда нелегко. Но мы считали, что хорошо одеты, девочки подкрахмалили свои юбчонки, и все были веселы и счастливы.

Усталые, веселые вернулись мы утром с Красной площади домой…
Мы готовились мысленно переступить новый, неведомый порог жизни. Но переступили его в солдатских шинелях.

Вместо институтов мои одноклассники оказались в окопах, вместо занятий науками – строевая, марш-броски с полной выкладкой. Сначала пот, мозольные волдыри из-за неумения правильно навернуть портянки, потом – борьба с самим собой, кровь. Я всегда боялся отстать от бывалых солдат.

И как ни странно, армейская жизнь отчётливее показывает дорогу в искусство. В то время мы считали, что «гражданка», и искусство в том числе, – дело второе. Надо поскорее разбить врага. Кто первые недели войны не думал – вот соберемся с силами, ударим по фашистам и войне конец. Вышло не так.

Краткосрочность и быстротечность определяли нашу судьбу.  В начале войны я получил приглашение в Театр Красной Армии, но в моей юношеской голове не укладывалось, как это можно играть, когда нужно палить.

Беспощадная статистика времени: мои ровесники, десятиклассники выпуска 1941 года на фронте погибали чаще всех. Наши семнадцатилетние жизни война поглощала особенно охотно, так и не позволив узнать и почувствовать всё счастье возраста. Мне надо было выжить, и войну я вспоминаю, несмотря на весь её ад, самым прекрасным временем в своей судьбе. Именно тогда я познал цену вечным истинам и основные понятия – нравственные, философские, просто житейские – открылись мне во всей своей определенности. Человек на войне однозначен, нам не надо было прибегать к изысканно тонким нюансировкам и мучительным копаниям в тайниках души, чтобы понять, хорош человек или плох, друг он или шкура, добр или так себе. И вдруг оказалось – как много у нас прекрасных людей!

ИЗ ПИСЕМ С ФРОНТА МАТЕРИ

Я живу хорошо, обо мне не беспокойся и старайся вообще меньше волноваться…… К четкому режиму Красной Армии привык очень быстро и сейчас, после двух с половиной месяцев, ощущаю благотворное его влияние: стал крепче и выносливей…
… Не забываю Кочалкина-Мочалкина и часто выступаю перед аудиторией с чтением стихов, разыгрыванием скетчей…

… Когда я был последний раз в Москве, заходил на Воздвиженку. Двери у наших и у Ш.И.Ф. открыты настежь.

Холод, гуляет ветер и всё разворовано.

Рояль стоит нетронут.

1942 год. Калуга. Снегу под Калугой намело метра на три-четыре. Прорыли узкие траншеи. Справа сугробы, слева сугробы, а в ту и другую сторону – снежная целина.
Идем по этому снеговому коридору. На марше давно собственных ног не чуешь. Оказывается, можно и поспать. На ходу… Метров 50-60 идет боец и спит, очнется – откуда силы взялись?
« Мессер! Ложись!» Немецкий самолет летит низко, видна голова лётчика в шлемофоне. А они-то, наши бойцы» и подавно видны, они у летчика как на ладони, – темная цепочка людей между белыми сугробами. Отличная мишень!

Солдаты мигом – под кромку слева. Залегли. Летчик дает очередь из пулемета, пули – по кромке справа. «Мессер» разворачивается, летит с другой стороны, а солдаты – под кромку справа». Пули веером по кромке слева. Что, достал, сучий сын?
Израсходовал боезапас «мессер» и улетел. Вслед ему наши весёлые матюки.

ИЗ ПИСЕМ МАТЕРИ

… Я и на фронте слегка занимаюсь театральной работой. Организовал на передовых позициях серию концертов. Артисты – бойцы и командиры, вчера стрелявшие из орудий, отражавшие атаки танков, нещадно уничтожавшие варваров, сегодня смеющиеся и веселящие других…
… Вы пишете мне о МХАТе и Малом, о счастливой встрече в Москве. Я сам мечтаю об этом, и мне кажется, что час разгрома и последующей хорошей жизни недалёк…
… Мне присвоили звание лейтенанта. В свободное время, которого, правда, мало, занимаюсь художественной самодеятельностью. Организованный мной красноармейский ансамбль дает концерты в самой примитивной обстановке: в землянке, на лужайке, в окопе… Программа весёлая, бойцы всегда бывают рады ей…

Живем сейчас в лесу, в блиндажах. Замечательный сосновый бор. Места русские-русские, родные…

… Имею связь со Свердловском. Там МХАТ…

… У меня дом под землей из двух «комнат». Каждая – как наша новогиреевская. Вечером затапливаем печи (днем нельзя, немцы видят и открывают артиллерийский огонь), зажигаем лампы (десятилинейные), в ход идут гитары и баян.
Собираются командиры (много москвичей), приходит комдив – незаметно проходит ночь. Я обтянул трофейным немецким плащом нары и стену – получился кожаный диван, и на нем я наклеил белую чайку (эмблему Художественного Театра).

… Блиндаж в шесть накатов. Великое домосидение, затишье. Из района Сухиничей за Калугой, мы вышли под Жиздру и Брянск. Немецкие блиндажи почти не переделывали. Только вход прорывали с другой стороны. Они любили отделывать блиндажи березой, создавали уют. Теперь это всё досталось нам.

С 1942-го по июнь 43-его – фронтовые будни. Горластый рыжеголовый петух будил комдива. Вьется дымок из трубы. Точная линия обороны. В этом затишье случались и следующие, связанные с моей будущей профессией, эпизоды.
Несколько раз в расположение нашего подразделения приезжала машина-фургон. Её тут же ставили в укрытие поближе к передовой. Разведчики или пехотинцы в сумерках разворачивали экран почти на нейтральной полосе. Из фургона запускали фильмы. Сначала, «для затравки», какой-нибудь видовой: березы, Волга, поля… Потом еще подобный ролик. Смотрели и с нашей и с той стороны. В вечернем воздухе звуки музыки, речь разносились далеко и отчетливо. Когда аппарат перезаряжали – наступала тишина…

Вдруг на экране возникал Гитлер в сатирическом исполнении Сергея Мартинсона. Наши солдаты громко смеялись, а с той стороны прямо по экрану строчили трассирующими.
Я помогал девушкам-киномеханикам из специальной службы на общественных началах, как комсорг дивизиона. И чувствовал себя причастным к кино.

Помнится, любили попижонить. Артиллерия – бог войны, а коли так, должны же артиллеристы чем-то отличаться. Пистолет называли «пистолем», гимнастерки носили без портупеи, а поверх телогрейка и планшет. Даже шпоры носили – неизвестно для чего, для фасону. Подобие мирной жизни. Такой вот срез войны – разве не интересная задача для художника? Потому что война не заключалась только в атаках.

ИЗ ПИСЕМ МАТЕРИ

Если сумеешь послать театральную литературу, то пришли её. Она нужна. Хорошо бы портреты актеров…

… Ещё немного и я в Берлине организую Художественный театр…
… Я – начальник клуба бригады. Должность высокая и ответственная. Я справляюсь хорошо. В моем подчинении – люди старше меня по годам и званиям. Но я их всех держу в ежовых рукавицах.
Будь здорова. Приезжай в Берлинский театр..

… Я вчера вылепил из снега бабу на самой передовой линии. Утром озлобленная немчура открыла по ней минометный огонь и сбила…

…Меня наградили медалью «За боевые заслуги»…

…Мне присвоили звание старший лейтенант…

…Мне уже двадцать…

Трудно было? Трудно! Очень! Но сегодня мне кажется, и весело было.
На марше, например, орудия идут на конной тяге, а ты рядом, потом смотришь – никого нет. Оказывается, заснул на ходу и с пути сбился.

Вошь, конечно, ела, особенно вначале. А я вспоминаю огромные бочки на снегу, а в бочках колотые бревна. Огонь горит. Бочки красные. И плащ-палатки вокруг развешаны.

…тут же на снегу моемся. Мороз ядреный, а нам хоть бы что. Костер трещит, искры вверх столбом. У кого-нибудь телогрейка задымилась – что смешного? А братва хохочет.

Всякое было. Я командовал батареей, стрелял и сам попадал под огневые налеты. Служил в штабе артдивизии и на передовой. Занимал должность замнача оперативного отдела. Составлял карты, мотался по проселкам и бездорожью. Некогда было размышлять. На войне тяжело. Но человеку свойственно быстро обживаться. Чудом люди успевали подшить чистый воротничок, носили пистолет немного сзади – щеголевато. Голодали, теряли друзей, держались всё-таки.

«За Родину, за Сталина?» Бывало. Этого не понять, если сам не видел войны. Это же не кино, пули, всамделишные и смерть всамделишная, и немцы.
Видел такую сцену: пожилой боец стреляет из противотанкового ружья и жутко матерится. Причем так громко, что командир слышит. А в тот день мы впервые увидали «тигры». Все были на взводе. После боя взводный его спрашивает:

– Малахов, что ты там орал?

– Как что, товарищ лейтенант? За Родину, за Сталина!

В представленном выше отчете замполита написано: «Тов. Басов, работая командиром батареи показал себя храбрым офицером, хорошим организатором, инициативным и волевым командиром, как артиллерист хорошо подготовлен.

В боях за город Приекуле [1] тов. Басов точной корректировкой огня батареи уничтожил 6 боевых точек, 3 блиндажа, 62 солдата и офицера противника, подавил огонь минбатареи, отбил контратаку противника, чем обеспечил беспрепятственное продвижение нашей пехоты на своем участке.

В ночь на 23 февраля 1945 года т.Басов, выдвинувшись с штурмовой группой батальона в плмз. Яуниниеки, организовал быстрое перемещение боевых порядков своей батареи, подготовил НП и ОП к бою и своим огнем обеспечил захват важного опорного пункта обороны…..»

В Прибалтике под Либавой наша часть была на марше. Вдруг поднялась стрельба. Все ведь знали, что войне скоро конец. Но победа пришла для нас неожиданно. Стреляли тогда, больше, чем в любой день войны.

От последней предвоенной субботы до первого дня «гражданки» пролегло время, которое для себя я называю академией жизни.

Война стала моими университетами. А истинный аттестат зрелости моё поколение получило у стен Рейхстага.

Большинство моих сверстников – люди трудной, но интересной судьбы. Мы те самые, которые по данным Всесоюзной переписи населения представляют очень немногочисленную группу советских граждан. Объясняется это краткой записью в графе рождения – год 1923. Мои сверстники в 1941 году окончили школы, а 21 июня нам были вручены аттестаты зрелости с различным количеством «хор.», «пос.» и «отл». Никто из нас в тот вечер не знал, что завтра ждет нас новая школа, школа борьбы и испытаний.

Война лишила наше поколение многих радостей молодости. Не посидели мы с любимыми девушками на скамеечках, не почитали им стихов, не успели, как следует, поспорить, выбирая профессию, не ощутили трудностей и волнующего счастья перехода со школьной скамьи на студенческую.
Но в одном мы оказались счастливее. Жизнь закалила нас, научила сразу и навсегда отличать врага от друга, человека мужественного от труса и предателя. Перед нами была ясная непоколебимая цель. Нас окружали люди, которые ценой собственной жизни добивались этой цели.

«Сила силе доказала, сила силе не ровня». Война кончилась и для нас. Никто тогда не мог знать, каким будет образ войны, как обернутся эти четыре года. Опять вставало неизведанное. Как в сорок первом без армии не мыслилось жизни, так и теперь хотелось снять гимнастерку. Мы вдруг стали десятиклассниками и «старичками» в то же самое время. Перед новым рубежом».

Награды и достижения:

МКФ в Карловых Варах (1954, Премия за лучший воспитательный фильм, «Школа мужества»

ВК (1964, Первый приз среди художественных фильмов, фильм «Тишина»).

Государственная премия РСФСР имени братьев Васильевых (1982) — за фильм «Факты минувшего дня»

Народный артист СССР (1983)

Народный артист РСФСР (1977)

Заслуженный деятель искусств РСФСР (1964)

Орден Отечественной войны I степени (1985)

Орден Красной Звезды (1945)

Медаль «За боевые заслуги» (1943)